Половину с трудом вырученных денег с не всегда выгодных сделок, я сразу же отложил. Вторую же половину готов был потратить. Сейчас растущая мануфактура требовала усиления. В первую очередь — в живом ресурсе. По этой причине я направился в самую нелюбимую мною часть рынка. В место, где торговали рабами. Завершающаяся война на севере стимулировала рабский рынок, а потому на нём сейчас можно было найти множество не так давно свободных людей.
— Господина снова интересуют отроки? — Учтиво спросил тот самый низкорослый татарин, блеснув хитрым взглядом. Я серьёзно глянул на него, от чего он инстинктивно отшатнулся и отвёл свой взгляд.
— Нет. — Коротко бросил я. — Сейчас мне нужны взрослые и сильные люди. Лучше из крестьян.
— Для почтенного бека у меня есть всё. — Татарин поклонился и удалился в бесконечную глубину шатров и повозок. Вернулся он через несколько минут, ведя за собой закованных в цепи мужчин среднего возраста. Все они были выходцами с севера, однако на их фоне серьёзно выделялся один. Выше и шире остальных, мужчина производил двоякое впечатление. Однако удивили меня не его габариты, а цвет кожи. Вот уж никак не думал увидеть здесь человека с тëмно-коричневым оттенком.
— Среди них есть те, кто может работать с металлом? — Стараясь сохранять самообладание, спросил я.
— Татарин что-то сказал сначала своим помощникам, а потом те стали небрежно задавать заключённым один и тот же вопрос, но на разных языках. Все как один отрицательно мотали головой. Но вот когда очередь дошла до чернокожего, он ответил несколькими короткими фразами на каком-то, отдалённо напоминающем арабский, языке.
— Вот он, бек. — Презрительно указал татарин. — Он говорит, что до того, как попасть сюда, был холопом у большого кузнеца далеко на юге. — Я подошёл к гиганту, что лишь на пару сантиметров был ниже меня, а в ширину и вовсе превосходил.
— Как же ты, такой здоровый, с голодухи то не помер. — Я совсем по-дружески положил ему руку на плечо. — Я Александр, — Ткнул я пальцем себе в грудь. — А ты? — Перевёл я руку на него.
— Минад. — Без капли страха в голосе сказал он.
— Я беру всех. — Повернувшись к продавцу, сказал я.
Когда я проезжал мимо дома Мстислава, то решил, интереса ради, проведать этого скрягу. Узнав, с чем я приехал в город, Мстислав лишь взялся за голову и истерически хохотнул.
— Нет у меня больше лишних денег! — Раздосадовано буркнул он. Впрочем, это было ожидаемо, а потому я и направился на торговую площадь.
— В таком случае я хочу предложить тебе торговое соглашение. — Меркантильно проговорил я. Мстислав сглотнул, зрачки его расширились, а сам он пододвинулся поближе ко мне.
— Я слушаю. — Сухо прошептал он.
— Ты, должно быть, знаешь, что мне не так давно в дар перешло село одно близ Новгорода.
— А то как же, — Хмыкнул он, — Мне же Генрих в один момент все уши прожужжал про деревеньку эту. Вот я в толк не возьму: на кой ляд ты холопам послабления такие даëшь?
— Это уже моё дело, Мстислав. — Серьёзно пророкотал я.
— Ну, и то верно, — Опустил он глаза. — Так что за предложение?
— Слушай и запоминай…
Интерлюдия. Михаил
— Интересно. — Протянул старый Новгородский воевода, что уже почти оправился от ран. К нему на стол попало два очень похожих друг на друга самострела. Конечно, отличия между ними прослеживались, но вот общее качество работы и идентичность поражали непривыкший к подобному ум старого воина.
Михаил осмотрел арбалеты, хмыкнул, прочитав надписи на прикладах и задумался.
— Слушай, Григорий. — Обратился воевода к десятнику, который и доставил ему эти самострелы. — А стрельни-ка вон в то бревно. — Михаил указал на одиноко стоящий опорный столб. Десятник сначала поколебался, но потом взял самострел, без труда натянул тетиву и, не торопясь, зарядил толстый арбалетный болт.
До бревна было шагов тридцать, а само оно было весьма тонким. Десятник прицелился и аккуратно нажал на рычаг спуска. Болт со свистом улетел, подмигнув оперением. Он прошёл в притирку со столбом, но всё же улетел дальше и через ещё такое же расстояние, почти не потеряв скорости, вонзился в частокол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ранее с самострелом упражнялся? — Серьёзно спросил воевода.
