Бринд произвел мысленную перекличку всем мышцам своего тела и выпрямился. Его особенно интересовала могучая, жутковатого вида незнакомка рядом с бывшей императрицей. Что это? Он снова перевел взгляд на Рику.
– Вы разве не умерли?
– А вы – после такой драки? – ответила ему Рика.
– Возможно, – сказал Бринд. – Чем я могу вам помочь? – Опять скосив глаза на великаншу подле Рики, он вдруг заметил изящного молодого человека с длинными до нелепости волосами, который как раз вошел в комнату. С ним была младшая сестра Рики, которая, похоже, сильно возмужала с их последней встречи. Она улыбнулась ему, и он промямлил приветствие.
– А это кто с вами? – Он кивнул в сторону странной фигуры. Росту в ней было, наверное, футов семь, не меньше, а такой формы, как у нее, ему еще никогда не доводилось видеть. Материя на ней казалась скрепленной не обычными стежками, а чем-то вроде болтов; клинки, выглядывавшие у нее из-за спины, отличались превосходной работой.
– Меня зовут Артемизия, – ответила великанша.
Но больше всего его поразило то, что он услышал после.
Наконец-то события обрели смысл или, по крайней мере, ясность и связность.
Артемизия объяснила, что она принадлежит к расе дауниров, хотя была нисколько не похожа на Джарро. Она так прямо и объявила: я, мол, из расы богов. И начала свой рассказ, события которого охватывали тысячи лет истории. Еще никогда в жизни Бринд не чувствовал себя таким невеждой.
Эйр с Рандуром наконец-то нашли комнату – ничего особенного, но в ней, по крайней мере, была кровать. Вместе они улеглись на нее. Голова Рандура все еще шла кругом от всего, что он повидал сегодня. Мир оказался мрачным местом, но ему надо было как-то прожить в нем остаток жизни, и он еще не отказался от надежды спасти Эйр.
– Все ведь еще не кончилось, правда? – прошептал он.
Она шевельнулась с ним рядом. Провела пальцами по его подбородку.
– Я хотела быть рядом с сестрой.
– Ты и сейчас этого хочешь? – Он помолчал. – Она ведь так изменилась.
Но Эйр уже спала, и он ее не винил.
Много времени спустя, когда они с Рикой, ее свитой и этой богиней сидели за столом, Бринд наконец собрался с мыслями. Он все еще оставался командующим армией, и ему надо было делать свое дело, руководить людьми. Законы законами, а он теперь впишет свою страницу в историю. Бремя ответственности угнетало его; за время войны его мозг едва не лопнул от напряжения, однако теперь… теперь настало время созидать.
Согласно имевшемуся у него приказу, ему следовало бы арестовать Рику, но при сложившихся обстоятельствах это не имело особого значения. Кроме того, Артемизия сломала руку часовому, который пытался ее удержать, так что применение силы представлялось ему не особенно разумным выбором, когда он взвешивал открывшиеся перед ним возможности. Кроме того, он не доверял Уртике.
– Вот что я предлагаю, – объявила Рика, кладя обе ладони на стол.
– Вы предлагаете? – отреагировал Бринд. – В данный момент вы пленница империи.
– Вы ведь уже знаете меня, командующий, и знаете, что на мое слово можно положиться. – И Рика принялась описывать ему обстоятельства их пленения и их путь в Виллирен.
– Скажите мне, что вы предлагаете, – перебил ее Бринд, – а я скажу, доверяю я вашим словам или нет.
– Я хочу отделить Виллирен от остальной империи, чтобы находящиеся в нем военные могли принести мне присягу. Затем мы возьмем Виллджамур, а вот потом настанет самое сложное. Мы должны будем вступить в союз с народами из мира Артемизии и обеспечить их постепенное переселение на Бореальский архипелаг, где они будут жить с людьми и румелями. Лишь включив культуру ее народа в наш мир, мы обретем источник силы для сопротивления последующим атакам. Вы ведь не будете утверждать, что мы сейчас победили только своими силами?
Ужасы войны на миг вновь зашевелились в памяти Бринда.
– Главный портал, сквозь который чиррипы – вы их зовете окунами – проникли в ваш мир, временно обезврежен, – добавила Артемизия. – Но скоро его починят. Мы даже не знаем наверняка, сколько времени у нас есть.
– То есть вы хотите сказать, – подхватил Бринд, – что наша единственная надежда – это союз с вами?
– Мы и они – единственная надежда друг друга, – поправила его Рика.
– Как я уже не раз говорила, – подвела итог Артемизия. – Отныне я предлагаю искать исключительно мирные пути. Ненасильственная интеграция – другого способа нет.
