узнал его по столь же чёрным волосам и смуглой коже. На поясе его висел до боли знакомый нож, и, подавшись вперёд, Ситрик понял, что это клинок Ольгира в новых ножнах. Вместо страха в нём тут же вскипела злость. Надо же, как братья обокрали его…
Ситрик почувствовал, что под правой рукой, какой он опирался о землю, принялся трещать и гореть вмиг иссохший и пожелтевший мох. Бросив взгляд на пальцы, он заметил, как меж ними заплясало пламя – белое на его коже, но на мху и сосновых иглах уже привычное рыжее. Ситрик отдёрнул руку и, поняв, что больше медлить нельзя, сорвался.
Он в несколько прыжков добрался до костра, оттолкнул от себя оказавшегося на пути Магне, попутно обжигая его грудь своими пальцами, и кинулся к плащу.
– Держи его! – запоздало воскликнул дозорный, что стоял неподалёку.
Ситрик подобрал плащ левой рукой, той, что не была объята пламенем, а после, подумав лишь миг, провёл пальцами по бревну и мху, оставляя на них огненный след. Растения вспыхивали, как трут, и пламя взвивалось вверх, будто он поджёг смолу. Люди закричали, отскакивая от огня и расступаясь. Магне орал, пытаясь сбить огонь со своей одежды. В суматохе Ситрик побежал к лесу, прижимая к себе плащ и касаясь рукой то земли, то деревьев. Он услышал свист стрел и побежал наискосок, петляя от одного дерева к другому.
Крики не замолкали, но, перебивая их, поднимался страшный треск, какого Ситрик никак не мог ожидать. Парень споткнулся, упал и, наконец посмотрев назад, увидел, что там, где его босые ноги касались земли, загорался мох, а деревья, какие он трогал, пытаясь обжечь, были уж объяты высоким пламенем, точно в них ударила молния.
Остерегаясь огня, за ним никто не побежал. Однако увидев, что он сделал, Ситрик усилием воли погасил пламя на своей руке и ступнях. Он испугался сжечь покров и свою одежду. Края рукавов обгорели, но плащ и завёрнутые в него отрезы остались невредимы.
Огонь бежал по деревьям, с треском сжигая смолу в соснах. Ситрик поднялся и побежал прочь. Рядом с ним, напуганные белым и рыжим огнём, мчались чёрные твари, лишь залёгшие на день в оврагах. Они сминались и истаивали, а после появлялись вновь. Закричали птицы, вставая на крыло.
Лагерь был всё ещё слишком близко, и Ситрик бросился в самую гущу леса. След его перестал гореть, больше не выдавая своего хозяина. Позади остались полыхающие сосны, а впереди послышался шум водопада, различимый даже в громогласных выкриках напуганных дроздов и треске опалённых деревьев.
Погони за ним по-прежнему не было. Верно, люди Барда рассудили не трогать его, испугавшись.
Ситрик и сам сейчас боялся себя, не зная, на что он способен и как управлять собой. Он то и дело посматривал на плащ, боясь, что сжёг его ненароком, но огонь в его теле потух. Кажется, его не осталось вовсе. Силы тоже медленно покидали его, и Ситрик остановился, хватая ртом сырой воздух. Он не мог бежать дальше…
Вскоре он вышел к водопаду, большому и шумному. Бурный поток в три человеческих роста гудел так, что почти не было слышно трескучих горящих сосен. А может, они уж и потухли вместе с тем, как закончилось пламя в самом Ситрике. Он не знал. Он больше не оборачивался.
В воде стоял человек, и Ситрик, заметив его, тут же юркнул за ближайшее дерево. Мужчина стоял спиной к нему, окунаясь и высовываясь из ледяной воды. На берегу лежала одежда. Присмотревшись к ней, Ситрик увидел свой топор, лежащий на башмаках, и понял, что человеком в воде был Ингвар.
Устав бояться и таиться, парень вышел из-за дерева и приблизился к берегу. Он быстро поднял топор, заправил его за пояс, схватил чужой нож, спешно привешивая его рядом, подцепил за шнурки башмаки, а после решил взять и куртку взамен тех вещей, что люди Барда забрали у него. Так будет справедливо.
– Рубаху мне оставь, чтобы я мог до лагеря добраться, – раздался голос Ингвара. – Не хочу с голым задом бежать.
Ситрик поднял голову и уставился на рослого воина. Тот стоял по пояс в воде и смотрел на то, как парень роется в его одежде. Он улыбался, и его зубы на смуглом лице сверкали, как раскрытые створки перловицы. Чувствуя какое-то мстительное удовольствие и превосходство, Ситрик поднял с земли и нижнюю рубашку, пусть та была грязна и пропахла чужим потом.
– Придётся, – язвительно заметил он.
Произнеся это, Ситрик резво взобрался на скалу и глянул на Ингвара сверху вниз, а после бросил взгляд на стелющийся по лесу дым.
– Пятки только не обожги, там пожар в лагере.
– Троллье ты дерьмо! – воскликнул вслед Ингвар, но парень уже скрылся, и ругань потонула в шуме водопада.
Ситрик шёл через лес, пока совсем не выбился из сил. Запах дыма уже вскоре перестал преследовать его, и он вышел обратно к морю, чтобы пойти вдоль берега, однако шум пенистой волны убаюкивал его. Он тащил свои ноги, желая оказаться как можно дальше от злосчастного лагеря, но всё же остановился, прислонившись к сосне, а после опустился в пушистый лишайник и мох. Голова раскалывалась от боли.
Вскоре Ситрик уснул и проспал до вечера, пригретый тёплым, уже летним солнцем. За день у него успела обгореть неприкрытая шея, а проснулся он от звериного чувства голода. Зато боль в голове отступила, прекратив точить и туманить разум.
Вспомнив, что он так толком и не проверил вещи, Ситрик развернул свой плащ. Все отрезы да гребешок, завёрнутый в один из них, были на месте. Он коснулся гребешка, проверяя, нет ли на зубчиках крови. Несколько дней и ночей он не мог посмотреть на него. Точно успокаивая себя и свои мысли, он провёл гребешком по волосам, хотя те были слишком коротки, чтобы запутаться. После он переложил подарок в кожаный мешочек на поясе, чтобы тот был ближе к телу.
В лесу и на болоте Ситрик смог накопать съедобных кореньев лопуха и рогоза да набить ими брюхо. Наелся кислицы, наконец задобрив голод. Вернулся на берег и, снова опустившись в траву и мох, принялся думать, стоит ли идти сегодня дальше, пока не село солнце, или остаться здесь. Место показалось Ситрику достаточно безопасным. Правда, то было днём, а ночью полезет всякое зверьё, так что придётся не спать у костра.
Зато здесь не было людей…
Всё же он пошёл дальше с полем рыб и ладей по
