Взволнованное происходящим дыхание аббатисы выравнивалось по мере того, как росла горка преступных капелек на расстеленной рядом тряпочке.
– Мне нужны краски и кисти, – потребовала я, и ровно через час мне их доставили.
Запершись в приемной, куда не допускался никто на время починки монастырского имущества, кроме матери Френсис, конечно, я вернула чуть было не подвергшейся обструкции картине ее первозданную красоту, получив в благодарность от аббатисы задумчивый взгляд и новый вимпл.
Полюбовавшись еще раз алтарем, я вышла из часовни.
Меня ждала настоятельница.
Глава 2
Цифры. Я почему-то должна их запомнить. Но не могу. Уже на третьей сбиваюсь. Возвращаюсь к началу ряда и… опять то же самое.
Я спешу. Мне кажется, исписанный именами и цифрами листок вот-вот исчезнет.
Очередная попытка тоже не увенчалась успехом.
Разочарованная, просыпаюсь.
Что это за сон? Он снится мне уже третий раз. И третий раз вызывает ощущение беспокойства и страха. Страха, что я не успею разгадать эту цепочку символов. А, если не успею, то произойдет нечто страшное и неотвратимое. А, что может произойти страшнее того, что уже случилось со мной? С чужим именем, чужой для меня внешностью, чужой жизнью.
Я зарылась в подушку. Кто же я, на самом деле? Старания вспомнить хоть что-то неизменно натыкались на некий непробиваемый блок с ячейками. От которых ключи выбросили.
Взглянула в окно. До рассвета еще далеко. Зубчатая стена монастыря прямо напротив окна моей кельи еще утопает в непроглядной темени. И те же „зубчики“ первыми сообщают о восходе, чернясь на фоне светлеющего неба.
Стена надежно преграждает путь сюда кому бы то ни было, кроме лиц королевской семьи, пожелавших расстаться с тревогами внешнего мира. Таким образом, я оказалась в окружении весьма знатных дам, включая родную сестру Филиппа Испанского Марию, обоснованно заподозрившую меня тогда в часовне в лукавстве. Не скажу, что подобное соседство оставило меня равнодушной, но я воспринимала их всех как героев давно забытой сказки, и, может быть, поэтому мои отношения с ними не складывались. Для меня они жили „понарошку“. Кроме Маргариты, моей ровесницы, если отвлечься на минуточку от разделяющих нас пятьсот лет. Мы подружились почти сразу. Но и с ней я не делилась моей тайной.
Вчерашний разговор с Френсис заставил меня поволноваться. То, что она предложила, выбило меня из колеи привычной, уже знакомой и безопасной жизни в монастыре. Хотя я и не предполагала всю оставшуюся жизнь провести здесь, тем не менее пока не достаточно созрела принять предложение оставить обитель, пусть и ненадолго – всего на полгода.
– Поверь мне, Лаура, желание доверить тебе живописать ее, подкреплено только лишь ее собственными впечатлениями от портрета Бениты. Месяц назад я отправила его в Эскориал. У тебя необыкновенный талант. И я не хочу, чтобы об этом было известно только мне.
– Но их семейный портретист Куэльо, – я кивнула на вернувшуюся, благодаря мне, к „жизни“ Хуану, – я не хотела бы покидать стены монастыря.
– Тебе нечего бояться. Там ты тоже будешь жить в монастыре. Но под мастерскую тебе выделят комнату рядом с ее покоями. Как закончишь, ты вернешься сюда. И не забывай, что монастырь получит щедрое пожертвование.
Ну, вот она и причина, почему Френсис хочет, чтобы я согласилась стать портретисткой Изабеллы. Что возразишь на это?
Помолчав, я уточнила:
– Когда я должна уехать?
– Завтра. За тобой пришлют.
Френсис тяжело поднялась и, с трудом передвигаясь, села напротив, как когда-то, безапелляционно определив меня в послушницы.
– Мне нелегко с тобой расставаться. Я… привыкла к тебе. Ты послана Богом нашему монастырю, в этом я уже не сомневаюсь. И, прежде, чем мы расстанемся, – здесь она замолчала, стараясь подавить выступившие слезы, – я должна тебе еще что-то сказать. Не знаю, увижу ли я тебя еще. Мне с каждым днем все хуже.
Казалось, она собирается с духом поведать мне какую-то историю.
– Когда-то я не ответила на твой вопрос, как мы тебя нашли. Тот, кто отправил тебя ко мне… Пекарь… известил меня об обстоятельствах встречи с тобой и просил принять тебя. Его сообщение я получила через три дня после того, как он оставил тебя одну в наших коридорах. Я немедленно начала поиски, и, к счастью, мы обнаружили тебя почти сразу. Ты не дошла всего несколько шагов до входа в… библиотеку
– В библиотеку? – я вспомнила внутреннюю планировку упомянутой комнаты, где любила просиживать часами, роясь в старинных фолиантах. Ничего похожего на дверь в подземный лабиринт я там не заметила.
