века. За Красным залом идет Зеленый – как вы догадались по названию, его отделали зеленым искусственным мрамором. Это парадная столовая, где гости обедали во время балов. По углам комнаты – печи с белыми изразцами, посередине – камин с зеркалом. В таком соседстве нет ничего удивительного, ведь камин ставили для красоты, а не для тепла. Помните, мы такое уже встречали в дворце графа Петра Шереметева в Кусково?
Четвертая и последняя парадная комната – Синий зал. Скорее всего, там находилась парадная спальня – по традиции она завершала анфиладу. В ней, как правило, не спали, а принимали гостей. Третий этаж обычно занимали комнаты детей и их воспитателей, но Николай Дурасов был холостяком. После его смерти в 1818 году дом достался его сестре – еще одной Аграфене Дурасовой. Она вышла замуж за своего дальнего родственника, генерал-лейтенанта Михаила Дурасова. Как думаете, как она назвала свою старшую дочь? Конечно же, Аграфеной!
Дурасовы владели домом до 1825 года, затем его купил граф Матвей Дмитриев-Мамонов, основатель «Ордена русских рыцарей» – одной из преддекабристских организаций. За отказ присягать императору Николаю Первому его признали сумасшедшим. И через четырнадцать лет его опекуны продали дом Практической академии коммерческих наук. С этого времени начинается новая история дома – как учебного заведения. Им он остается и сейчас – это административный корпус Высшей школы экономики. Но благодаря реставраторам здесь чувствуешь себя в гостях у Дурасовых. С этой семьей мы с вами не прощаемся: в следующей главе мы поедем в загородную усадьбу Николая Дурасова, которую он построил в начале XIX века.
Глава вторая
Почувствовать дух первой половины XIX века
История первая
Дворец Николая Дурасова в усадьбе Люблино
«Опростоволосился я достаточно!» – так недоумевал писатель Степан Жихарев после обеда у Николая Дурасова в его загородном имении Люблино. Жихарева обвели вокруг пальца, а он повелся. Хлебосольный хозяин рассказывал за столом, что стерляди и судаки плавали в Люблинском пруду, что чудовищные раки водились в местной речке, что спаржа толщиной чуть ли не с палец выросла в огороде, что телятина со своего скотного двора и даже вино из собственных виноградников в крымских деревнях. Жихарев поверил. Откуда он мог знать, что Дурасов не только гостеприимный и радушный помещик, но еще и большой оригинал и выдумщик?
Его загородная резиденция в Люблино не считалась усадьбой в классическом понимании – там не было хозяйственного комплекса. Разве что разводили фрукты в оранжерее – и это единственное, что назвали бы домашним за столом. Николай Дурасов там не жил, а только принимал гостей. Он любил пышные балы, а поэтому, обустроив дом на Покровском бульваре, занялся загородным имением – тогда Люблино еще не входило в состав Москвы. Зимой Дурасов приглашал гостей на воскресные обеды в люблинской оранжерее среди лимонных и лавровых деревьев. Летом же два раза в неделю устраивал спектакли в крепостном театре.
При этом Дурасов не раз выдавал свое имение за обычную усадьбу. Не только Жихарева он оставил в дураках. В театре он извинялся перед англичанкой Кэтрин Вильмот, компаньонкой княгини Дашковой, за «убожество» на сцене. Будто крепостные актеры заняты на уборке урожая и некому играть. Дурасов явно лукавил и напрашивался на комплименты – его театр славился в Москве и соперничал с шереметевским. Видимо, потому что Дурасов любил похвастаться и приврать, про его дворец в Люблино придумали забавную легенду, похожую на анекдот.
Рассказывали, будто бы бригадир Дурасов мечтал об ордене Святой Анны, а когда наконец его получил, увековечил это событие и построил дом в форме своей награды. Его оригинальный дворец действительно напоминает аннинский орден. Только представьте, в центре дома высокий, в два этажа зал-ротонда. От него крестом расходятся четыре крыла, и их по кругу соединяет двойная колоннада. А сверху бельведер – так называют надстройку дома, которую используют как смотровую площадку. Бельведер вошел в моду в 70-х годах XVIII века и оставался популярным до 30-х годов XIX века, пока его не вытеснил мезонин.
Обычно бельведер возводили как беседку, но в дурасовском дворце сделали по-другому. В бельведер превратили целый третий этаж – уменьшенную копию первых двух, с куполом и крыльями. У дома четыре одинаковых фасада – для обзора со всех сторон. Их различали разве что барельефы со сценами из античной мифологии. На одном – древние греки приносили жертву богам, на другом – посвящали девочек в жрицы Афродиты, богини любви и красоты, на двух остальных – поклонялись Дионису, богу вина и виноделия.
Дворец походил и на храмовую постройку, и на увеселительный павильон, и в то же время в окрестностях Москвы не было ни одного усадебного дома, с чем бы могли его сравнить. И эту нетипичность как раз и объясняли историей про аннинский орден. А чтобы легенда выглядела убедительной, указывали на статую святой Анны. Будто бы Дурасов приказал украсить ею бельведер. Но это, конечно же, не так. Церковная скульптура была бы нонсенсом в светской архитектуре и противоречила бы канонам. Святую Анну перепутали с копией Большой Геркуланянки. Но и она появилась не при Дурасове.
Давайте разберемся с этой ошибкой. Изначально дворец венчал Аполлон, покровитель искусств, но его снес ураган в 1904 году. Тогда уже другой владелец усадьбы, купец Конон Голофтеев, заказал из Гамбурга копию экспоната Дрезденского музея – Большой Геркуланянки. Но и эта статуя пострадала – в 1941 году. И ее уже в наше время заменили на современную работу московских скульпторов. Миф о статуе развеяли, а что же насчет аннинского ордена? На самом деле неизвестно, имел ли Дурасов такую награду, зато известно, какими постройками он как заказчик мог вдохновляться.
Во дворце в Люблино угадываются черты знаменитой виллы Ротонда итальянца Андреа Палладио. К тому же такая форма здания отсылает к «Проекту центрического сооружения» Жана Франсуа Неффоржа, теоретика французского классицизма, популярного во второй половине XVIII века. Так что красивая легенда об ордене Святой Анны разрушается примерами из зарубежной архитектуры. Как вы помните по предыдущей главе, Николай Дурасов был сказочно богат благодаря наследству матери, а поэтому мог позволить себе оформить загородный дом по своему вкусу и не так, как у всех.
Но это не единственный миф о дворце. Считают, что его построил в 1801 году архитектор Иван Еготов, но он, скорее, лишь руководил работами, а проект создавал Родион Казаков – талантливый ученик знаменитого однофамильца Матвея Казакова и не менее известного Василия Баженова. Иван Еготов женился на сестре