Да, головоломка оказалась та еще. Был ли у Бринда вообще выбор?
– Пройдет немало времени, прежде чем что-то станет ясно, – сказал наконец он. – Город разрушен. Силы армии истощены. Нам придется строить все заново. А вы намерены захватить Виллджамур? Да вы хотя бы представляете, насколько хорошо укреплен этот город?
– Как только о нашем альянсе будет объявлено официально, – заявила Артемизия, – я смогу оказать помощь в решении и этой проблемы.
Когда все уже было сказано и добавить было больше нечего, они оставили Бринда наедине со своими мыслями. Предоставленный самому себе, он подошел к окну, из которого хорошо был виден город. Небо на севере окрасилось пурпурно-синим – он уже давно не видел таких цветов. Виллирен овевал теплый ветерок, казавшийся предзнаменованием того будущего, о котором ему только что рассказали. На городских окраинах жгли мертвецов, столбы дыма от погребальных костров стояли в воздухе, морские птицы вернулись и пировали на развалинах.
Немного вы там найдете.
Покинув обсидиановый зал, Бринд вернулся в свою комнату. После драки с Нелумом там так и не прибрались, все валялось вверх дном; спасибо хоть пятна крови кто-то замыл. Измученный, он упал на кровать, глубоко вздохнул и закрыл лицо ладонями.
Как он понимал, выбора у него, скорее всего, не было. То, что предлагала Рика, по всей вероятности, имело смысл, хотя растаскивать на куски империю, которой он служил всю жизнь, казалось ему ошибочным. Однако настали иные времена, и жителям островов, нравилось им это или нет, предстояло свыкнуться с переменами. Так что если ему суждено сыграть в истории Бореальского архипелага позитивную роль, то, наверное, только путем восстановления жизни на нем, хотя как именно это будет, когда к живущим на нем людям и румелям присоединятся представители иной цивилизации, он не представлял. С другой стороны, после битвы, совсем недавно бушевавшей над Виллиреном, он готов был поверить во что угодно.
«Формировать новую культуру, – подумал Бринд, закрывая наконец глаза. – Наверное, это и значит быть богом».
Глава пятьдесят пятая
Первыми на покинутые улицы города вернулись голоса. Разговоры, отовсюду слышались разговоры, люди обсуждали то, что им довелось пережить, спрашивали друг у друга, что теперь делать, что сталось с тем-то и тем-то, не видел ли кто мужа, сына, дочь? Люди возвращались в город, но не находили своих домов: целые улицы, целые кварталы были стерты войной с лица земли.
Мариса осторожно пробиралась по загроможденным обломками камней улицам. Культисты уже начали разбор завалов, и всюду сновали вооруженные люди в форме. Время от времени откуда-нибудь доносился нечеловеческий вопль: это находили в завалах спрятавшегося окуна и тут же приканчивали на месте. Такие инциденты вызывали страх у жителей, отбивая у них охоту возвращаться в свои дома.
Она целеустремленно шагала вперед, то и дело сверяясь с картой, которую доставала из кармана, хотя от нее теперь было мало толку. Ее путь лежал сквозь арку костяных ворот, мимо Ониксовых Крыл в то маленькое бистро, где они с Джеридом договорились встретиться после войны.
Под землей случилось много такого, о чем ей хотелось поскорее забыть, – случалось с другими, не с ней, но от этого воспоминания не делались приятнее. Как могли люди быть столь жестоки в такие отчаянные времена? Конечно, в большинстве своем они старались держаться вместе и помогать друг другу, чем могли, однако находились среди них и те, кто, преследуя собственные цели, не задумываясь отравлял жизнь остальным. А еще она часто слышала обращенные к ней враждебные выкрики и знала: это потому, что она румель; но винить людей за их страх она не могла, ведь среди захватчиков было немало краснокожих румелей.
Люди всегда боятся того, чего не понимают.
Утро было в разгаре, когда Мариса остановилась понаблюдать за работой культистов, которые при помощи какого-то конического механизма превращали руины зданий в пыль. Эффективность его действия, казалось, приводила в изумление их самих. Постепенно устройство прогрызало в развалинах тропинки, которые со временем превращались в дороги, снова позволяя людям передвигаться по городу. Лошади и еще какие-то странные животные тянули телеги, нагруженные камнями, которые еще можно было пустить в дело. Сообразительные торговцы уже распродавали найденные в завалах полезные предметы. Прямо у развалин возникали импровизированные ирены, к каждому прилавку тянулись длиннющие очереди из гражданских и военных. И у всех были такие усталые, измученные лица, как будто что-то ушло из их существования и сами они с трудом цеплялись за него.
