коммунистического режима, опасения, связанные с законными и прочими карательными мерами со стороны британских властей в их отношении, существенно превосходят это беспокойство […] сделайте все возможное, чтобы дать им понять, что у них нет оснований опасаться на этот счет”. Неизвестно, было ли сделано это предложение и как на него отреагировали Урсула и Юрген, так как досье МИ-6 до сих пор закрыты.
В конце 1953 года Урсула получила официальный выговор за то, что забыла убрать в сейф конфиденциальные документы, оставив их на столе. Глубокая ирония заключалась в том, что человека, десятки лет скрывавшего тайны, способные перевернуть мир, обвиняли в “грубом должностном нарушении” за оставленное на видном месте безобидное пресс-коммюнике. Урсула уволилась, ненадолго устроилась в Министерство иностранных дел, а потом и вовсе рассталась с государственной службой.
Однако в ее жизни открылась новая, гораздо более удивительная глава. В 1956 году она профессионально занялась сочинительством – у нее был новый псевдоним, новое призвание и новая роль. Отныне она стала Рут Вернер, писательницей.
Урсула писала с самого детства, вкладывая в романтические приключенческие рассказы всю силу своего живого воображения. У разведчиков с писателями много общего: и те и другие создают воображаемый мир и пытаются вовлечь в него других. Некоторые величайшие писатели XX века тоже были разведчиками, в том числе Грэм Грин, Сомерсет Моэм, Ян Флеминг и Джон Ле Карре. Во многих отношениях жизнь Урсулы была вымыслом: миру она представлялась одним человеком, будучи на самом деле совершенно другим. Благодаря Рут Вернер она опять создала новый образ.
Урсула написала четырнадцать книг, преимущественно рассказов для детей и молодежи. Это была художественная литература, во многом автобиографическая, повествовавшая о событиях ее жизни, когда она была юной коммунисткой в Берлине, о ее любовных романах, о жизни в Китае и Швейцарии. Отчасти творчество было способом написать о своей подпольной жизни, минуя восточногерманских цензоров, но это была еще и внутренняя потребность. Сама она всегда считала себя главной героиней собственной насыщенной драмы, захватывающие сюжеты легко давались ей как в жизни, так и на бумаге. Урсула тщательно маскировала своих героев, но ее рассказы по сути были правдивым, прекрасно написанным и наблюдательным описанием жизни, полной приключений и происшествий. К тому же они прекрасно продавались, а некоторые даже стали бестселлерами. Вернер с небольшим преувеличением называли восточногерманской Энид Блайтон. Под наобум выбранным псевдонимом Рут Вернер Урсула прославилась куда больше, чем под собственным именем.
В 1956 году, спустя три года после смерти Сталина, диктатора осудил его преемник Никита Хрущев – так начала всплывать правда об ужасе сталинских чисток. Преступления Сталина и масштабы преступной бойни вызвали у Урсулы смятение и возмущение. “Я лишилась стольких друзей”, – писала она. Еще в 1937 году в Москве она знала об убийствах невинных мужчин и женщин, даже близких ее знакомых, но вслух не возмущалась. Это было бы равноценно самоубийству. Как и миллионы других, она делала вид, будто ничего не происходит, и продолжала заниматься своим делом. Урсулу терзала вина выжившего. “Почему я осталась невредима? Я не знаю, возможно, потому что выбор так называемых виновных был совершенно произволен”.
В тот год, когда Урсула сменила карьеру и имя, Рудольф Гамбургер наконец вышел из ГУЛАГа.
Десять лет Руди, один из полутора миллионов заключенных советских трудовых лагерей, делал заметки и рисовал наброски о голоде, истощении, холоде, тоске и любви. В Карлаге в казахстанских степях Руди познакомился с Фатимой – иранкой, попавшей в лагерь после того, как в ее доме, нарушив запрет, собрались мусульмане. Она работала на кухне. Они занимались любовью в подсобке. “Утешаясь мимолетной радостью любви, можно забыть о бесчеловечности нашей длительной ссылки”, – писал он. Фатима забеременела и сделала аборт. Вскоре после этого Руди снова перевели в другой лагерь. “Она плачет, и ее заплаканные черные глаза провожают меня, пока ворота не исчезают далеко позади… Возможно ли еще где-то в мире счастье, мир, человечность?” – недоумевал он. Оказавшись в лагере на лесозаготовках у подножия Урала, слишком слабый для работы на лесоповале, перспективный некогда архитектор занимался рутинным ремонтом лагерных построек. “Все это приводит меня в ужас, – писал он. – Ничтожные задачи, бараки и колючая проволока не позволяют мне забыть, где я, отвлечься от голода и паразитов. На что мне надеяться, если я доживу до освобождения, изнуренному голодом, истерзанному чудовищами, поседевшему созданию, лишенному права на жизнь и работу? Но Фатима была права: не сдавайся. Сдаться – все равно что умереть”. Один из его соседей по бараку получил из дома бандероль с четырьмя килограммами сахара, сел на койку, съел разом все содержимое посылки и тут же умер – совершил сахарное самоубийство. В 1951 году Руди снова перевели в другой лагерь, заключенные которого строили крупнейшую в мире гидроэлектростанцию, после чего он вновь оказался на “ненавистном Урале”.
В 1953 году официально освобожденный Рудольф Гамбургер попал в новый плен. Ему запрещалось покидать Советский Союз. “Куда хотите поехать?” – спросили его. Паспорта у него не было, единственным документом, удостоверяющим его личность, была справка об освобождении. “Что мне известно об этой стране спустя девять с половиной лет беспросветной изоляции? Я словно слепой, которого спрашивают, в какой цвет выкрасить его комнату – красный или синий”. Судьба занесла Руди в город Миллерово, где он руководил стройкой. К тому времени Урсуле и другим людям было известно, где он находится, и они добивались для него разрешения вернуться в Германию, однако Руди не вписывался ни в одну из существовавших бюрократических категорий, так как не был ни военнопленным, ни беженцем из нацистской Германии. На все бумажные проволочки уйдет еще два года.
Наконец в июле 1955 года Руди Гамбургер вернулся в Берлин. Урсула рассказала детям, что он “возвращается после длительного пребывания в Советском Союзе”. В последний раз Миша видел отца шестнадцать лет назад. Урсула также воспользовалась поводом, чтобы сообщить дочери, что ее отец – не Руди, как та всегда считала, а литовский матрос, о котором она впервые слышала. Нина чопорно ответила: “Мама, я совсем не рада, что у тебя было так много мужчин”.
Десять лет заключения глубоко травмировали, но не сломили Руди. “Отчаяния я в нем не увидела, но по сравнению с тем Руди, которого я помнила, он изменился, – писала Урсула. – Седеющий, слегка сутулый, со срывающимся голосом, растерянный, словно он выбрался из погреба на свет, наполовину чужой человек с улыбкой, за которой скрывалась печаль”. Храня верность своим политическим взглядам, Гамбургер вступил в правящую Социалистическую единую партию, где преобладали коммунисты. “Возможно,
