Я почувствовал рядом огромную дозу энергии смерти – это походило на инъекцию метамфетамина в глазные яблоки. Впервые я смог удержать душу, увидеть ее границы, не отпустить ее. Она походила на крошечную атомную бомбу. Я сразу понял, что это недостающее звено. Если бы я только мог это контролировать.
Я должен был вытащить пулю из ее мозга и излечить ее. Вернуть душу обратно. Вернуть ее к жизни».
Он сказал: «Но я держал ее душу в своих руках и знал, почему это так сложно, потому что я все почувствовал. Я смотрел на код. Я понимал, почему я ничего не видел».
Он сказал: «Когда я коснулся ее души, я коснулся и тебя».
Он сказал: «Ты была шумом, который оказался повсюду. Это было похоже на попытку поговорить по телефону, когда кто-то кричит в мегафон в той же комнате. Ты затопила все вокруг себя. Ты была такой огромной и сложной, и ты кричала. Ты не умолкала. Ты так испугалась. Ты сошла с ума».
– Да? – спросила она.
– Это была не твоя вина, – ответил он.
Он сказал: «Но именно тогда я понял, что ты рядом. Я понял, что душа одного человека совершенно невероятна, но при этом это сущая мелочь. Я держал в руках три ядерные бомбы, а не две. И по сравнению с тобой две остальные горели не ярче свечек на торте».
Он сказал: «Я оставил ее лежать в спальне. Забрал ли я что-то? Кажется, нет, оставил даже Улисса и Титанию. Кровь на меня почти не попала. Я вытер ее джемпером и кинул его там же. Никто не заметил. У нас уже возникла следующая проблема. Эти безумцы пустили нескольких верных внутрь купола. Сказали, что я развязываю ядерную войну, или еще что-то соврали. Когда я вернулся в кухню, тут шла перестрелка».
Он сказал: «Кажется, я просто стоял и смотрел, как это происходит. Это было вообще не похоже на кино. Кто-то стрелял. Все громко орали. Кто-то стрелял в стрелка. Выходило очень неуклюже, как будто они злились по очереди. Младший брат А лежал на полу, подстреленный с двух сторон. Никто не любит миротворцев. Чем больше они стреляли, тем злее они становились. Я не думаю, что они вообще меня заметили. Я как будто стал невидимкой. Передо мной умирали люди, и я чувствовал каждого… как будто лопались пузырьки на пленке. Только я их удерживал и собирал. В соседней комнате я нашел К и Н. Сначала они застрелили К. Потом, прямо у меня на глазах, Н.
Щелк. Пленка с пузырьками. Я не знаю, что с ними случилось. Это все довольно странно звучит. Как будто мне это приснилось. Помню П за баррикадой, еще живую. Она велела мне бежать. Помню А и М… они были живы, мы прятались за кухонным столом. Я помню их руки в своих руках… Я помню, как А говорил мне что-то, а М твердила: “Мы вместе, мы уйдем вместе”.
Но они нас нашли, они уже были там. Они пристрелили А, прямо перед нами, вытащили меня. М сказала: “Берите Джона живым, он ценнее живой”. Они пристрелили и ее».
Он встал и спросил:
– Помнишь, что я обещал?
Она сказала:
– Да.
– В этой части я причинил тебе боль. Ты готова?
– Да.
Он сказал: «Ты кричала. Я хотел, чтобы ты замолчала, я хотел тебя. Я мечтал о тебе, как первобытный человек мечтает о лесном пожаре или о солнце. Я думал, ты собираешься забрать меня. Подвергнуть очищению. Использовать как орудие. Но ты ничего не говорила. Я шептал: “Покажи мне. Приди. Я готов”. Ты продолжала кричать и кричать… как больной младенец. Поэтому я пытался причинить тебе боль – и я причинил. Я дотянулся до тебя, и тебе стало больно, но мне не хватило сил. Первобытный человек. Лесной пожар. Неолитический жрец падает на колени перед метеоритом».
Он сказал: «Я почувствовал, как П ушла.
Г последним остался в живых. Я протянул руку и остановил сердце Г».
Он сделал паузу и сказал: «Честно говоря, мне все еще жаль, что это оказался Мельбурн. Я очень любил трамваи».
Внезапно он развернулся и вышел из комнаты, вернулся в кухню. Скелеты пробили дыры в потрескавшихся стеклах, так что внутрь хлынул воздух, и он дергал ручку стеклянной двери, пока та не открылась и он не сделал шаг наружу. Он стоял там, его глаза в сумерках сияли, как фонари, и он смотрел в небо.
Он сказал: «Господи, тебе было больно. Я достал тебя. Я поглотил все смерти до единой».
Он сказал: «Я сорвался. В теле, которое я превратил в марионетку за деньги, я отдал команду. Эту команду услышали во всем мире. Очень много людей, державших пальцы на кнопках. Мир развалился, как костяшки домино. Запусти одну ядерную бомбу – получишь двадцать тысяч ракет в ответ. ЗРК распустились по всей земле, как полевые цветы. Одна маленькая ядерная бомба… и много больших… Господи Иисусе, зачем они нам? Одна бомба за другой. Они летели из подводных лодок, бункеров и самолетов. И ведь все это делали, чтобы заставить остальных прекратить огонь. Как в старом комедийном скетче».
Он сказал: «Во-первых, я стал полубогом. Я почти лишился тела. Я держал за горло половину мира. Некоторых мне удалось убить до того, как их поглотило пламя ядерного взрыва. Я убрал их. Умерли все, но я помог многим из них уйти раньше, чем они поняли, что что-то произошло. Я их выпил, но этого оказалось недостаточно. Мне нужны были корабли. Мне нужны были длинные руки. Я обхватил глотки второй половины мира и заставил их тоже уйти. Потом я взял под контроль всю планету, кроме кораблей. Птиц, летевших над пламенем. Игравших детей».
Он сказал: «Я обвил руками твою шею».
Он сказал: «Я взял твою душу в ладони».
Он сказал: «Я впустил тебя в себя, и мы стали единым целым».
Он сказал медитативно: «Ну то есть я попробовал. Тебя было так много – ты не походила на маленькую грязную душонку нормального человека. Ты была намного больше. Я открыл рот и попытался поглотить тебя – и ты не влезла. Я упал на колени – тут, кажется».
Он шагнул вперед. Она увидела, на что он указывал: на кучу грязи, где не росла трава.
Он сказал: «И вот здесь я упал на колени, да. Я сунул в рот пригоршню грязи и ел ее, пока меня не вырвало. Я собирал окровавленную землю. Я понял, что тебя слишком много
