— Мы согласны. — Утвердительно кивнул автор единственного забитого его командой сегодня гола.
Я в сопровождении гвардейцев вышел со стадиона последним. Нести такую внушительную сумму невероятно рискованно, а потому я решил перестраховаться. Хоть не принято богатым людям здесь ходить пешком, но уж очень смехотворным было расстояние от рынка, близ которого мы и отстроили футбольное поле, до моего дома. Да и, откровенно говоря, уж очень приелся мне цокот копыт за последний месяц.
Однако, стоило нам выйти за забор, ограждающий территорию первого в мире стадиона, как к нам тут же направились трое. Их лошади стояли на привязи, а они, спешившись, похоже, всё это время ждали меня. Одеты все трое были весьма не бедно, но, что самое интересное, на всех троих как влитые сидели бордовые кафтаны и серые металлические шлема. На поясах у каждого по сабле, а в сëдлах я разглядел чехлы для луков и колчаны, наполненные стрелами. Своим видом они сильно напоминали известных стрельцов. Вот только самого главного стрелецкого элемента — пищали — не наблюдалось.
Один из тройки, тот, что шёл по центру, заметно отличался от двух других. Те двое, как под копирку имели и усы и небольшую бородку. Третий же шёл гладко выбритым, однако по взгляду я сразу понял, что главный среди них именно он.
— Здрав будь, помещик Новгородский, — Коротко поклонился мне командир этой странной тройки.
— И тебе привет, служивый. — Кивнул я.
— Мне велено вручить Александру, в последнем походе взявшемуся вести полк Новгородский и отбившему напор свейский, дарственную грамоту, самим царëм подписанную. — Он вынул из кафтана небольшую, свёрнутую в трубочку бумагу.
— Читай. — Максимально уверенно сказал я, вовремя вспомнив, что понимать местный язык письменно я могу уж очень условно. Гонец трепетно распечатал письмо, развернул его и набрал воздуха в грудь.
— «Сей дарственной повелеваю Александру, помещику Новгородскому, передать во владение село Борки, за подвиги ратные и спасение полка Новгородского.» И печать царская, вот. — Он указал на большую красную и витиеватую печать. Ну ничего себе новости! Нет, я, конечно, ожидал чего-то подобного, но чтобы вот так официально… Гонец вновь протянул мне листок. Я принял желтоватую бумагу и, пробежавшись глазами по тексту, понял, что навряд-ли что-то там разобрал бы.
— Спасибо за добрую весть. — Хлопнул я по плечу долговязого гонца. Тот лишь серьёзно кивнул и, лихо крутанувшись на месте, вместе со своей охраной зашагал обратно к лошадям. Только сейчас я заметил, как выдохнули гвардейцы, до этого находившиеся в полнейшем напряжении. Ну не любят они, когда ко мне кто-то вот так непонятно зачем подходит.
Как выяснилось, село это аж на три с лишним сотни душ находилось более чем в двадцати верстах от Новгорода. Если на двух лошадях идти, то это пару часов ходу. А вот если с обозом, то чуть ли не целый день придётся топать. Поэтому, дабы не утруждать себя лишний раз, я решил поступить следующим образом: мы с половиной гвардейцев рванём туда прямо сейчас отриконь, а остальная часть возьмёт две повозки всякого скраба и потенциально нужных вещей и выйдет следом за нами. По моим подсчётам, поздно вечером они должны добраться. За их безопасность я не беспокоился, поскольку непосредственно близ города разбойного люда практически не было, а тут ещё и армия прошла недавно. Так что все немногочисленные разбойники лежат сейчас тише воды и ниже травы.
После двухчасовой, безусловно, очень увлекательной, тряски в седле само село не вызывало восторженных эмоций. Небольшое, округлое селение, с трëх сторон окружённое лесом с протекающей совсем рядом рекой, шириной метров пятнадцать. Самым высоким и, по совместительству, единственным не одноэтажным зданием в деревне оказалась церковь(Даже поместье бывшего дворянина имело всего один-единственный этаж). Хотя правильнее, пожалуй, будет сказать церквушка. Полностью из дерева, даже она не могла внушить ничего, кроме жалости.
