библиофилом, близким другом Александра Пушкина и автором язвительных эпиграмм. Он не мог носить фамилию отца, так как считался незаконнорожденным, а поэтому Александр Соймонов за большое денежное вознаграждение приписал сына к польскому дворянскому роду Соболевских. Эта семья владела гербом Slepowron, что в переводе с польского означало «слепой ворон». Сергей Соболевский над гербом посмеивался, а друзья в шутку его называли «Ваше высокослеповронство».
В обществе, где царствовали предрассудки, Сергея Соболевского встречали косыми взглядами, сплетничали о его происхождении, перешептывались. Душевные переживания он прятал за маской холодного циника и разбрасывался едкими эпиграммами. Только послушайте: «Сияет Аврора, свежа и румяна; в ней много для взора и шиш для кармана». Или вот еще: «Создав огромных пару глаз, Бог к ним потом приделал вас». Стоит ли удивляться, что острый на язык Соболевский нажил себе немало врагов? Мемуарист Филипп Вигель в обиде на ядовитый каламбур нелестно о нем отзывался: «Такого рода люди <…> все берут с бою и наглостью стараются предупредить ожидаемое презрение».
И только близкие друзья знали настоящего Соболевского – искреннего, ранимого, отзывчивого, с большим сердцем. «С виду злой насмешник, а в душе добрейший человек», – говорила о нем сестра Александра Пушкина Ольга. Его незаконное происхождение мешало и личному счастью. Сергей Соболевский сватался к Александре Трубецкой, но княжна ему отказала. «Если не она, так никто не будет моей женой», – заявил гордый Соболевский и на самом деле так и не женился. Он купил пару огромных сенбернаров и представил их друзьям: «Рекомендую вам моих, с позволения сказать, детей: вот мой сын – Антон Сергеич, а вот и дочка – Авдотья Сергеевна».
До четырнадцати лет Сергей Соболевский жил в доме матери в тихом Козицком переулке между Тверской и Большой Дмитровкой. Переулок назвали в честь Екатерины Козицкой, сестры Аграфены Дурасовой, у которой мы были в гостях в предыдущей главе. Муж Екатерины, статс-секретарь Григорий Козицкий, после отставки заколол себя ножом – он нанес тридцать два удара. Уже после смерти мужа Екатерина построила на углу Тверской улицы классический дворец – его сад примыкал к дому Анны Лобковой. Кстати, участок Козицкая купила у князя Ивана Вяземского – это его сын Андрей владел усадьбой Остафьево, где мы недавно побывали. В дом матери Сергея Соболевского мы тоже попадем: сейчас его занимает Государственный институт искусствознания, и внутри иногда проводят выставки.
Дом, двухэтажный, каменный, с антресолями, вытянулся длинной полосой вдоль переулка. И хотя фасад выглядит гармоничным, чувствуешь подвох – будто это не одно здание, а несколько. Так вышло неспроста, ведь Анна Лобкова достраивала дом после смерти мужа. Изначально здесь стоял компактный особняк с одиннадцатью окнами. Он легко угадывается в правой части дома. Видите посередине портик с четырьмя пилястрами? Декор особняка довольно скромный – лепные орнаменты и женские маски над окнами второго этажа, при этом дом кажется нарядным и элегантным. Это благодаря «музыкальности» фасада. Давайте разберем эту «мелодию» на «ноты».
Обратите внимание, что ширина окон примерно равна ширине простенков, то есть части стены между окнами. При этом окна углубляются в ниши, а простенки как будто выступают вперед. И они чередуются друг с другом, задавая ритм. Не зря говорят, что архитектура – это застывшая музыка. Особняк построил генерал-майор Федор Шестаков в 80-х годах XVIII века. Герой Семилетней войны, он ушел в отставку в пятьдесят лет и заказал скромный, со вкусом дом в стиле классицизм. Шестаков недолго наслаждался спокойной жизнью в новом доме, он умер в 1787 году, и особняк достался его родственнику, провиантмейстеру Василию Лобкову – он заведовал продовольствием в армии.
Василий Лобков слева от дома построил флигель, узкий и продолговатый в сторону двора. На переулок выходили всего три окна. Непонятно, зачем ему понадобилось расширять усадьбу – детей у Василия с женой Анной не было. В начале XIX века, оставшись одна, Анна Лобкова объединила особняк с флигелем. На первом этаже возвела проездную арку – сейчас ее заделали дверью, как и в Демидовском дворце в Гороховском переулке. На втором этаже разместила три арочных окна с балюстрадами, то есть оградами с фигурными столбиками. Среднее окно с сюрпризом – это на самом деле замаскированная дверь, правда, она никуда не ведет – там нет балкона. Кто из архитекторов перестраивал особняк, неизвестно.
Вероятно, уже после рождения сына Анна задумала переделать парадные интерьеры. Богатая наследница, она не экономила на отделке и украсила дом искусственным мрамором, изящными колоннами и античными барельефами. Обстановка дома уцелела в пожаре 1812 года и сохранилась до наших дней – это редкий пример интерьеров ранней александровской эпохи в Москве. Давайте поднимемся по парадной лестнице и посмотрим анфиладу залов – она растянулась вдоль всех окон. Уже успели посчитать, сколько их? Одиннадцать у шестаковского особняка, три у лобковского флигеля и еще три у «вставки» между ними – всего семнадцать.
Лестница ведет нас в Зеленый зал с гладкими стенами – как понятно из названия, зеленого цвета. Во времена Анны Лобковой там висели произведения искусства: эту комнату она использовала как картинную галерею. Напротив трех окон – два дверных проема и печь посередине – ее завуалировали под камин с зеркалом. Такой прием, деление на два и на три, мы еще не раз встретим в композиции дома. Вероятно, он имел особый, сакральный смысл для хозяйки. Может, вдвоем с сыном она чувствовала, что им не хватает кого-то третьего? Зеленый зал делил анфиладу на две части. Слева – личные покои Анны: ее кабинет, будуар и спальня, а справа – комнаты для гостей.
Посмотрите на барельеф над каминным зеркалом – пухленькие амуры, сгорбившись от напряжения, тащат жертвенник любви. Любопытно, что они идут в сторону парадных гостиных. Давайте пройдем туда следом за ними. Мы в Белом зале, где устраивали концерты. Здесь чувствуется тот же музыкальный ритм, что и на фасаде: окна чередуются с нишами, и эти «ноты» повторяются на всех стенах с помощью обманок – вместо оконных стекол там зеркала. Оригинально, правда? Из Белого зала переходим в Мраморную гостиную с еще одним камином, как и в Зеленом зале. Он стоит между двух арочных окон: одно из них – та самая дверь в никуда. Сколько же иллюзий в доме Анны Лобковой!
В глубине комнаты – купольная беседка с хороводом мраморных колонн, их там двенадцать. Эту приватную часть гостиной отделяет стена в форме триумфальной арки на четырех колоннах. В Мраморном зале мы снова видим амуров. На одном
