Я отпустил своего посла, но он замешкался и выразительно посмотрел на меня. Это был седой придворный, которого я выбрал за его благородные манеры. Когда я отослал всех остальных, он сказал:
- Мой господин, у меня есть тайный подарок для тебя, - он достал пакет из вышитой ткани. - Принцесса шлет его лично, через свою старую няньку. Я должен был сказать только тебе, иначе тетка будет ее бранить. Но ты поймешь.
Внутри была косичка, сплетенная из волос двух цветов. Я смотрел, не понимая... Потом вспомнил: в тот день на Крите, после Бычьей Пляски, она попросила прядь моих волос и сказала, - как говорят детишки, не знающие, что это такое, - что когда-нибудь выйдет за меня замуж.
Старик сказал:
- Ее держат очень одинокой, это совершенная невинность... О, но птица уже стучится в скорлупу, и это будет прекрасная птица!
Я рассказал ему, в чем дело, мне было радостно поделиться с кем-нибудь. Теперь думы об этой девушке захватили меня, я в мыслях рисовал картину ее превращения из ребенка в женщину: рядом с этой картиной дворцовые девки казались грубыми и затасканными, и большинство ночей я проводил один. В стране было спокойно - мне снова захотелось поехать на Крит.
Я не стал предупреждать их заранее; решил, что сделаю это из ближайшего порта. Даже капитану не сказал, куда собираюсь, храня свой секрет как мальчишка. Когда я приказал заново покрасить мой корабль, сделать новый тент и нового причудливого грифона на форштевень - иной раз видел улыбки, но не обращал внимания. Новость о нашем союзе распространилась - и стало ясно, что она нравится всем. Даже вожди, которые надеялись, что я выберу из их рода, и те были рады, что их соперников тоже обошли. Каждый боялся бы союза с Микенами, - как боялись бы союза с Миносом в дни его мощи, - но Крит был повержен, и теперь они видели союз, который надежно закрепит зависимость великой державы от нас. Мужчины превозносили мою мудрость; женщины узнали о подарке на память и восхищались этой историей как сентиментальной балладой...
Я был в гавани, - следил за установкой нового грифона, - когда с наблюдательной вышки донесся крик, что на горизонте показался пиратский флот.
Поднялся великий шум; люди угоняли скот внутрь страны и увозили свои пожитки... Морские грабители осмелели в последнее время; вдоль всего побережья, до самого Истма, то и дело появлялись их летучие банды. Вскоре мы увидели галеры, входящие в гавань под парусами и на веслах... Но с передней просигналили полированным зеркалом три раза по три, - я рассмеялся, и послал распустить воинов и приготовить покои для гостей.
Народ смотрел на Пирифа довольно-таки подозрительно - до самого конца побаивались, что он разграбит гавань, - я же был рад сверх меры: мне нужен был друг, чтобы поговорить свободно.
На этот раз он был свеж и брит, его корабли в отменном порядке: они только что вышли в море, хоть лето было в разгаре, дела царства задержали его. Я не стал ждать его рассказов, поскольку был переполнен своими. Наверху после обеда, отослав слуг и подвинув вино к локтю, я излился перед ним. Он был целиком за женитьбу, пока я не сказал, что уезжаю на Крит. Тут он расхохотался - и спрашивает:
- Ты что рехнулся, что ли?
Я уже привык к более изящным выражениям, даже мои женщины придерживали язык со мной... Но прежде чем я мог ответить, он продолжал:
- Неужели ты не понимаешь? Увидеть ее сейчас - всё дело испортить! Маленькая хохотушка, с нее кукольный жирок еще не сполз, и почти наверняка прыщавая... Все праздные девчонки, растущие во дворцах, проходят через это; только крестьянки, которые их сводят, бывают хороши в четырнадцать лет... О, нет сомнений, что она славная девочка и станет красавицей, - так дождись этого, не начинай с разбитых надежд и унылого ложа!.. Поверь мне, если ты женишься на ней сейчас, то надоешь ей, когда она будет в расцвете, и она начнет смотреть по сторонам.
Это меня слегка смутило.
- Но пока нет нужды жениться, - говорю, - я могу решить, когда посмотрю на нее...
- Не смотри на нее вовсе, если хочешь любить ее потом. И когда ляжешь в постель с очаровательной невестой, о которой мечтал, - не забудь сказать мне спасибо!.. А сейчас у нас попутный ветер и много дел впереди.
Я всё время чувствовал, что он клонит к какой-то своей цели, но в его словах на самом деле был смысл... А он продолжал:
- И твой корабль готов, это добрый знак!.. Слушай, узнаешь, почему я сошел с курса и потратил неделю плавания, чтобы забрать тебя с собой.
