Откидываешь телефон, словно тикающую бомбу, и закрываешь глаза. Пальцы вцепляются в край одеяла. Сейчас этот вопрос Чонгук транслирует миллионам фанатов, говоришь сама себе. Это ничего не значит. Растревоженная душа и заполошно стучащее сердце должны успокоиться. Укладываешь красную щеку на подушку и чувствуешь, как черепушка, горячая от температуры, пытается сжаться на кисельных мозгах.
— Приколись, никто не знает, что это за место… — доносится до тебя как сквозь вату. — Фанкафе гудит. Упоротые чуть ли не под микроскопом рассмотрели фотки, и ничего.
— Ну и ладно… — улыбаешься ты непонятно чему. — Должны же у них быть тайны.
— Онни! Сразу видно, что ты не в теме! — Машка подскакивает со своей кровати и падает на тебя, кульком замотанную в одеяло. — У них столько тайн, такая заковыристая вселенная, без стакана соджу не разберёшься…
— Айщ! Слезь с меня! — крутишься под ней. Выпрастываешь руки из-под одеяла и щекоткой перебираешь чужие ребра. Подружка визжит, ногами стаскивая с тебя одеяло. — И не грузи меня вашими теориями, голова итак не варит.
Машка замирает, втиснувшись между тобой и стенкой, грустно вздыхает. В тёмной тихой комнате, разбавленной шумом холодильника, её вздохи добавляют теней по углам.
— Хоть раз увидеть их близко-близко… Взглянуть в глаза Чонгуку… Лицом к лицу, чтобы поймать там своё отражение… Я разве многого прошу?.. — тихо произносит она, уткнувшись в твое плечо.
Ты закусываешь обветренные губы. И стыдно, и совестно, и всё-таки молчишь. А Маша продолжает вынимать из тебя душу.
— Ты, вон, его в кофейне видела, а я только перед концертом, когда он мимо прошмыгнул. Обидно, что тебе это не интересно и не надо, а мне…
— Ну всё, всё, чего расквасилась? — преувеличенно бодро перебиваешь её, потому что вспышки боли от подружкиных слов скоро вышибут позорные слёзы. Ты их прячешь в жизнерадостный тон. — У тебя есть возможность случайно встретить его…
Бодрый настрой съезжает вниз. Ты вздыхаешь и встаёшь за новой порцией лекарств.
— У миллионов поклонниц такого шанса нет… — добавляешь вполголоса.
Хорошо, что у жизнерадостной Машки любая тучка развеивается за пять минут. Ведь ты знаешь, что сказать, чтобы её утешить. Всяческая тоска пропадает с её круглого детского лица, хитрая улыбка расцветает на кукольных губах.
— О-о-онни-и-и, а о-о-онни-и-и… — гнусавит она, обнимая твою подушку. — Давай вместе премию посмотрим, BTS там будут выступать.
— Давай… — не споришь ты, чем удивляешь и радуешь Машу.
— Ура, и всё-таки ты сдаёшься! — взвизгивает она и слетает с кровати за ноутбуком.
А ты шаркаешь на кухню, сжав кулаки в кармане кенгурухи.
Ты не сдаёшься. Ты давно сдалась.
— Онни, да что же это такое? — рыдает Машка. Её острые пальцы впиваются тебе в плечо. — Ты видела это? Видела? ЧОНГУК УПАЛ! Что это с ним?
Ты молчишь, растерянно крутишь телефон в руках. Последние кадры швырнули вас обеих на тот свет: заканчивается выступление, и Чонгук садится на пол. Шатаясь, пытается подняться и падает ничком на колени.
Сердце обрывается и висит на хлипкой ниточке, клетки мозга отказываются работать — искать доводы, что он не один, о нём позаботится огромное количество людей. Никаких оправданий, ты переживаешь как не в себя.
Но ведь… Можно узнать… Переводишь взгляд на мобильник.
Машка, причитая, сворачивает вкладку трансляции, и опять пропадает в соцсетях в попытках выяснить происходящее. А ты, как проклятая, гипнотизируешь взглядом телефон. У тебя есть тот номер…
— В твиттере пишут, что он заболел… — хнычет подружка, и её слова убеждают тебя в правильности принятого решения.
Он болеет! Он тоже заболел там, на холоде и ветру. У него были ледяные руки, и виновата в этом ты!
Ты открываешь переписку и быстро набираешь дрожащими пальцами.
Как ты себя чувствуешь?
