они были застрелены. Айнзацгруппа с привычной точностью записала количество жертв того дня: «1159 евреев, 1600 евреек, 175 еврейских детей». Через четыре дня еще «693 еврея, 1155 евреек, 152 еврейских ребенка» были отмечены как «переселенцы из Вены и Бреслау» — их забрали в IX форт и расстреляли; общее число жертв этих двух «акций» составило около 6000 человек.
25 ноября адмирал Старк из Вашингтона информировал адмирала Киммела, что ни Рузвельт, ни Корделл Халл не удивятся, если японцы предпримут внезапную атаку. «Неприятнее всего» было бы нападение на Филиппины. Старк полагал, что японцы вполне могли атаковать Бирманскую дорогу.
Адмирал Киммел, командовавший базой Оаху в центре Тихого океана, частью которой был Пёрл-Харбор, в этот момент обсуждал с генералом Шортом возможность отослать из Пёрл-Харбора военные корабли, чтобы усилить острова Уэйк и Мидуэй. «Может ли армия помочь флоту?» — спросил Киммел генерала Шорта. Казалось, что у армии нет лишних зенитных орудий.
Пёрл-Харбор, декабрь 1941 г.
Из перехваченного японского дипломатического послания американская разведка знала, что японское руководство определило 25 ноября конечной датой для поиска дипломатического решения и завершения американских санкций против Японии. Если к этому дню не будет достигнуто никакого решения, гласило перехваченное сообщение, «все начнет развиваться автоматически». Что это было за «все», не пояснялось, но 25 ноября японские военные транспортные корабли, направлявшиеся в сторону Малайзии, были замечены у берегов Формозы. 26 ноября японский 1-й воздушный флот незамеченным для американцев и в режиме полной радиотишины вышел с Курильских островов в направлении линии перемены дат.
Пока японские корабли двигались к Пёрл-Харбору, Соединенные Штаты изложили японским дипломатам в Вашингтоне свои условия договора: Япония должна вернуть оккупированные ею территории в Китае и Индокитае, перестать признавать марионеточное «китайское» правительство в Нанкине и выйти из оси.
27 ноября Рузвельт с советниками пришел к выводу, что Япония решилась на войну. «Враждебные действия возможны в любой момент», — телеграфировал Военный департамент генералу Макартуру на Филиппины. «Хотя столкновения не избежать, — продолжалось в телеграмме, — Соединенные Штаты желают, чтобы Япония первой совершила явный акт». В тот же день адмирал Старк, начальник военно-морских операций в верховном главнокомандовании США, разослал всем командирам американских флотов в Азии и Тихоокеанском регионе «предупреждение о состоянии войны».
На Московском фронте советские силы 27 ноября наконец смогли остановить продвижение немцев, а в некоторых пунктах — и оттеснить их назад на три-пять километров. «Взяты пленные», — смог рапортовать Жуков Сталину в тот день. Кроме того, не прекращались операции советских партизан. Ночью 27 ноября группа партизан атаковала подразделение дивизии СС «Мертвая голова» на постое к югу от озера Ильмень; при нападении были сожжены постройки и машины эсэсовцев, четыре немца убиты, двенадцать — серьезно ранено. Сами партизаны исчезли, оставив после себя горящий лагерь.
«В направлении реки Оки появились новые силы», — записал 27 ноября генерал Гальдер. К северо-западу от Москвы «враг, по-видимому, передвигает новые силы». Эти советские подкрепления не представляли собой крупные подразделения, добавлял Гальдер, «но они бесконечно прибывали друг за другом и вынуждали наши истощенные войска делать постоянные задержки».
28 ноября немцам пришлось отдать Ростов-на-Дону — их первая серьезная неудача на Восточном фронте. Между Дмитровом и Загорском собирался резерв из двенадцати советских лыжных батальонов, противостоящий немцам, которые удерживали теперь всю автодорогу Москва — Калинин. К юго-востоку от Москвы, несмотря на бомбардировку немцами железнодорожных путей, советская 10-я армия 28 ноября тоже продвинулась вперед от Шилова к Рязани. «Передвижение противника к Рязани с юга продолжается», — заметил на следующий день в дневнике генерал Гальдер.
В Берлине Гитлер 28 ноября узнал, что немецкая осада Тобрука провалилась и Роммель отступает. В тот же день он принял иерусалимского муфтия Хадж-Амина аль-Хусейни, который сказал ему, что «арабский мир твердо убежден в германской победе не только благодаря ее крупной армии, храбрым солдатам и блестящим военным стратегам, но и потому, что Аллах никогда не уступит победу неправому делу». В ответ Гитлер напомнил муфтию, что «Германия объявила евреям бескомпромиссную войну». Такое обязательство, сказал он, «естественным образом повлекло за собой жесткую оппозицию попытке евреев обосноваться в Палестине». Германия была «полна решимости», добавил Гитлер, «призвать европейские нации к решению еврейского вопроса, а когда придет час, Германия обратится с тем же призывом и к неевропейским народам».
Заполучив «южный выход к Кавказу», сказал Гитлер муфтию, он предложит арабскому миру «личные гарантии того, что час освобождения пробил». Затем, объяснил он, «единственная цель Германии в регионе ограничится уничтожением евреев, живущих под британским протекторатом на арабских землях».
Немецкий марш на Кавказ был, по крайней мере временно, приостановлен. Вслед за утратой Ростова-на-Дону 29 ноября немцы были вынуждены эвакуироваться из Таганрога. В этот день в деревне Петрищево за линией Московского фронта, пытаясь остановить рост числа партизанских нападений, немцы повесили восемнадцатилетнюю советскую девушку Зою Космодемьянскую. «Поджигатель домов», — было написано на свисавшей с ее шеи табличке, с которой она шла на казнь. Когда ее заводили на эшафот, она сказала одному из немецких солдат последние слова: «Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов».
Гитлер оказался в весьма затруднительном положении. 29 ноября доктор Тодт, вернувшись в Берлин с Восточного фронта, сказал ему прямо: «Учитывая военное и промышленное превосходство англосаксонских держав, мы более не можем победить в этой войне военным путем». В этот день на юге СССР после атак Красной армии, в том числе многократных наступлений на немецкие минные поля и пулеметные позиции, немцам пришлось отступить за реку Миус. Из расположения германских резервов в Харькове на юг были брошены подкрепления; теперь их нельзя было использовать против Москвы. «Дальнейшие трусливые отступления запрещены», — телеграфировал Гитлер фельдмаршалу фон Клейсту.
С какими бы проблемами ни сталкивались немецкие войска в СССР, убийства евреев продолжались. 29 ноября тысяча евреев, депортированных двумя днями ранее из Берлина, достигла Риги. Их всю ночь продержали в запертых вагонах, а затем, в 8:15 утра 30 ноября, выживших в этой поездке забрали в близлежащий Румбульский лес и расстреляли. Позднее, в 13:30, Гиммлер позвонил Гейдриху из ставки Гитлера в Растенбурге, куда фюрер только что вернулся, и сообщил, что эту группу не следует «ликвидировать». Но было уже слишком поздно: Гейдрих ответил, что все евреи из партии расстреляны утром.
В следующие месяцы в Ригу прибыли еще девятнадцать поездов с немецкими евреями. Этих евреев уводили не в Румбули, а в рижское гетто, где вынуждали трудиться на немцев. Место для евреев в гетто было найдено ранее утром 30 ноября посредством отправки в Румбули 9000 рижских евреев — сцена эта была полна исключительной жестокости и ужаса;
