словам, общественное мнение не позволит итальянскому правительству сохранить нейтралитет; к тому же правительство теперь благоприятно настроено, но Италия может выступить только тогда, когда она будет иметь два миллиона людей под ружьем. Общественное мнение не согласится на простую финансовую субсидию, но может быть принята форма государственного займа. Он мне сказал, что не предвидит никаких серьезных затруднений между Италией и Югославией. Италия не добивается ни Далмации, ни расширения территории за Валоной, где греки останутся хозяевами. Он мне сказал, что не может быть вопроса… о благоприятном мире до полного разгрома Германии. Затем он поднял вопрос о Средиземном море и сказал мне, что нейтрализация этого моря является решением вопроса. Он говорил потом со мной о Константинополе, сказав, что раздел Турции неизбежен, что Россия может распространиться в Армении и Малой Азии, что Проливы должны стать свободными и что проще всего было бы по историческим и религиозным соображениям возвратить Константинополь Греции. Я ему ответил, что мы специально заинтересованы в судьбе армянского народа и не забудем об этом. Я прибавил, что должен его предупредить, что никогда Россия не допустит, чтобы Константинополь попал в руки какой-либо другой независимой державы, ни большой, ни малой, что русское общественное мнение окончательно определилось по этому вопросу и что таким образом, по моему личному мнению, единственное решение предуказано. Я прибавил, что русское общественное мнение по этому поводу так сильно и ярко выражено, что противодействие вызовет величайшие осложнения. Я ему сказал, что, учитывая большое влияние, которое он мог бы иметь в Италии как сам, так и через те же гарибальдийские элементы…, я весьма рад, что он дал мне случай высказать свое личное мнение по этому вопросу, которое, однако, отвечает, я уверен, русским пожеланиям. Генерал мне ответил, что он не знал, что возбуждение в России [по этому поводу] столь сильно, что все его политические принципы основаны на уважении к общественному мнению, формулированному ясным и законным образом, что он меня благодарит и примет во внимание мои слова в своей будущей политической деятельности. Я повторил, что я ему это очень настойчиво советую, потому что всегда опасно предлагать на общественное обсуждение проекты и возбуждать вожделения, которые не имеют никакого шанса на благоприятное разрешение. Он с этим согласился.
Бенкендорф.
106. Итальянский посол в Петрограде маркиз А. Карлотти министру иностранных дел барону С. Соннино
Шифрованная телеграмма[472]
26 февраля 1915 г. Телеграмма-кабинет-№ 41.
Лично. Для министра.
Мне известно, что на одном собрании кадетской партии, недавно имевшем место в Москве, лидер ее Милюков будто бы говорил о существовании между державами Тройственного согласия секретного договора, решающего вопрос о Проливах сообразно с русскими пожеланиями. Позднее Милюков в своей думской речи также высказался за «обладание» Проливами. Он прибавил, что при таком решении вопроса Болгария ограничится только оговорками о соблюдении ее экономических интересов.
Я попытался проверить основательность сообщенных Милюковым своим друзьям сведений.
Вспоминаю, что в статье, появившейся вчера в органе кадетской партии по поводу франко-английских операций у Дарданелл, говорится только об известной гармонии, наблюдающейся у союзников по этому вопросу, и подчеркивается своевременность начала дипломатических переговоров с Болгарией и Румынией, где царит некоторая «нервность».
С другой стороны, разнообразные и надежные источники согласно говорят, что Великобританией по отношению к России в вопросе о Проливах не было принято никакого определенного обязательства. Хотя другие и считают, что между Петроградом и Лондоном недавно начаты переговоры, вызванные возможностью активного сотрудничества России с союзниками в форсировании Проливов, но мне кажется, что, со своей точки зрения, Великобритания предпочла бы затянуть эти переговоры и действовать при взятии Дарданелл своими собственными силами: это помешает России, с момента обеспечения успеха, ослабить свои усилия на других театрах войны, где должна решиться общая судьба кампании.
Поскольку это касается королевского правительства, Сазонов не сделал ни одного намека на этот счет. В одной из бесед он только раз или два заметил самым общим образом, что существует полное согласие с союзниками по этому предмету, и заявил, что вполне верит в благоприятное отношение Италии к решению вопроса в желательном для России смысле. Что касается самого решения, он постоянно ограничивался подчеркиванием необходимости обеспечить России свободу Проливов.
107. Российский посол в Риме А. Н. Крупенский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Письмо
Рим, 18 февраля ⁄ 3 марта 1915 г.
Милостивый государь, Сергей Дмитриевич.
Здесь ожидали открытия парламента с большим интересом, так как предполагалось, что правительство будет отвечать на обращенные к нему с разных сторон запросы об иностранной политике. Но, как я Вам телеграфировал 7/20 февраля за № 27, в первом же заседании палаты председатель совета министров, выступивший как от своего имени, так и от имени министра иностранных дел, категорически заявил, что, ввиду политического положения Европы, он не считает возможным давать какие бы то ни было объяснения и должен сослаться на сделанное им 3 декабря минувшего года сообщение[473], после которого правительственный курс не изменился.
Я полагаю, что известие о нашем отступлении из Восточной Пруссии и Буковины и ложные и преувеличенные в германском освещении военные события не остались без влияния на заявление г. Саландры и способствовали спокойному настроению, с которым оно было принято печатью и депутатами, поколебав даже, быть может, мнение тех из них, которые стояли за вмешательство.
Но после того, что нам удалось остановить германский натиск и снова перейти в наступление также и в Буковине, тон печати, как флюгер, послушный всякому ветру, опять изменился, и все внешние признаки как будто указывают на более или менее близкое военное выступление Италии.
Прежде нейтральные течения в стране, — как я Вам телеграфировал 13/26 февраля за № 28, — усилились было в надежде, что венский кабинет сознает необходимость купить ценою территориальных уступок нейтралитет Италии[474], и эта надежда была близка к уверенности, поддерживаемой статьями германских влиятельных газет и речами князя Бюлова, в которых указывалось на готовность Австрии считаться с вожделениями Италии. Князь Бюлов, несомненно, отстаивает эту точку зрения как в частных, так и в официальных своих беседах.
Теперь же легковерные и легкомысленные итальянцы стали сомневаться в возможности бескровных приобретений, и венские официальные газеты, со своей стороны, много способствовали отрезвлению и разрушению розовых надежд в Италии статьями, в коих a priori опровергалась возможность всяких территориальных уступок.
Хотя германский посол и продолжает успокаивать здешнее общественное мнение и уверять, что Австрия должна будет понести жертвы и без военного выступления Италии, но в большей части органов печати и в консульте этому не
