прощаю. Но ты давно меня не баловал. А я хочу новые наряды.
— Я все понял, — улыбнулся он. — Вернусь пораньше с работы и поедем по магазинам.
— Не надо. С Маринкой пойду. Ты все равно ничего в моде не понимаешь.
Карл Борисович поспешил в прихожую и вытащил из кожаного портфеля кошелек.
— Светочка, тебе сколько?
Она подошла, вытащила деньги из кошелька и пересчитала.
— Карлуша, я же сказала: наряды, а не носки, — она поцокала языком и протянула ладошку.
Он снова залез в чемодан и вынул из потайного кармашка туго закрученный рулетик денег.
— Ого! — она схватила его, стянула резинку и расправила бумажные купюры. — Так вот где ты заначку от меня прячешь.
Карл Борисович махнул рукой и усмехнулся:
— Это ко мне вчера главный энергетик Молокозавода приходил. За проект установки деньги принес. Два месяца из руководства их выбивал. Как ты меня научила, сказал, что сначала деньги. А то привыкли даром брать.
— Молодец, — похвалила она.
Он с удовольствием наблюдал, как светлеет лицо и расползается улыбка, пока она пересчитывала деньги.
— Да здесь на машину хватит, — с восторгом сказала она и прикоснулась к раскрасневшимся щекам.
Он пожал плечами и обратно забрал деньги.
— Надо на сберегательную книжку положить.
— Подожди, а мне, — спохватилась она. — Ты обещал.
Светлана вытянула руку и вопросительно уставилась на него. Карл Борисович отсчитал половину и отдал ей.
— Спасибо, — она чмокнула его в губы и закружилась в вальсе. — Теперь мне на все хватит. Кстати, может, не будешь на книжку класть? Вдруг пригодятся.
Он скрутил деньги, перевязал резинкой и направился в кабинет.
— Ну да. Оставлю дома.
— Дай, я положу, — спохватилась она. Если бы Карл Борисович заглянул в кубышку, то сразу бы увидел, что денег там осталось меньше половины емкости. Поэтому Светлана выхватила рулетик и быстро скрылась в кабинете. Однако, прежде чем положить, вытащила еще несколько купюр и спрятала в бюстгальтере.
Карл Борисович надел костюм и печально вздохнул, оттирая пятно клея на рукаве.
— Светочка, — позвал он. — Как наша новая стиральная машина работает?
— Работает, — отозвалась она из спальни.
— Надо бы костюмы постирать, а то все грязные.
— Хорошо, постираю, — с раздражением ответила она и сделала телевизор погромче.
«Что это с ней творится? Надо к маме сходить, посоветоваться», — он надел сапоги, схватил портфель и вышел из квартиры.
* * *
Карл Борисович зашел в кабинет, закрылся и подошел к сейфу.
— Что же делать мне с тобой? Как понять? — обратился он радиоприемнику, вытаскивая его из железного ящика. — Может, в Москву позвонить? Но кому?
Он поставил радиоприемник на стол, включил и вытянул усики.
— Как хорошо здесь, — послышался довольный голос Гюстава. — Я только об одном жалею.
— О чем же? — спросила Луиза.
— Что жена моя по-другому умерла.
— Ты думаешь, мы умерли? — удивилась она.
— Ну, а как же? Там умерли и появились здесь.
— Не-ет. Мы сразу появились здесь. А там пропали.
Тут в разговор вмешался еще один мужчина, имени которого Карл Борисович не знал:
— Я тоже так думаю. Иначе как объяснить мой шрам.
— А при чем здесь шрам? — распалился Гюстав. — При чем здесь какой-то шрам, я спрашиваю?
— А при том! Если мое тело осталось в ущелье, то почему на этом теле остались шрамы. Я, между прочим, получил их при взрыве, когда мне было десять лет. Бандиты машину взорвали.
— А откуда ты, Реган? — уточнила Луиза.
— С Ирландии. Так вот, я думаю, что мы пропали. Наши тела не нашли.
Гюстав что-то недовольно пробурчал. Луиза усмехнулась и возразила:
— Я согласна с тобой, Реган. Ведь мы остались в том возрасте, в котором ушли из нашего мира. Мне все так же сорок три года, хотя болезни пропали.
— Вот это поддержу, — откликнулся Гюстав. — Ничего не болит, будто мне снова двадцать, а не семьдесят два. Я здесь счастлив так, как никогда не был счастлив на Земле. И знаете, что я понял?
Никто ничего не сказал, и он продолжил:
— Только прожив почти сто пятьдесят лет, я понял смысл жизни.
— И в чем же смысл? — несмело спросил Реган.
— В жизни, — бодро ответил Гюстав, и послышались одобрительные возгласы остальных.
Тут в дверь громко постучали, и Карл Борисович встрепенулся будто ото сна. Он выключил радиоприемник и подошел к двери.
— Кто там?
— Карл Борисович, это Алла, — услышал он знакомый голос. — До вас дозвониться невозможно. Включите, наконец, свой телефон.
Он с раздражением взглянул на красный барабанный телефон и провод, лежащий на полу.
— Семен Семенович вызывает. Сейчас же, — с нажимом сказала она, и каблуки застучали прочь.
Он спрятал радиоприемник в сейф, запер его и вышел из кабинета. Сотрудники проходили мимо, здоровались, и никто не замечал, как ликовал внутри Карл Борисович. Его радиоприемник поймал сигнал не из другой страны, а из другого мира. Притом люди туда попали с Земли.
* * *
Алла Шалвовна распахнула дверь, и Карл Борисович увидел директора. Тот стоял возле открытой форточки и бросал крошки хлеба воробьям, сидящим на выступе по ту сторону окна.
— Он пришел, — заявила Алла Шалвовна, подтолкнула профессора и закрыла дверь.
— А-а-а, пришел, наконец-то, — расплылся в улыбке директор. — Садись, а то упадешь от счастья.
Карл Борисович опустился на стул и выжидательно уставился на него. Семен Семенович неторопливо докрошил хлеб, отряхнулся и подошел к шкафу:
— Пить будешь? Есть коньяк и водка.
— Нет, я за рулем.
— Пф-ф, — прыснул директор. — Выветрится до вечера.
— Нет, лучше стакан воды.
Семен Семенович махнул рукой, вытащил бутылку коньяка, два стакана и плюхнулся в кресло.
— Воду ты будешь у себя в кабинете пить, а в моем — армянский коньяк.
Карл Борисович недовольно поморщился, глядя, как из бутылки вытекает янтарная
