осведомилась у Корнелия о здоровье Терезы. Поблагодарив за внимание к матери, он коротко рассказал о житье-бытье в Карисмерети, о карисмеретских знакомых.
Когда он упомянул Иону, Нино подняла голову, незаметно взглянула на Корнелия: «Нет, усы положительно ему не идут, на провинциала стал похож, какой-то прапорщик отставной…» Но вдруг смутилась и отвела взгляд в сторону.
— Супу хотите, Корнелий? — спросила Вардо.
— Спасибо, я уже обедал…
Тон, которым произнес Корнелий эти слова, и то, как он склонил при этом голову и приложил к груди руку, не понравились Нино. «Да, провинциал, провинциал», — решила она окончательно, и почему-то ей вспомнился карисмеретский кутила Ясон.
— Откушайте хоть немного, — продолжала настаивать Вардо. — А после обеда нам предстоит серьезный разговор.
Нино вдруг покраснела и, взяв со стола хлебный мякиш, стала нервно катать шарики. Из неловкого положения ее выручил отец.
— Нино, пройди, пожалуйста, в кабинет и набей мне несколько папирос.
Девушка поспешно вышла из столовой. Платон проводил ее пристальным взглядом.
«Смотри, Корнелий, чтоб барышню твою из-под носа у тебя не утащили», — вспомнил Корнелий предупреждение Евтихия.
— А у нас, Корнелий, — снова заговорила Вардо, — за ваше отсутствие большие перемены произошли. Знаете, Елена и Дата получили роскошную квартиру. Там не одну, а целых три семьи можно разместить.
Корнелий, которому хорошо были известны эти «перемены», удивился, почему Вардо вдруг заговорила о них. Эстатэ же забеспокоился, как бы жена не стала выкладывать Корнелию все при гостях.
— Вардо, знаешь, как у нас говорится: мудрая беседа — после обеда! А ты тоже, — обратился он к Корнелию, — слышал, наверное: красива река берегами, а обед — едоками. Нарушать обычаи наши мы никому не позволим.
Вардо обиделась на мужа. Чтобы сгладить неловкость, Эстатэ поспешил переменить разговор. Да и плохим адвокатом был бы он, если бы не имел в запасе для каждого случая готовой крылатой фразы и не помнил, что к любому кувшину можно приделать ручку — хочешь справа, хочешь слева.
2
— Да, к сожалению, дипломатию у нас считают делом легким, пустяковым, и, должно быть, потому нашим представителем в Армении оказался человек столь незадачливый и недальновидный, — говорил уверенно Эстатэ.
— Позвольте, я не понимаю, как же это так?.. — удивился Платон.
— А вот судите сами: целых два месяца правительство Качазнуни водит посла Грузии за нос, отвлекает всякими раутами и банкетами, пустыми разговорами о дружбе, о готовности мирно разрешить все территориальные споры, а само тем временем проводит мобилизацию, подтягивает к нашей границе войска, и, наконец армяне неожиданно нападают на нас в районе Санаина…
— Интересно знать, какие же у них претензии к нам? — спросила Вардо.
— Как вам известно, — охотно объяснил Эстатэ, — в мае этого года турецкие войска продолжали оккупировать Армению и Азербайджан. Они заняли также район Санаина в Борчалинском уезде и таким образом подошли вплотную к границе Тифлисской губернии, а затем вторглись в нее…
— Это мы знаем, — перебил адвоката Платон. — Но ведь известно, что наши войска разгромили турок. При чем же тут армяне?
— Я вам сейчас поясню, — вмешался в разговор сенатор Дадвадзе. — Турок мы тогда действительно с разрешения немецкого командования разбили в районе Санаина. Но нужно сказать, что при преследовании их наши войска заняли значительную часть Борчалинского уезда, оспариваемого Арменией. Именно эту территорию и оспаривают теперь у нас армяне, и я лично нахожу их претензии справедливыми.
В столовую вошла Нино и подала отцу папиросы. Волнение ее улеглось. Из кабинета она слышала, что разговор в столовой шел о войне. Зато теперь волновался ее отец.
— Позвольте, позвольте, Георгий, — горячо возражал сенатору Эстатэ (он недавно был назначен председателем военного трибунала и поэтому мнил себя достаточно компетентным в военных делах). — Допустим даже, что требования правительства Качазнуни справедливы. Но разве мы не предлагали ему урегулировать наши территориальные споры мирным путем? Четыре раза проваливали они мирную конференцию по этому вопросу. Четыре раза не присылали своих представителей в Тифлис! А теперь, завязав в некотором роде гордиев узел, хотят разрубить его мечом.
— Они имели основание не доверять конференции, — заметил Дадвадзе.
— Почему?..
— Потому что на эту конференцию были приглашены также представителей Азербайджана и Союза горцев Северного Кавказа. Они, конечно, поддержали бы представителей Грузии, и армяне оказались бы в меньшинстве.
— Вот то-то и оно… Правительство Качазнуни боится справедливого решения этого вопроса! — с насмешливой улыбкой воскликнул Эстатэ. Он поправил белоснежные манжеты, оперся руками о край стола и, подавшись вперед, выжидательно уставился на сенатора.
Но Дадвадзе не смутился:
— Качазнуни и его правительство знают, что мы рассматриваем территориальный вопрос не только с этнографической, но и с военно-исторической точки зрения…
— А что нам делать?.. Если мы признаем этнографический принцип, то, поверьте, любезные соседи так обкорнают Грузию, что от нее одно лишь историческое воспоминание останется. Кроме того, признав этот принцип, мы согласимся, узаконить вопиющую несправедливость.
— Хорошо известно, — заговорил Платон, — что Грузия неоднократно протягивала руку помощи Армении, которую мусульмане стремились обратить в прах, обречь армянский народ на истребление. Когда Абуль-Совар, предав Армению огню и мечу, воцарился в ее столице Ани, Давид Строитель, вняв убедительной просьбе единоверных армян, двинулся к ним на помощь. Он разгромил войска Абуль-Совара, изгнал их из пределов страны и возвратил Ани армянам. И тогда, как гласит древняя летопись: «Пришли царь армянский и католикос, епископы и все войско к могиле царицы; справили по ней панихиду, и сам царь армянский, наклонясь над могилой, трижды возгласил: «Радуйся ты, царица, ибо спас господь церковь твою от рук безбожников поганых…» И Давид Строитель, и другие грузинские цари всегда оказывали приют и гостеприимство армянам, гонимым мусульманами. Они наделяли их землей, разрешали вести в городах торговлю. И вот теперь, очевидно в знак благодарности за все, Армения объявляет нам войну!
Когда Платон умолк, Вардо восторженно шепнула что-то Нино. Корнелий решил, что семейство Макашвили окончательно очаровано Платоном.
Неприязнь к Платону и ревность подталкивали Корнелия вступить в спор, но, пока он подыскивал нужные фразы, Платону уже возразил Дадвадзе:
— Все знают, что и меньшевики и дашнаки друг друга стоят. Напрасны эти экскурсы в эпоху Давида Строителя. Известно, что и армяне не раз помогали нам в тяжелые времена… Пока у власти будут находиться меньшевики и дашнаки, подлинного мира между Грузией и Арменией не будет. Они сознательно сеют вражду между грузинским и армянским народами, которую англичане раздувают еще больше, чтобы прочнее обосноваться на Кавказе. Кстати, слышали последнюю новость? Гегечкори заявил Уордропу, что грузинские войска всегда будут к услугам английского командования, в частности для поддержания порядка в Закавказье!
— Сначала мы склонились перед Турцией, потом стали на
