донеслась знакомая интонация.
Окончательно поняв и рассмотрев, кто стоит перед кроватью, та рухнула перепуганная, стараясь отдышаться.
— Надеюсь это значит “нет”. Я буду ждать в обеденной комнате. Не забудь все снаряжение.
Сапоги зашагали прочь, оставив испорченное утро на месте своего пребывания.
За столом уже завтракали. Новое меню было куда более приятным для господина, вследствие чего он присоединился к трапезе, предварительно оголив лишь нижние части лица, не снимая шлема полностью.
Сладкий аромат: овсяной каши, хвойного чая, сиропа из шишек — буквально нёс и мотивировал спозаранку уставшего оруженосца. Только была преодолена последняя ступенька, она сбросила с себя огромный рюкзак и, усевшись, принялась уминать ложку за ложкой.
Не осведомлённые служители не могли отвести глаз от вида пропадающей пищи в рту маленького создания, пока остальные быстро доложили каши, пока та ещё есть.
— Думаешь, что сегодня уже все закончишь, Пастурнариас?
— Да, надо только опросить подозреваемых, да вывести на чистую воду и все. Ничего сложного.
— Ну-ну, не так это просто, как говоришь. — Мифталь вздохнул, выдержав некоторую паузу. — Не первым я буду, кто скажет это, однако бахвалишься ты слишком сильно. Это мешает видеть истину, мешает думать, мешает жить.
— Ах, судья не стоит, я не хвастаюсь, а говорю, как есть. К тому же превозношу себя не более, чем другие.
— Быть может, однако то, что это не больше, чем у других, лишь говорит о том, что ты не стал абсолютно самовлюблён. Это полоса, за которую нельзя переступать, это край, за которым только всеобщее осуждение. Надо стремиться не её перейти, надо стремить к ней не приближаться.
— Глупости это, мне известны догматы Девяти, в частности Миелы, в которых она нам дала наказ — себя любить.
— Здесь не храм красоты, а храм порядка и закона. Здесь каждый должен рассуждать трезво, не поддаваясь эмоциям. — Слегка громче обычного на одном дыхании высказал судья. — Ох, что право, сам начинаю им поддаваться. Я дал тебе совет и обратил внимание, дальше лишь ты властен над собой.
Молчание рушилось постукиванием деревянной посуды друг о друга, а также просьбами передать сосуд с сиропом.
Доев, рыцарь перевёл всё внимание к слуге, которая, как и вчера, была причиной потери половины всего наготовленного.
— Как здесь относятся к нелюдям? Почему именно номуры решились на такое? — возродили диалог.
Опустошив собственную тарелку, старец ответил.
— Несколько сложно тут все. Табу — не наша земля, мы тут гости, но Уилбод наш город, так что все другие расы уже гости у нас. Вот и выходит разделение по виду. Бернатыны с бернатынами, годжины с годжинами, а номуры с номурами.
— Но почему именно они?
— Не ведаю, возможно просто вандалы, а может пришли в чужой дом со своими правилами и пытаются принудить нас.
Завтрак закончился. Монахи ушли на службу, герои же немедля отправились на поиски виновных.
Прекрасный солнечный день. Ветер, слабо качающий кусты. Люди, работающие в саду. Аромат хвои вперемешку со смолой. Эти ласковые виды умиляли оруженосца, пока тот, верно, ожидал господина на улице, ходящего по адресам.
Угрозы, ругань, уговоры — все это сопутствовало допросам, длящимся по меньше мере часов пять, учитывая время на дорогу от дома к дому.
Солнце решительно двигалось к другой половине неба, наряжаясь в своё вечернее платье оранжевого оттенка.
— А! Как это надоело! — послышался крик подошедшего рыцаря. Всего тридцать домов, а как будто весь город опрашиваю. Каждого ещё и разбалтывать приходится, неужели поиск преступника недостаточная причина для помощи?! Мне начинает казаться, что они все замешаны или как минимум знают кто это.
Внимательно слушая жалобы хозяина, конь тихо подъедал траву с чьего-то сада, в то время как Линси, вспомнив художественную академию, пыталась запечатлеть чернилами наброски пейзажа.
— Остались последние пять домов. Уж если и там будут недоговаривать, я клянусь, всех отдам под суд из-за участия в заговоре. Хватит дурью маяться, вы двое, пошли.
Расследование вновь продолжилось. Дорогая вела извилистыми путями, как их прокладывали ещё первые лесорубы. Крупные здания уже стали обыденностью, а все их мягкие шпили и украшения поверх — были заучены. Теперь взгляд на сад вызывал лишь странное желание переделать, расположить растения в другом узоре и последовательности, напрочь забыв, то первое восхищение от вида совместного труда жильцов.
Очередной деревянный замок знакомил подъезжающих через сад. В желании обозначить национальность, номуры часто сажали растения со своей родины, выглядящие диковинно и красиво одновременно. Но этот участок опережал в уникальности все другие. Поле мха, крупные синие грибы, лианы, тянущиеся с пола по забору из твердо-стебельных цветов. Не виданная ранее картина манила запечатлеть себя чернилами.
Заворожённый писец гладил, изучая текстуру и постигая форму ранее невиданного.
Решив не дожидаться окончания приступа любопытства своего слуги, Пастурнариас постучал в дверь.
Через мгновение появилась серокожая женщина. Сползающие вниз лоскуты кожи и морщины выдавали в ней ни один десяток прожитых лет. Седеющие волосы, будто вуаль, просвечивали бледноватую на макушке головы. Длинные уши свисали по бокам, как загнувшийся листья.
— Здравствуйте, вы… Кирики Ума? — Запросили басом.
Ничуть не испугавшись, бабуля ответила с улыбкой.
— Да, вы чего-то хотели молодой человек? — её скрипящий голос, с поквакивающей интонацией, присущей номурийцам, вызывал родные чувство, будто общаешься с самым заботливым человеком в мире.
— Я расследую дело пожара поместья и хотел бы с вами поговорить.
— Ой, конечно! Прошу вас, не стойте снаружи, заходите. У меня редко бывают гости, хоть порадуюсь небольшой компании. Места немного, но надеюсь вам будет уютно.
— Благодарю. В таком случае, — рыцарь обернулся в сторону улицы. — Линси, пошли!
— Вы, извините, но можно ли оставить этого наркомана снаружи? — неожиданно искривясь прошипела старушка. — Эти полурослики, только и умеют, что свою отраву мешать. Я бы не хотела, чтобы в моём доме остался этот губительный дурман, выпавший из её карманов.
Пастурнариас встал. Давно не было слышно подобных осудительных речей в отношении расы оруженосца, однако они не беспочвенны.
— Уверяю, она не как большинство полуросликов. Подобных мерзких дельцов, я бы к себе не приближал, будь даже выбор остаться навсегда одному или с подобными. Давай быстрее!
Мужчина не дал вставить и слова, продолжая подзывать к себе, вместе с тем пройдя внутрь квартиры, отодвинув хозяйку.
Вбежавшая девушка тут же принялась осматривать убранство, следуя за своим господином.
Разговор начался через несколько минут. Старушка устроила гостей в удобстве, в то же время успевая приготовить чай и угощения.
Писец шатался по дому интересуясь чужой культурой, которой буквально пестрел каждый предмет в доме. Украшения из высушенных плодов, причудливые растения, разбросанные по горшкам, скатерти и ковры, связанные из