— Единожды, Михаил Димитревич. — Честно признался десятник.
— Очень интересно. — Новгородский воевода, славящийся своим консерватизмом, пожалуй, впервые в жизни так сильно задумался.
Глава 5. «Совет круглого стола»
Порывистый ветер причесал верхушки деревьев смешанного леса, от чего лиственные сбросили очередную порцию жëлто-красной одежды. Один из маленьких листочков волей случая пролетел на крыльях ветра пол сотни метров до пригорка, на котором я стоял, оглядывая территорию деревни, вот уже не помню в который раз. Я не пошевелился, хотя моё немногочисленное сопровождение все как один поёжились, но при этом не оборвали тишины, в которой я так любил размышлять.
В последние дни я думал о многом. О мануфактуре, о гвардии и том, что её следует ещё больше расширять, о своём будущем и… Даже о прошлом. Сейчас, когда всё более или менее устаканилось, я нашёл постоянных скупщиков своего товара, под завязку забил штат всех сотрудников, а те, в свою очередь, ежедневно били рекорды производства. Только сейчас я нашёл время задуматься не только о вопросах своего выживания и благосостояние, но и о том, кто я есть на самом деле. О своей судьбе, в которую я до поры до времени категорически не верил. О воле случая, что забросил меня на пять сотен лет в прошлое. Да ещё и не в моё прошлое, а в другое, имеющее мало общего с тем, что я так воодушевленно изучал на уроках истории и сам для себя. Ведь одинаковы здесь по сути своей лишь самые основы и азы, дух этого времени. Всё остальное же: технический прогресс, личности и события, границы государств, так или иначе разнятся и не оставляют привычному понимаю истории ни единого шанса.
Задумался я и о людях, которые меня окружают. Мне несказанно повезло встретить ещё одного попаданца из моего времени. Мы с Максимом очень быстро нашли общий язык. Парень он в основе своей позитивный и порой может относиться к вещам даже слишком несерьёзно. Но совершенно точно без его помощи мне было бы значительно сложнее не то что жить, но даже выживать.
С Генрихом мне повезло познакомиться в первые дни моего пребывания в шестнадцатом веке и с ним мы так же здорово сдружились, найдя друг друга в философии, науке и, конечно, военном деле.
Немаловажным в моей жизни стал и незаменимый лейтенант, который тащит на себе всю гвардию с самого его формирования. Может, у Ивана и нет мышления будущего, как у Макса и дворянского образования, как у Генриха. Но при этом у него есть огромный умственный потенциал, который он с большим удовольствием реализует и совершенствует день за днём. В поредевшей гвардии Иван почти полностью заменил меня. Теперь мне достаточно каких-то пару часов уделить ему, внося новый материал только лишь в его голову. А уж он донесёт до остальных всё в полном масштабе. Все гвардейцы по уровню доверия смело ставят его со мной в один ряд, в то время как Ваня не признаёт иных авторитетов, кроме меня.
Не смог бы я так быстро развиться, если бы не привлёк на свою сторону и двух настоящих мастеров своего дела — Тихона и Жака. И хоть мировоззрением и подходом они оба не имели ничего общего, отдельно друг от друга они были незаменимы, а вместе лишь дополняли и приумножали свои навыки. Жак прекрасный теоретик с феноменальными по местным меркам познаниями в физике и механике. Тихон же имеет огромный опыт и по-настоящему золотые руки.
В общем, мне удалось собрать вокруг себя много действительно хороших кадров, способных значительно облегчить приведение в исполнение моих идей и задумок. Однако, как мне кажется, можно ещё сильнее разогнать их производительность. Они должны работать как коллективный разум.
Разумеется, в конкретных вопросах должны быть ведущие специалисты, ведь не может лейтенант на равных принимать решения с инженером, если речь заходит о механизмах, точно так же как плотник не может дискуссировать с командиром орудия запаса из двадцать первого века в вопросах артиллерии. Но вот в решении общих вопросов мне совершенно точно следует полагаться на мнение этих людей из-за их опыта, навыков, талантов и светлых умов. Не хватало ещё заиграться в эпоху абсолютизма и превратиться в нечто, мало отличимое от классического помещика.