У тебя всё хорошо?
Но сообщение не доставляется.
====== Долгожданная встреча, P.t 1 ======
Бубнеж преподавателя нагоняет сон. Мартовское солнышко светит в окно: греет сквозь стекло левую сторону тела, слепит глаз. Сил бороться нет — дремота клонит голову к столу, ты свешиваешь нос над тетрадкой. Ручка в ослабленных пальцах держится еле-еле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И даже не стыдно, на лекциях этого профессора спят все.
Телефон перед тобой вдруг издаёт громкую трель популярного корейского мессенджера. Ты вздрагиваешь, звонко роняешь ручку на стол и под неодобрительными взглядами профессора и проснувшихся одногруппников, кивая налево и направо, хватаешь телефон. Прячешь его под стол и торопливо меняешь звук на виброрежим.
Интересно, кто бы это мог быть… Машка сидит на другом этаже и тоже, подрёмывая, грызёт гранит корейской науки. Коллеги с работы и начальник не пишут в болталку. Родители из России доступа к ней не имеют. Больше писать некому. И это странно...
Ты снимаешь блокировку с телефона и тычешь пальцем в иконку приложения.
«Неизвестный номер хочет отправить вам сообщение» — светятся буквы корейского алфавита, сплетаясь в долгожданно-неожиданные слова. Да неужели?.. Забываешь вздохнуть, не веря им.
Палец с заусенцем медленно жмёт «принять». Глубокий вдох. Выдох. Громко, гулко. Не замечаешь новых неодобрительных взглядов.
На экране телефона фотография. Твоя фотография. На фоне всё того же берега, тех же волн и камней. Ты, скукоженная, сидишь боком, подтянув колени и сложив на них ладони. Щека румяная от мороза, волосы из-под шапки спутаны ветром. Взгляд устремлен вдаль, твой профиль задумчив и грустен, как у Ассоль, что ждет свой корабль с алыми парусами. В углу фотографии острые коленки, обтянутые чёрными штанами, нечаянно попавшие в кадр.
Красивая… фотография.
Цвета на ней почему-то мутнеют, а потом ты шмыгаешь носом, вытирая тыльной стороной ладони глаза.
Чонгук тебя сфотографировал. Этот удивительный и бесстрашный гаденыш заловил тебя в объектив. Почти четыре месяца зажимал фотографию и спустя долгое время, когда всё отболело и почти забылось — молча прислал.
Какого хрена?
Ведь ты тогда жутко переживала, корила себя за его простуду. Представляла, как каждая арми обрушивает гром и молнии на твою голову, проклинает и желает смерти. Даже чутка похудела, после собственной болезни и расстройства стала походить на зомби. Как назло после той премии группа на пару недель как в воду канула, и Машка, полирующая глазами все новостные сайты и аккаунты, не находила ничего отрадного. Ты буквально извелась. На работе на каждый хлопок входной двери вздрагивала и впивалась бешеным взглядом в посетителей. Почти заработала нервный срыв. И всё равно больше ему не писала.
А потом они вернулись. Попели и поплясали на очередной премии, получили очередные награды. Выпустили рекламу, кучу видяшек, и везде Чонгук был сам себя краше, жив и здоров, цвёл и пах. Улыбался совершенно сумасшедше, той самой улыбкой, которую ты чутко запомнила, сохранила, запечатлела в сердце.
И ты успокоилась, смирилась. Отпустила улыбку обратно. Сдалась собственной рациональности — она неустанно тебе шептала, что всё, сказочная история закончилась, изжила себя, можно существовать обывателем дальше. Ты перестала следить за их творчеством, мягко пресекала Машкины вопли по поводу биасика и даже сходила в гордом одиночестве на пару инструментальных концертов. Что-то вроде противоядия от увлечения несерьезным творчеством каких-то там айдолов. Тебе стало хорошо.
Почти.
И вот опять.
Ты шипишь, гневно кривишь губы. Шея под волосами мокнет от волнения и злости. Молча вырубаешь экран телефона и невидящим взглядом упираешься в электронную доску. Мобильник только этого и ждёт — как только отвлекаешься, вибрирует в руке.
Ты меня
не теряла?
Ошарашенно моргаешь и снова отрубаешь экран.
«Меня сложно найти и легко потерять, а-ха-ха», — вспоминаешь ты приевшийся статус крутых чик в контакте. Чонгук в таком случае крут НЕВЕРОЯТНО. Теряется на раз-два.
