– Крыша обрушилась, мисс, когда все были внутри. Они как раз выводили заложников со склада – их было больше тысячи человек, – как вдруг какая-то хрень обрушилась на город. Но это не она на них наступила, просто все вокруг тряслось, понимаете?
Судорожно сглотнув, Беами подавила тревогу.
– Мне надо войти внутрь.
– Невозможно, мисс. Мы все уже там осмотрели, ничего не нашли, одни обломки.
– Они же ночные гвардейцы. Усиленные солдаты. Обрушившаяся крыша не обязательно должна была их убить. А значит, кое-кто из наших лучших солдат еще может быть жив.
Ополченцы поспешно переговорили друг с другом, пошептались, покивали. Потом Багз сказал:
– Мы можем подвести вас к зданию, а потом покараулить, чтобы на вас не напали оставшиеся враги.
Когда они приблизились к руинам склада, ее сердце упало. Разве может кто-нибудь выжить здесь, даже Люпус? Там, где недавно стояло здание, теперь валялись лишь обломки, куски штукатурки разных размеров, кирпичи, шифер и плитка мешались в беспорядке. И над всем этим торчали обломанными пальцами части уцелевшей кладки.
Что им делать с этим трупом здания, чьи фрагменты разметало по улице на сотни футов, с чего начать?
– Берегитесь окунов, мисс, – предупредил Багз, отводя своих солдат за территорию руин.
– Что ж, начнем, – вздохнула Беами.
Сначала она воспользовалась реликвией бротна для того, чтобы разбить как можно больше камней вокруг себя, поскольку они мешали осмотреть развалины. Распутав окружавшие вершину конуса проводки, она направила его острием на первую группу камней. Беами зарядила механизм, он сначала зажужжал, а потом лучом энергии уничтожил каменную массу. Беллис помогала ей каким-то инструментом вроде вилки, который, удлиняясь, выворачивал из земли наиболее крупные фрагменты.
Постепенно вокруг них стали собираться солдаты-ополченцы и, увидев, что они делают, предложили им помощь. Откуда ни возьмись появились инструменты: веревки, лопаты, примитивные лебедки и даже ведро биолюмов для поисков в особенно темных углах. Людьми овладело приподнятое настроение: всем хотелось спасти лучших солдат империи и таким образом отплатить им за то, что те старались защитить их город.
Прошел час. За ним другой.
Наконец Беами проложила путь к центру обнаруженного сооружения. Мертвые тела были повсюду, и она только вздыхала с облегчением, каждый раз видя, что ни на одном из них нет такой знакомой черной формы.
Все, кроме Беами, сделали перерыв. Она была измучена, но ее тело, казалось, больше не чувствовало боли. Снег начинался и переставал, порывы ветра бросали ей в глаза и в рот пригоршни пыли. Она вытирала лицо и продолжала работать. И думать могла лишь об одном. Глядя на нее, всем становилось стыдно и все снова брались за дело.
Стемнело. Беллис подошла к Беами и потянула ее за рукав.
– Моя милая, тебе тоже надо отдохнуть.
– Нет пока, света еще достаточно. И потом, у меня есть биолюмы. А ты иди в цитадель, если хочешь.
Еще час прошел, еще ближе стала непроглядная тьма. Она забралась туда, где из обломков торчала одна из внутренних стен, и продолжала работать там: превращала камень в пыль, двигалась дальше, камень в пыль, шаг вперед…
Стон? Кто-то стонет?
– Здесь! – вскрикнула Беами, и ее сердце припустило вскачь как бешеное. Подобравшись ближе к источнику звука, она голыми руками начала разгребать куски и обломки штукатурки. Избавившись от них, она снова запустила свой механизм.
Вдруг появился гвардейский щит.
– Эй! – крикнула она. – Эй, вы меня слышите? Вы сильно ранены?
За ее спиной, взволнованно переговариваясь, уже толпились другие.
Она услышала голос, он говорил с явным джамурским акцентом:
– По-моему, кое-кто из нас… кое-кто ранен… но мы живы.
Она не узнала, кому принадлежал голос – явно не Люпусу, – но адреналин хлынул ей в кровь, побуждая к действию. Вместе со своими помощниками она оттащила самые крупные обломки. Принесли биолюмы. Ночью они работали вдесятером, почти не переговариваясь, только обмениваясь короткими инструкциями. Румели-ополченцы притащили носилки, которые выстроили тут же в ряд.
– Закройте глаза все, кто меня слышит, – предупредила Беами и с помощью механизма принялась вновь распылять камень.
