план. Я думала, они просто хотят заставить людей платить за проход без очереди, но очереди не существует”.
Она сказала: “Джон, второй волны не будет. Третьей тем более. Они убегают. Триллионеры все обратили в материальное. Половина пассажиров в списках вымышлена, это не реальные люди. Они натянули всех, даже правительства. Будет один-единственный корабль для чиновников, которые воображают, что направляются на Тау Кита в первой волне, а все остальные тут из корпораций, или купили билет, или приносят пользу. Они оставляют нас умирать”.
Мне пришлось заставить ее подышать в пакетик, потому что она ненавидела, когда я пытался лечить ее приступы паники с помощью некромантии. Когда она снова смогла говорить, я спросил, уверена ли она.
Она сказала: “Джон, они убегают”.
И я сказал: “Нет, пока я способен дышать”».
К этому моменту скелеты кое-как разгребли проход от мусора, и они смогли пройти. Коридор упирался в очередной закопченный завал, который не стал приятнее, проведя несколько недель под водой. Везде лежали трупы – некоторые еще с мясом на костях, – обломки мебели и большой треснутый стол со множеством дырок.
Он сказал: «Не повезло этой кухне».
Он перешагивал через трупы, пока скелеты прокладывали ему путь к шкафам. Он присел на корточки и открыл дверцу – оттуда вылилось еще больше зловонной воды. У нее к этому времени закружилась голова. В конце концов он вернулся с полными руками банок.
– Смотри-ка, персики в сиропе!
Кажется, он не умел открывать банки. Подошел один из скелетов, и он обратил кости его пальцев в нечто вроде пилы и распилил банку. В этой сырой и ужасной комнате они пальцами вылавливали из банки половинки персиков, скользкие, желтые и мягкие. Они были такими сладкими, что она перестала ощущать вкус после первого кусочка, но ей стало лучше.
После половины банки он остановился и сказал:
– У нас был последний шанс – поговорить с нашим правительством и рассказать им все, что мы знали. Не то чтобы они перестали слушать, но у нас сложилось впечатление, что они не могли нас услышать, пока мы все не придем с поднятыми руками.
Он сказал: «Нам вообще не следовало с ними разговаривать. Наши слова кого-то пугали, он рассказывал кому-то еще, и слухи доходили до сраного проекта побега, и они там начинали метаться как подорванные. Таймлайн изменился. Речь шла о днях, а не о месяцах. Разведка сообщила, что они собирают на борт людей, настраивают лифты, чтобы добраться до орбитальной пусковой установки, которая, как утверждалось, была полностью работоспособна. Я собирался физически помешать запуску. Проблема была в том, что они запускались с нескольких платформ, а я не знал, смогу ли остановить хоть один запуск.
К спрашивала, почему я не могу сотворить чудо. “Джон, ты не можешь сотворить доброе волшебство? Почему нельзя стабилизировать Североамериканский ледник? Удержать атмосферу над северными территориями? Показать им, что мы можем здесь что-то исправить?” А возражал: “Это все позже, давайте по порядку, обезвредь корабли, выгони из них всех мудаков, вернись к криоплану. Эвакуируй население в целости и сохранности, а мы можем остаться и прибраться на планете. Если Джон готов”».
Он сказал: «Я пытался. Я был так близок. Я почти познал эту третью составляющую, душу. Я понял, что есть энергия, которую ты вырабатываешь, будучи живым, и энергия, которую ты вырабатываешь, когда умираешь. И сам факт выработки этой энергии означал переход к другой фазе. Я мог заставить сердце трупа биться, а все нейроны в мозгу – работать, но живой энергии больше не было. Не было никакого выключателя. Я перестал спать и почти не ел, я заставлял свое тело работать, просто перезапуская процессы».
Он сказал: «Судя по всему, у каждого человека имелся источник этой энергии, энергии души, но я не мог отличить ее ни от чего другого. Даже в тот день, когда я убил полицейских, было слишком много шума, и я не мог понять, что это за шум. Это было то, что я искал, но я не понимал, почему оно такое огромное. И я не знал, что с этим делать и как его использовать.
Поэтому я сказал всем, что не могу остановить их сам, пока. Что мы должны задержать их. Что им нужен допуск Панъевропейского агентства к орбитальным вратам, так что давайте сделаем так, чтобы они его не получили. Чтобы никто не захотел давать им допуски».
Он сказал: «И все мы посмотрели на пол».
Он сказал: «Никто из нас не собирался ничего бомбить на самом деле. Но ядерное оружие – хорошее средство шантажа. Добавляет веса твоим словам. Люди, которые знали, что оно у нас, знали и то, что, если мы о нем заговорим, всем станет известно, кто нам его отдал. Итак, мы сказали нашему клиенту, что Панъевропейское агентство не должно пропустить этих людей. Что они убегают. Бросают десять миллиардов людей умирать. Что они украли финансирование, поддержку и материалы. Они оставляют нас тонуть. И мы сказали: “Мы не хотим устраивать сцен, но…” Они ответили: “Ладно, ладно, только верните нам гребаную ядерную бомбу, мы перепутали. Мы остановим Панъевро, мы приложим все усилия, чтобы они не ушли с орбиты. Но нам нужна наша бомба, пока вы ничего не натворили”».
Он сказал: «Они потратили так много времени, что корабли начали предстартовый отсчет. До ухода первой волны оставалось около сорока восьми часов. Пара наций утверждала, что рановато, что это не по графику, но в проекте говорили, что делают пробный запуск, потому что подготовка идет невероятно хорошо. Как кто-то на это купился? Сколько денег перешло из рук в руки? Как можно было не понимать, что если кто-то отдает такую безумную сумму, то он уверен, что наличка больше ничего не стоит?»
Он сказал: «И вот мы запланировали встретиться с этими агентами на нейтральной территории, за стеной, там, где жили беженцы. Они хотели, чтобы мы вернули ядерное оружие. Мы все решили доверять им, но А, Г, М и я придумали план чисто на всякий случай. Сорок восемь часов очень быстро превратились в двадцать четыре.
Г все продумал и выполнил в одиночку, с некоторыми оговорками. Это никому не понравилось. Они все говорили: “Черт, Джон, отправь кого-нибудь мертвого, отправь куклу”. Но мне был нужен Г. П вызвалась пойти с ним, но Г сказал, что ничего не сделает, если она будет поблизости. П взбесилась, но это был один из немногих случаев, когда он устоял против нее. Она обозвала его глупым пацаном».