– Этот путь неизвестен никому, кроме меня и монахинь. Не всех монахинь. Избранных, – не слыша меня, продолжала Френсис, – я достаточно хорошо узнала тебя за это время, чтобы не требовать обещания нигде не упоминать об этом потайном ходе, – и, подумав, добавила, – не забывай, кто нашел здесь приют.
– Да, а что случилось с сестрой Анной? Я не видела ее после той ночи.
– Она проявила излишнее любопытство, недостойное монахини. Грех, который она должна была искупить. Но сейчас не об этом.
Френсис задумалась, будто сомневалась, исповедаться ли дальше. Взглянув на Хуану, ответившую ей неприступно-надменной позой, и, вероятно, вспомнив реабилитацию портрета, она улыбнулась:
– Благодаря ей я поверила тебе.
– Что значит „поверила“, мать Френсис? – я ожидала любой ответ, но не тот, что прозвучал.
– Поверила, что ты не ведьма.
Глава 3
– Ее высочество Хуана, – продолжила свой рассказ Френсис, – основательница нашего монастыря и нашей общины. И об этом тоже не каждый знает. Она…, – тут аббатиса замолчала, колеблясь, открыться ли мне до конца, – … но это не моя тайна. Но, если бы ты была ведьмой, ты и близко бы не подошла к портрету, не то чтобы дотронулась до него.
– Да почему вы думали, что я ведьма?
Я рассмеялась, представив себя на метле, несущейся куда-то по своим черным ведьминским делам. Картинка из фильма ужасов. Правда, визажисту пришлось бы основательно поработать над моей ангельской внешностью, чтобы придать ей мрачно-мистический вид со всеми полагающимися атрибутами подружки дьявола – убивающая наповал роковая красота, сдобренная испепеляющим взглядом и кроваво-плотоядной улыбкой.
– А все, что я нашла в твоем мешке? – сестра Френсис нахмурилась, – откуда это? И для чего?
Она выжидательно посмотрела на меня. Надо же, какое терпение у моей настоятельницы. Ни разу, с того судьбоносного для меня утра, она не спросила меня об этом. Наверняка, все то, что хранила моя сумка, включая ее саму, вызывало массу вопросов.
– Я верну их тебе, – аббатиса, слегка разочарованная нежеланием с моей стороны пооткровенничать с ней, вздохнула, – но хотела бы знать, что это. И, потом, там, – она понизила голос, – мужская одежда. И… очень странная.
– Это моя одежда, – на этот раз я не отвела взгляд от напряженно ждущих ответа глаз аббатисы. Нет смысла что-то придумывать или врать ей, по сути, спасшей и вытащившей меня из отчаянной ситуации, – но я не могу рассказать вам, откуда это. Просто вы не поверите мне, мать Френсис. Я и сама до конца не понимаю и не верю, что то, что произошло со мной, правда. Но в том, что я не ведьма, не сомневайтесь. Будь я ею, меня бы здесь давно уже не было.
Последний аргумент, видимо, убедил настоятельницу окончательно довериться, и она, порывшись в карманах платья, протянула мне ключ:
– Возьми. За „Святым семейством“ тайник. Открой его. Там твои вещи.
Она устало сгорбилась и закрыла глаза.
Я нашла здесь все в целости и сохранности. Замкнув потайную комнатку, забаррикадировала ее шедевром де Моралеса и вернулась к Френсис.
Аббатиса спала, склонившись набок. Милая старушка, как многим я тебе обязана!
Тихонько вложив ключ в ее руку и бесшумно затворив за собой дверь, я вышла из кабинета.
Мне нелегко было покидать монастырь. Он стал моим домом. А Френсис… ну, не то, чтобы матерью, но чем-то близким к этому.
Скоро утро. Утро последнего дня здесь, в моей обители.
Что-то меня ждет в семействе Габсбургов. Я прыснула, уткнувшись в подушку. Ну, надо же, куда меня занесло. Меня…
… обыкновенного реставратора. Ну, не совсем обыкновенного, а специалиста… высокого… класса…
Стоп!
Отбросив подушку, я обхватила голову руками. На всякий случай еще и крепко зажмурилась, пытаясь удержать забрезжившую в наглухо заблокированных прежде уголках памяти проскользнувшую информацию. Не уходи, не уходи!
Она не просто ушла, а без оглядки шмыгнула туда же, откуда и появилась. Тем не менее, я глупо улыбалась от счастья, понимая, что это „откуда“ дало, наконец, о себе знать.
И это только начало.
Глава 4
Роскошная карета, присланная за мной, ждала у ворот.
Я в последний раз оглянулась на мое убежище, укрывшее меня на эти два года от людского невежества, ненависти и страха… за себя. Крепла необъяснимая уверенность, что сюда я больше уже никогда не вернусь.