На этот раз дыра открылась порядочная, так что она смогла спуститься к попавшим в ловушку солдатам, прежде всего ища взглядом Люпуса, но того нигде не было.
Беами взяла валявшийся тут же солдатский щит и подняла его в пролом.
– Биолюмов, – приказала она, и ей передали ведро. Она вывалила его содержимое на землю, где светоносные твари тут же принялись призрачно сиять.
– Кто-нибудь, помогите мне поднять отсюда этого человека! – крикнула Беами.
Крупный румель нагнулся к ней и стал поднимать солдата. Он тянул его под руки, а Беами направляла тело снизу. Ей пришлось зажмуриться, когда мимо ее лица проплыла культя измочаленной ноги; против такого ранения никакая аугментация не поможет.
Гвардейцев одного за другим вытягивали из развалин. У одних были окровавлены лица, у других поломаны или порезаны руки, но раны уже начинали затягиваться. Среди них был тот, кому стрела попала в глаз, одна женщина, один мертвый, но Люпуса не было.
Вот он!
Люпус лежал на спине, щит наполовину закрывал ему лицо. Одна его нога была в крови, лицо почернело от пыли. Упав рядом с ним на колени, Беами стала осматривать его, нет ли тяжелых ран.
– Значит, меня ты оставила напоследок, – прохрипел он еле слышно.
Заплакав от облегчения, Беами уронила голову ему на грудь.
Он пытался сказать что-то еще, но, видимо, не смог.
Беами с удивлением обнаружила, что, обретя новую цель, она еще могла двигаться, несмотря на страшную усталость. Почти три часа она шагала рядом с носилками Люпуса, кружным путем возвращаясь к цитадели. Даже этот маршрут, считавшийся относительно безопасным, отнюдь не был таковым в полной темноте.
Командующий Ночной Гвардией достаточно пришел в себя, чтобы возглавить процессию и привести ее в подземный полевой госпиталь, а время от времени даже помогать нести своих людей. Нырнув в безопасность тоннелей, Беами почувствовала, как восстанавливается утраченное ею равновесие. Люпус иногда улыбался ей со своих носилок.
Но, войдя в главную палату, все встали точно вкопанные и вытаращили глаза.
– Господи, Бор мой, нет! – вырвалось у кого-то.
Ряды за рядами, походные койки были перевернуты. На полу, кто лежа, кто как-то иначе, расположились неузнаваемо изуродованные пациенты. Не просто изуродованные – у каждого появились части тел, конечности, принадлежащие… другим существам.
– Твою мать! – выдохнул кто-то другой.
– Принесите факелы, надо разобраться, что тут случилось, – распорядился Бринд.
Принесли свет. Оказалось, что сотни мужчин и женщин приобрели лишние конечности, одни мохнатые, другие чешуйчатые, оторванные у рептилий, трансплантированные от лошадей, а некоторым были пересажены головы, взятые от беспозвоночных. Пациенты-румели были изуродованы сходным образом, только им пришивали человеческие головы и руки, которые грудами валялись вокруг. Повсюду, насколько хватало глаз, раздавались стоны и плач, вызванные болью и потрясением. В стороне валялись расчлененные трупы врачей и сестер, которые ухаживали за больными: их внутренности лежали поверх их тел.
А под самым потолком парили создания, похожие на призраков. Обман зрения, может быть?
Подбежал солдат, сжимая в руках записку. Он сунул ее Бринду.
– Нашел вон на том парне, в конце палаты. Он повесился на своей рубашке – по-моему, уже давно.
Бринд, качая головой, начал читать:
– Это от доктора Воланда, здесь сказано: «Если вам доведется пережить эту войну, желаю вам счастливой кончины. Возможно, она будет не менее радостной, чем моя. Идите вы все на… Искренне ваш, Воланд».
Звуки, которые издавали монстры, внушали тревогу. Многие из них делали попытки приблизиться к солдатам, но почти сразу падали, не в силах управиться с лишними конечностями. Старуха с огромными собачьими лапами вместо рук долго царапала ими одного солдата, пока тот ее не оттолкнул. Мужчина с головой гигантской ящерицы подобрался совсем близко, но кто-то опомнился и пристрелил его из арбалета.
Бринд отдал всем приказ уходить, и они дружно зашагали к двери.
Настанет ли когда-нибудь конец этим ужасам?
Глава пятьдесят вторая
«Эксмахина», гудя, летела по небу. Казалось, пути до Виллирена не будет конца. Столбы дыма, вздымавшиеся вдалеке, не предвещали ничего хорошего.
«Наверное, погребальные костры, – подумал Рандур. – Проклятье, сколько же народу там померло?»
