пылью нитями, потратив на маневр чуть больше времени, чем рассчитывал.
Оказавшись по ту сторону ловушки, подбежал к полуразвалившейся каменной стене. Мальчишке, привыкшему подниматься на кровать по лестнице из гвоздей, не составляло труда вскарабкаться по выбоинам.
Старые, а теперь еще больше затвердевшие мозоли помогли прекрасно, и я взлетел на самый верх, потом на крышу и остановился, поджидая врагов.
Первым у ловушки появился Габи.
Наткнувшись на бечевки, он запутался и большинство из них сорвал, и все же моя западня предназначение выполнила.
Толстяк завизжал, беспорядочно хватаясь за места порезов, и покатился по земле, лишь усугубляя свое положение. Бечевки цеплялись за его тело и натягивались все туже, впиваясь в плоть, словно бритва.
Типу, следовавший по пятам за дружком, кувыркнулся через его тушу и тоже угодил в ловушку. Их тела покрылись кровавыми ссадинами и порезами. Ничего опасного для жизни, однако шрамы останутся навсегда. Шрамы – и память.
Я вполне мог оставить их в закоулке, но рассерженный воробей – страшная птица. Она способна заклевать куда более крупного противника – была бы причина. А у меня причин хватало.
На крыше имелся хороший запас стеклянных бутылок, которые я постепенно собирал на улицах. Подбросив одну из них в руке, я швырнул ее в недругов. Первый бросок пришелся мимо – бутылка раскололась между телами поверженных врагов. Неважно. Пытаясь подняться с земли, Габи оперся ладонью прямо на острые осколки.
В закоулке раздался дикий крик.
Вниз полетело еще несколько бутылок, и несколько из них угодили точно в цель. Похоже, посыльным Коли было настолько больно, что пара метких бросков особой погоды не сделала.
Ах… Нет, так дело не пойдет.
Я схватил помятое ведро, которое украл загодя. Теперь важно не разлить понапрасну плескавшуюся в нем драгоценную жидкость. Целый месяц покупал лаймы, собирал на свалках негодные, выброшенные; порой попадались и совсем свежие. Каждую каплю едкого сока я тщательно выжимал в ведерко.
Пробравшись по коньку крыши, я остановился точно над местом, где барахтались два тела.
– Надеюсь, вы оба будете целый месяц гадить кровью! А когда следующий раз решите напасть на воробья – вспомните о сегодняшнем дне. Горите в аду вместе со своим Коли!
Я опрокинул ведро.
Мое пожелание сбылось – на подонков вылился адский огонь.
Я некоторое время наблюдал за их конвульсиями. Враги выли, тряслись и пытались одновременно расчесать свои порезы, в которые угодил сок лайма. Каждое движение причиняло им все бóльшие муки.
Можно было бы еще посидеть на крыше, наслаждаясь зрелищем, но шум наверняка привлечет сюда кутри – блюстителей порядка. Набегут охранники богатых купцов… Они спали и видели, как бы очистить Золотой Путь и торговые улицы от подобных нам отбросов. Жестокости этим псам не занимать.
Спустившись по стене, я подобрался поближе к извивающимся телам.
Правый глаз Габи заплыл кровью. Он с ненавистью следил, как я, пройдя мимо, наклонился над упавшими на землю деньгами. Вся их дневная выручка!
Два медных ранда и пара десятков чипов – то есть еще почти ранд. Я собрал монеты в кучку, настороженно посматривая на Габи и Типу. К счастью, им было не до меня.
Ну и отлично.
Поступком своим я не гордился, скорее наоборот, и все же считал его необходимым. А необходимость часто перевешивает самые благие намерения.
Не сомневаюсь, что философы, книжные черви и монахи придерживаются иного мнения, однако для ребенка, которого некому защитить, первейшей жизненной необходимостью является безопасность. Пища, ночлег, отражение возникающих угроз.
Впрочем, удовольствие от сражения я получил большое. Врать не стану.
Подняв монеты, я шагнул к выходу на улицу. Габи что-то забубнил мне в спину, однако прислушиваться к его бормотанию не хотелось. Перед уходом взглянул на парочку через плечо:
– Если еще раз попытаетесь на меня напасть – вам придется в тысячу раз хуже, клянусь! Я придумаю способ. Найду вашу берлогу и спалю ее ночью вместе с вами, Коли и всей его белой отрадой. Никого в живых не оставлю!
Я не шутил, и Габи, похоже, это понимал.
Оставив подонков зализывать раны, я побежал к тайнику. В кулаке у меня была зажата немалая сумма, однако для Митху я за целый день ничего не заработал. На какой-то миг меня охватила жадность, и внутренний голос настойчиво зашептал, что надо убрать в тайник два ранда. Итого за кирпичом лежало бы уже три. Голосок я подавил и убрал в мешочек один ранд и десять чипов.
Еще столько же придется отдать предводителю воробьев. Стало быть, в тайнике останется два ранда и десять чипов. Мое состояние росло.
Решив, что на сегодня беготни хватит, я направился домой, по пути вознаградив себя приобретенным у уличного торговца ломтиком манго. Значит, Митху достанется ранд и восемь чипов. Впрочем, откуда ему знать, сколько у меня было на руках…
33
Обещания
Восемь месяцев, проведенных на улицах, обострили мой ум. Мыслительные процессы ускорились – кто бы мог подумать, что такое возможно? Я развивался в разных направлениях, чего нельзя было сказать о занятиях с Маграбом. Навыки сворачивания ткани разума отошли на второй план и осели в дальних уголках мозга, покрывшись пылью и паутиной. Горящая свеча превратилась в мерцающую искорку, изо всех сил боровшуюся за жизнь. Театр Халима остался за наглухо запертой дверью.
Ари-воробью все это не требовалось.
Ари-воробью нужны были самые простые вещи: немного свободного времени, тайник, где можно хранить накопления, и уверенность в том, что исполнится давнее обещание о мести.
Однако мне еще суждено было узнать – обещания дают для того, чтобы их нарушить.
* * *
В то утро я проснулся раньше обычного. Смена не скоро. Последние два месяца Митху обучал меня искусству щипача. Показывал, как нужно отвлекать людей, чтобы их мысли сосредоточились на чем угодно, только не на кошеле с деньгами. Я даже получил от него специальный воровской нож – тонкое заостренное лезвие без каких-либо украшений. Отличный инструмент для воробья. С легкостью перережет любую тесемку, любой шнурок. Чик – и кошель твой.
Я по привычке проверил сундук в ногах кровати. В нем я держал некоторые ценности – например, деревянную лошадку с гривой из настоящего конского волоса. Еще там хранились кое-какие изделия из стекла – маленькие разноцветные цветочки. Может, они ничего и не стоили, но смотреть на них мне нравилось. Какая разница? Пусть будут. Также в сундуке лежали точильный брусок для ножа – подарок Митху – и гладкий кусок зеленого камня, цветом напоминавший мох. Имел
