— Потому что я айдол? — настороженно хмурится тот. Задумчиво стучит пальцем по губам и добавляет: — А если бы я был просто парень? Не популярный, не известный, самый обычный. Познакомились, сходили прогуляться, сфотографировались и потом снова уви…
Он замолкает, морщась, словно последние слова вырвались вопреки его воле. Ты удивленно вскидываешься. О чём он? Что хотел выяснить? Что не дорассказал? Даже будь он не знаменитым, слово «обычный» ему бы точно не подходило, поэтому о чём он говорит?
Уровень молчаливого драматизма растёт. Ты чувствуешь себя на адской сковородке — подпекает жаром со всех сторон — испарина выступает под одеждой. Не хочется задумываться над его странными вопросами, не стоит задавать свои. Тем более не хочешь чужих ответов и отвечать сама. Жизнь не знает сослагательного наклонения, все «а если бы…» не имеют смысла. Чонгук навсегда мировая знаменитость, а ты навсегда обычная русская девчонка. Подумаешь, столкнула ситуация…
Поэтому ты трёшь лицо руками и встаёшь с пледа:
— Мне пора на паром…
— Хорошо… — отворачивается Чонгук, но ты успеваешь засечь тени грусти на его серьёзном лице. — Я провожу тебя…
— Слушай, Чонгук-щи… — упираешься руками в бока, выдыхая усталость после спуска. — Я никуда отсюда не сдвинусь, пока ты не возьмёшь обратно свои перчатки.
Этот разговор длится на протяжении всего пути вниз, и ни одна сторона не хочет сдаваться. Не тёплая пара, а чёртово НЕ переходящее знамя. Бесхозные перчатки так и торчат в кармане твоего пальто, пока вы, как два упрямца, отказываетесь от тепла, которые они могут подарить.
— До чего же упёртая! — бухтит Чонгук и поправляет лямки рюкзака на плечах. — Любая корейская девчонка давно бы сказала «хорошо, оппа» и без зазрения совести носила. Но не ты!
— Сам ведь сказал — я не «любая» и не «корейская»… — выпрямляешься ты. Голова под шапкой горит огнём — то ли жарко, то ли собираешься болеть. Утираешь ладонью взмокший лоб.
— Это уж точно… Упрямее всех, кого видел, — фыркает тот, кинув на тебя острый взгляд.
На самом деле есть решение. Но ты жутко боишься его предложить. Сердце дрожит оттого, что на секунду представила, как оно будет. Нереально близко, почти интимно, как девушка и парень будете касаться друг друга. Стыдно, неправильно, но вы в тупике. Чонгук с заледеневшими пальцами, с красными руками упрямится не хуже тебя на холодном ветру. И кто в этом виноват?
— Хорошо… Давай поступим по-другому, — удручённо произносишь ты, когда собираешься с силами предложить идею. — Мы так с Машей гуляли в детстве, когда кто-то из нас забывал варежки. Правую перчатку надеваешь ты, на правую руку. Левую надеваю я, соответственно, на левую…
Фух, выдыхаешь ты. Осталось самое сложное.
— Чую, что варежки забывала ты… — фыркает Чонгук, внимательно слушая тебя. И торопит дальше, видимо, догадываясь: — А другая пара рук?
— А обделёнными варежками руками мы брались друг за друга… — ты крутишь ладонью перед вашими носами, — и пихали их в карман, у кого он был глубже. И так ходили…
Кажется, сейчас твои щёки сгорят. Кажется, сейчас Чонгук покрутит пальцем у виска и насильно сунет тебя в перчатки. Кажется…
— Давай сюда… — буркает тот.
Ты кривишь губы от стыда. Так хотела отдать ему перчатки, а теперь чувство разочарования охватывает тебя хмурым облаком. Протягиваешь их. Но что-то идёт не так — парень выхватывает мягкую ткань, быстро прикидывает на предмет где левая-правая, возвращает обратно одну из них.
— Давно надо было так сделать, — говорит он недовольно, после чего перехватывает твою кисть и пихает ваши сомкнутые руки себе в карман. — Ну что, идём?
Обратный путь до дома ты почти не помнишь. Зажав в руках одну перчатку, сдаёшься бушующей внутри буре.