Какое же тут поле непаханое для работы! К слову о полях. Они здесь имелись. По другую сторону от реки чернела распаханная земля, которая начиналась чуть ли не от единственного через реку мостика. Кстати, водные ресурсы местные почему-то на полную не используют. Вот в Новгороде я видел водяные мельницы, а здесь таковых не наблюдается. А течение тут довольно-таки не слабое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда мы проезжали по кривым улочкам села, изрытыми колеями, жители смотрели на нас с некоторой опаской, но заговорить никто не решался. Люди лишь бросали косые непонимающие взгляды, которые тут же отводили, и возвращались к своей работе, стоило мне посмотреть на них в ответ.
Когда мы свернули на право под почти прямым углом, мне на глаза бросился тот самый дом бывшего помещика. Выглядел он весьма ухоженно и богато, хоть размерами и не впечатлял.
Буквально после поворота, прямо на дороге стояла девочка лет десяти с соломенной куклой в руках и завороженно смотрела в нашу сторону. Солнце светило нам в спины, а ей, соответственно, в лицо, от чего она жмурилась и прикрывала рукой глаза, лишь бы разглядеть таинственных всадников.
Вдруг, когда я уже собирался притормозить перед девочкой, на дорогу выскочила женщина и, схватив её, отнесла к обочине. Та от неожиданности выронила куклу и игрушка удачно упала между двух луж.
— Отряд, стоять. — Негромко сказал я. Гвардейцы натянули узды лошадей.
Я притормозил в паре метрах от выпавшей игрушки и спешился. Всё это время и девочка и её, вероятно, мама, продолжали наблюдать за мной. К ситуации заметно проявили интерес и другие жители. Я аккуратно переступил через все небольшие лужицы и, наклонившись, поднял с земли куклу. Обычная соломенная игрушка, сделанная из, собственно, пучка соломы в нужных местах перевязанного тонкими веревочками.
Я подошёл к девочке, которую прижимала к себе мать. Наклонившись, я протянул ей игрушку.
— Держи. Больше не теряй. — Я подмигнул девочке, от чего страх из её глаз тут же испарился, а губы сложились в скромной улыбке.
— Благодарствую. — Тихо пискнула она в ответ.
Возле самого богатого дома в этой деревеньке, который ранее принадлежал моему предшественнику, на лавочке одиноко сидел низенький старичок с очень цепким и даже живым взглядом. Он неуклонно выбивался из общей быстротечности сельской жизни. Это в двадцать первом веке жизнь в городе кипит в разы быстрее, чем в сельской местности. Здесь же всё наоборот.
— Здрав будь, отец, — Поприветствовал я необычного старика.
— И тебе не хворать, — Стрельнул хитрым взглядом он.
— Не подскажешь, где местного старосту найти? — Озираясь, спросил я.
— Так перед тобой он, господин. — Улыбнулся мой собеседник. Я серьёзно зыркнул на него с высоты своего седла, от чего он мигом стал серьёзнее некуда. — Чем могу услужить?
— Ну, похоже теперь этот домишко мне переходит. И Борки с ним же. — Я протянул старосте документ, подтверждающий мои слова. Он с минуту сверлил взглядом твёрдую жёлтую бумажку, после чего почтенно вернул её мне и поклонился в пояс.
— Прости, барин, меня, старика. Не признал я тебя.
— То пустое. Ты не мог знать. — Старик вновь поклонился, от чего я лишь скривился. И для чего всё это? — Отставить лизоблюдство! — Рявкнул я. Староста от неожиданности вытянулся в струнку. — Имя, возраст, должность?
— Так ведь… — Он запнулся, но довольно быстро очухался. — Ефимом кличут. Пять десятков и семь годов от роду мне. Староста я в селе этом.
— Молодец, Ефим, быстро соображаешь. — Похвалил я своего нового подчинëнного. Мы спешились — Пойдём в дом, у нас с тобой много дел.
Внутреннее убранство дома одновременно и впечатляло и огорчало. С одной стороны, я раньше нигде не видел такого. Даже сильно модернизированное поместье Майеров не шло ни в какое сравнение с богатством этого небольшого, но очень дорогого поместья. Венцом всего баснословного по стоимости жилища стала печка, вовсе не коптившая и топившаяся исключительно по белому, которую я, как увидел, был готов просто расцеловать. Вот никак не ожидал в таком захолустье такого подарка. Тем не менее, никакими санитарными благами здесь и не пахло. Точнее, пахло, конечно, но не очень хорошо. Вот что-что, а сантехнику нужно внедрять и делать это как можно быстрее.
