Силия. Дорогу специалисту по апельсиновому джему!
Ани (входит. На ней халат). О Боже! Лоренс, я совсем забыла. У нас никого нет для джема. Ноябрь должна была бы изображать Рут, но она так и не согласилась…
В это мгновение дверь распахивается и затем с шумом захлопывается за вошедшей Рут. Она в длинном пальто. Ани и Силия остолбенели. Никто толком не знает, зачем она пришла и что собирается делать.
Рут?!
Рут хватает бутылку с алкоголем и долго пьет. Затем оглядывается и делает движение, словно намерена снять пальто в присутствии Лоренса.
Силия и Кора. На стол!
Рут взбирается и женщины поднимают края скатерти, образуя нечто вроде палатки для переодевания.
Кора. Лоренс, отвернись!
Рут (внутри палатки). Я могу это сделать, я могу это сделать, я могу…
Изнутри вылетает сначала ее халат, затем остальная одежда: туфли, бюстгальтер…
Наконец вылетают трусики — в этот момент входит Крис со своим реквизитом, двумя цветочными ведрами, полными орхидей.
Крис. Рут?
Все женщины кивают.
Ты просто суперстар!
Рут (из-за занавеси). Я готова!
Скатерть падает, Рут во всей своей красе среди фруктов.
Я сделала это!
Вспышка! Все шумно поздравляют Рут.
Кора. Какой дьявол заставил тебя решиться?
Силия. Не говори. Я попробую угадать. Сюрприз на день рождения Эдди?
Джесси. А я лишь смогла изобрести для моего мужа кормушку для белок.
Ани. Ты представляешь, твой Эдди теперь никогда не сможет есть апельсиновый джем без улыбки.
Лоренс. Октябрь!
Все. Октябрь!
Лоренс. Ани, Кора, задник! Джесси — освещение!
Силия. Бедняга Крис. Жаль, что тебе приходится позировать… (зевает) с этой цветочной аранжировкой. (Похлопывает ее по плечу.) Готова биться об заклад, что знаю, кто из нас попадет на обложку?
Ани и Кора поднимают блестящий занавес позади Крис с ее цветами.
Крис. Ты права, вот досада! Ну-ка, поднимите занавес! Приходится сниматься с садовой леской и несколькими орхидеями.
Она сбрасывает халат и оказывается полностью обнаженной — прикрыто только причинное место красными гвоздиками, которые удерживаются там почти невидимой садовой леской. Она выглядит как классическая статуя, наполовину греческая, наполовину из Лас-Вегаса, но абсолютно изумительная.
Я готова!
Вспышка! Сцена взрывается звуками «Иерусалима» — в стиле блюза — и продолжается до конца сцены.
Женщины аплодируют и смеются от неожиданности. Крис опять всех поразила!
Лоренс. Декабрь!
Все. Декабрь!
Среди общего гомона и оживления женщины раздают рождественские шапки, бутылки с вином, хлопушки и ноты с рождественским гимном.
Крис. Освободите пространство на полу! Нужно много места!
Ани. Быстрее! Приближается Рождество!
Все. Рождество! Ура!
Кора. Девочки мы так можем скоро и опьянеть!
Силия. Я думаю, некоторые из нас уже готовенькие.
Лоренс. Подарки! Ноты! Хлопушки!
Ани. Шапки!
Стоит страшный гомон, пока все готовятся. Огромная возможность для актеров поимпровизировать… Каждый что-то говорит: проследите, чтобы чертова мишура продолжала виться…
Крис. Дамы, мы украсили зал?
Все. Да!
Крис. И наши колокольчики весело звенят?
Все. Да!
Крис. И нас ждет потрясающий ужин с фаршированной уткой?
Все. Да!
Все веселятся.
Крис. В таком случае, я думаю, настало время для…
Музыка и хлопки усиливаются.
Все. Давай, давай, давай!
Лоренс. Раз!
Пение продолжается до конца акта.
Кора.
В зеленой Англии…
Лоренс. Два!
Все.
В зеленой Англии…
Кора.
Родной…
Все.
Родной…
Лоренс. Три!
Все женщины одновременно сбрасывают халаты. Кроме тактичной аранжировки различных предметов, бутылок, подарков, цветов, и листов с нотами, ничто не скрывает их полной наготы. Это зрелище поразительно.
В этот момент открывается дверь и входит Мэри с Леди Крэнвешир, которую она привезла посмотреть на свой новый хор.
Все. Полундра!
Вырубка света.
Акт второй
Сцена восьмая
Свет приглушен. Через усилители звучит вежливый, но строгий женский голос:
Дорогие дамы, пожалуйста, займите свои места… Добро пожаловать на дневную сессию ежегодной конференции Женского института. Мы начнем с вопроса первой необходимости: общие выборы. У нас большое число выступающих, поэтому, пожалуйста, постарайтесь говорить коротко и по существу. Первой выступает делегат от Женского института Нэйпли.
Неожиданно резкий прожектор высвечивает маленькую кафедру. На ней довольно грубый прибор по типу светофора, который должен показывать выступающим, что они израсходовали отпущенное им время.
Ани поднимается на кафедру. Очень волнуется. Загорается зеленый свет — сигнал к началу выступления.
Ани. Дорогие дамы, члены Женского института…
Эхо разносит:…женского…института…
(Это сбивает ее.) Нас, из филиала Нэйпли Женского института, просили здесь, на общенациональной конференции… об… (сглатывает)… объяснить… (Глубоко вздыхает.) Что мы собираемся выпустить… этот календарь… (кивает) Женского института… для продажи на Йоркширской ярмарке. Чтобы купить диван. Для больницы… Скиптонской боль…
Загорается желтый свет.
(Это полностью выбивает ее из колеи.) Больницы… где Джон… (Медлит.) Мой Джон… (Она полностью теряет способность продолжать.)
Короткий гудок заставляет Ани подпрыгнуть.
Крис, стремительно врывается на освещенную сцену, на помощь подруге.
Крис. Постойте, постойте! Подождите-ка со своим чертовым гудком. (Она берет микрофон.) Простите, но другая представительница от Нэйпли хочет что-то добавить, и она готова сказать ересь. (Громко.) Я ненавижу сливовый джем. Я вступила в Женский институт только потому, чтобы осчастливить мою свекровь. Вот и вся история. (Начинает загибать пальцы.) Я совершенно бездарна в кулинарии. Я ненавижу вязанье. И поскольку маловероятно, что Джордж Клуни посетит Нэйпли с лекцией о своей коллекции обтягивающих плавок, — то я не вижу более причин оставаться в Женском институте. Кроме одной — мне вдруг захотелось собрать деньги в память о человеке, которого мы все любили. И чтобы сделать это, я решилась сбросить одежду съемок в календаре. (Медлит.) И если вы, присутствующие здесь, не согласны, то я собираюсь сделать это без вашего согласия, потому что, откровенно говоря, есть вещи поважнее любых согласий. И честно говоря, даже если мы получим от продажи всего-ничего… (показывает жестом крохотную сумму) … это все — таки приблизит момент, когда мы сможем победить эту вонючую, поганую, мерзкую, коварную чертову болезнь, этот рак, — прости господи. И я в это верю. И ради этого я готова не только раздеться, но и бегать по Скиптонскому рынку, вымазавшись в сливовый джем и с вязаной чайной грелкой на голове, распевая «Иерусалим».
Включается полный свет. Мы опять видим деревенский холл, все женщины сидят как на иголках.
Несколько мгновений все молчат.
Джесси. И что центральная комиссия ответила?..