====== Последствия встречи ======
— Онни, ты только глянь! Чонгук выложил новые фотки в твиттер! — взвизгивает Машка со своей кровати и утыкается носом в телефон. Брошенный учебник шелестит страницами, закрываясь. — Какой красивый пейзаж. Интересно, где это он?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ты вздрагиваешь, пряча красные щёки в одеяло. Щёки, конечно, покраснели от простуды, всё-таки свалившей тебя после долгой холодной прогулки. С Чонгуком. Где он фотографировал красивые пейзажи. А ты фотографировала его…
Ты вздрагиваешь опять. Жалкое желание оправдаться цветёт в тебе пышным цветом — с трудом его давишь. Отводишь взгляд от икеевской коробки на полке, где спрятана чужая перчатка.
— Нашла кого спрашивать. Откуда я знаю, где он фоткался… — хрипишь больным горлом и глубже зарываешься в постель. Машка цокает языком на твой воинственный настрой.
В последнее время имя «Чонгук» напрочь лишает тебя спокойствия. И хотелось бы игнорировать как раньше, не обращать внимание на поток информации, который выливает на тебя подружка, поглощённая группой и своим биасом. Но не получается. Больше не получается.
— У группы вышла бомбочка! Чонгук такой большой и красивый! — развопилась она недавно и, не донеся куриную ножку до рта, погрузилась в телефон.
Ты прокляла всех и вся и после того, как выпила лекарство, тоже посмотрела видео. Втихомолку от Маши. А потом вздыхала украдкой… Да, красивый. Да, большой… В жизни ещё больше и шире, чем на маленьком экране телефона. Плохие мысли, неправильные. Не помогающие забыть путешествие в Богом забытую деревеньку. Так говорила себе и выключала ютуб. И снова включала.
— Онни, фотки с аэропорта! Летят на премию! Боже, Чонгук весь в чёрном! Штаны, куртка, чёрная шапка, маска! А рюкзак какой огромный! — разверещалась подруга позавчера во время завтрака.
Старая добрая русская каша, впихнутая с трудом через больное горло, тут же полезла обратно. Маша тыкала экраном в красное (от температуры же, ну!) лицо, и ты пялилась воспаленными глазами на чёрную шапку. С карабином. На огромный рюкзак, который носили с легкостью, будто он ничего не весил. В круглые чёрные глаза, хитро блестящие поверх маски. А потом отворачивалась и бухтела, что тебе это неинтересно. И крутила в руках молчащий телефон, открывала сохранённую переписку с незнакомым номером и перечитывала заново. Сил удалить всё связанное с ним так и не нашлось.
Где-то ты дала слабину. Упрямая Машка шестым чувством её ощущает и не теряет надежды обратить тебя в «кей-поповскую» веру — постоянно бомбит информацией. Сегодня, не обращая внимание на твой бубнеж из-под одеяла, скриншотит фотки с твиттера и скидывает их в kakaotalk.
— Нет, ну ты глянь, где такая красота в Корее, а? — причитает она, пытливо вглядываясь в экран телефона. — Пойду в фанкафе почитаю, упоротые армухи точно должны знать, где был Чонгук.
— Какая разница, где был ваш Чонгук? Что от этого изменится? — возмущаешься ты вполголоса, но Маша не слушает, по самые помидоры погрузилась в дебри переписки.
Пока она молчит, ты нехотя тычешь на иконку новых сообщений. И замираешь, забыв выдохнуть. Перед глазами фотография знакомого изреза берега, а в голове шум волн, набегающих на тёмные нагромождения камней. На лице — ощущение брызг, мелкой моросью оседающих на ресницах и волосах. В ладони тлеет фантомное касание ледяной руки, греющейся о твою в кармане чужой куртки.
Шок! Ты закашливаешься, подавившись застрявшим вдохом. Машка поднимает голову, с тревогой глядя на тебя, и ты успокаивающе машешь рукой. Мол, нет, это не ты умираешь от ужаса и восторга, прикоснувшись к тайне, узнать которую хотят милионы девчонок. Почему не думала, что Чонгук выложит? Для этого он и ездил. Но всё равно, фотография бьёт под дых — знаменитый парень тоже не дает забыть!
В панике листаешь галерею дальше и, не успев вдохнуть, снова выпадаешь в осадок. Вторая фотография сделана твоими собственными руками. На ней Чонгук с кружкой от термоса внимательно и серьезно смотрит в объектив. Требовательный взгляд, упрямый, совсем не мальчишеский изгиб губ, напряжённая челюсть — он что-то спрашивает, диктует вопрос одними глазами, но ты слишком глупая и трусливая, чтобы его расшифровать.