Он рассказал мне, что затеял идти на север до Геллеспонта, прорваться сквозь проливы - и дальше, в неведомый Эвксин, за золотом:
- Там есть река, что тащит в себе песок. Они пропускают поток через связанные бараньи шкуры и вытаскивают их забитыми золотой пылью... Я говорил с одним капитаном из Иолка, который привез домой одну такую; она досталась ему не просто, но что мы - бабы?!.. К чему топтать старые морские тропы, если можно увидеть мир?
Я начал было: "Мы могли бы отплыть после Крита..." - но уже знал, что тогда времени не останется. Всю жизнь я мечтал увидеть страны за проливами, на задворках северного ветра! Прочитав это в моих глазах, он выдал мне длинную сказку о чудесах, о воинах, прорастающих из зубов дракона, о колдуньях, умеющих делать стариков молодыми в волшебной купели, и о прочей чепухе, сочиненной моряками... Я рассмеялся. Тогда он зашел с другой стороны:
- Послушай! Ведь мы подойдем к побережью Понта. Это оттуда были те амазонки, о которых ты так много думал на бычьей арене. Разве ты не хочешь увидеть, как живут они у себя дома?
- С какой стати? - возразил я. - Бычьи плясуны никогда не говорят о доме. Это как боль в животе, это отвлекает тебя от быка...
Тогда он вернулся к золоту и драконам Колхиды; а я смотрел на лампу в малахитовой чаше, и в ее пламени видел картины его сказок в мельчайших деталях.
- Что же, - сказал он наконец. - Ведь тебя ждут на Крите, ты не хочешь их оскорблять...
- Я еще не предупредил их.
Это было всё, чего он от меня добился в тот день; но он уже знал, что победа за ним.
2
ПОНТ
1
Чуть ни все Афины провожали нас в Пирее, когда мы приносили жертвы Владычице Ветров. Слушая приветственные клики, я думал, как изменились времена: в дни величия Миноса к пиратам относились не лучше, чем к бандитам на суше... Но теперь не было флота, достаточно сильного чтобы охранять все морские пути; цари лишь защищали свои берега, но порой выходили в море и сами - мстить... А где война - там добыча; и тут уж недалеко до морского разбоя в чистом виде. Молодые люди могли утвердиться в жизни; цари могли разбогатеть без тяжелых налогов, а это нравилось их подданным; воины могли показать, чего они стоят, и увидеть заморские чудеса... Только седые старики ворчали, когда я собирался в море с бродягой Пирифом и набирал людей на свои корабли. Старые вожди убили бы всякого за одну лишь идею посадить их на весла, но их сыновья едва не дрались в моем приемном зале за право пойти в этот поход.
Грести - тяжело, но у них было время втянуться в работу: до самых проливов мы шли с попутным южным ветром. В бурунах под носами кораблей кувыркались дельфины и поднимали фонтаны искрящихся брызг, а море было такое синее, что чудилось - вот-вот покрасит весла... Раза два мы видели дымы на берегу и стоявшие там корабли. Наверно, те тоже вышли на промысел, но нас они оставляли в покое: по нашей силе и по гербам было видно, что мы царский флот; а волки уступают дорогу льву.
Я был готов прыгнуть за борт и плавать с дельфинами, такая радость бушевала в груди. Долгое время бродяга во мне был рабом и пленником царя, но теперь настал его праздник; я смотрел вокруг свежим детским взглядом, и на душе было легко, как в детстве.
Если бы мы шли разорять эллинские земли, мне было бы гораздо хуже: мне все эллины кажутся родней. В тех странах, что я покорил, я обращался со всеми как со своим народом, и никого не обращал в рабство. Некоторые цари не знают ничего за соседом, с которым враждуют; для них ты чужеземец, если пришел за полдня пути... Но мне довелось быть пленником в тех краях, где чтили других богов, и то, что было дорого нам, ничего не значило для наших хозяев, - это сближает со всеми своими.
Мы прошли вдоль берега на север до устья Пенея, где люди Пирифа разложили сигнальный костер для него - в стране всё спокойно... Раз так - мы пошли дальше, благополучно обогнули гору Афон и вышли к острову Фасос, где добывают золото для Трои. Там стояли троянские корабли под погрузкой; на них, по идее, и царская плата за золото была... Но грифона не хватают за хвост так близко от его клюва, потому мы прошли Фасос мимо.
Потом перед нами выросла Самофракия, где огромные темные скалы и крутые заросшие склоны подымаются прямо из моря... Там нет бухты, пригодной для судов, - оттого остров и дикий, - но он священен. Мы с Пирифом сами подгребли к нему на кожаных лодках, взяв с собой наши флаги, чтоб заколдовать их у крошечных богов горы от кораблекрушений и поражения в битвах.
