точно такие, как у нее, черные лучистые глаза, слегка отливающие синевой белки». И он в этот момент не испытывал к этой почтенной красивой женщине никакого иного чувства, кроме признательности и уважения.
Молчание показалось мучительно долгим. Корнелий еще вчера попросил у Нино и Вардо извинить его за грубость и извиняться сегодня вторично считал излишним. Сейчас он неловко сидел на стуле и ждал начала разговора.
Наконец, не выдержав, решил первым нарушить молчание.
— Вы, кажется, хотели со мной поговорить? Я слушаю, — голос его дрогнул, и он отвел глаза в сторону.
Ничего не ответив, Вардо взяла костяной нож для разрезания книг и оперлась рукой о стол. Тонкое острие ножа мерно колебалось в воздухе. Корнелий видел, как дрожит ее узкая белая рука, украшенная дорогими кольцами. Вардо волновалась.
— Корнелий, — проговорила наконец она грудным вкрадчивым голосом, — вы росли на моих глазах. Теперь вы не мальчик, а мужчина и сами уже должны отвечать за свои поступки, не правда ли?..
— Да, вы правы.
— Тогда ответьте мне прямо, как это и подобает сыну Терезы Мхеидзе… — Вардо запнулась, от порывистого дыхания ее высокая грудь вздымалась.
«К чему это она?» — мелькнула мысль у Корнелия.
— Вы любите мою дочь? — помедлив, спросила Вардо в упор.
Корнелию почему-то не понравился подчеркнутый тон, которым она произнесла слова «мою дочь».
— Вряд ли найдется человек, который, увидев вашу дочь, не полюбил бы ее.
«Увиливает от прямого ответа», — решила Вардо.
— Вы меня не так поняли, — продолжала она. — Я спрашиваю вас: объяснились вы с моей дочерью? Не надо от меня ничего скрывать. Я многое знаю, а еще больше чувствую.
Корнелий вспомнил Нино, застенчивую и гордую, вспомнил ее слова, сказанные там, в Карисмерети: «Только ты, Корнелий никому не говори о том, что я тебе сказала. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, слышишь? Мне стыдно…»
— О любви у меня с Нино не было разговоров, — твердо ответил он.
— Это правда?
Корнелий пристально посмотрел в глаза Вардо:
— Правда!
Он украдкой взглянул на руку собеседницы, все еще сжимавшую в волнении костяной нож. Под белоснежной кожей выступили голубые жилки. При свете лампы драгоценные камни на кольцах сверкали и переливались всеми цветами радуги.
— Неужели так вот совсем не говорили? Любовь, правда, любит тайну, но каково матери! — печально промолвила Вардо и опустила голову. В ее темно-каштановых волосах едва заметкой паутинкой серебрилась седина.
— Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?
— Я мать и вправе беспокоиться за судьбу своей дочери.
Эти слова вызвали у Корнелия раздражение. В его голове с быстротой молнии проносились смутные мысли: «Жениха ищет? Или нашла уже? Уж не Платона ли? Очевидно, я для Нино не пара!» Кровь ударила ему в голову. Он враждебно посмотрел на Вардо.
— Вы любите откровенность? Я тоже. Теперь позвольте, вас спросить: что бы вы сделали, если бы, предположим, мы с Нино уже дали друг другу слово?
«Как он смеет так разговаривать со мной! Боже мой, неужели они в самом деле уже договорились?» — ужаснулась Вардо.
На миг в глазах ее сверкнула ярость, но она сдержала себя:
— Я еще раз повторяю, Корнелий, что если я спрашиваю о ваших отношениях с Нино, то только потому, что я мать и должна знать всю правду.
«Но не должна торговать судьбой своей дочери», — подумал Корнелий и грубо оборвал ее:
— Вы говорите неправду!
— Корнелий, как вы разговариваете со мной!
— Простите, но мне кажется, что вы говорите одно, а думаете совсем другое.
— То есть?..
— Скажите, вы уже подыскали для Нино жениха?..
«Что за молодежь пошла, ничего от них не скроешь», — досадовала Вардо.
— Не время думать сейчас о замужестве, — уклончиво ответила она. — Ведь Нино еще девочка, ей надо кончить университет, консерваторию, пожить, узнать людей, жизнь, а потом уже думать о замужестве, о семье. Ведь не турчанка же она и не персиянка, которых в двенадцать лет выдают. Вы думаете, что я, например, очень разумно поступила, выйдя замуж за Эстатэ, когда мне было восемнадцать лет? И вам не советую жениться до окончания университета. Теперь такое время, что при всем желании нет возможности помочь своим близким. Каждый должен заботиться сам о себе. На своих братьев особенно не надейтесь. Ваша матушка — вдова, женщина одинокая, особого богатства у нее нет. Вряд ли, женившись, вы сможете жить так, как вам захотелось бы.
— Все это совершенно верно, но я не думаю о женитьбе. Кончу университет, встану на ноги, а тогда видно будет что и как, — лукаво улыбнулся Корнелий, заранее предвкушая, какое удовольствие доставит он своим ответом Вардо, обеспокоенной судьбой дочери и подыскивающей выгодного жениха.
— Вот за это хвалю. Вы на правильном пути. А вы заявление в университет уже подали?
— Нет еще.
— А не опоздаете?
— Нет.
— В нашем университете пока всего три факультета — историко-филологический, словесный и медицинский. Вы какой избрали?
— Медицинский.
— Хотите пойти по стопам отца и старшего брата?
Корнелий был польщен вниманием Вардо к его будущему. «Это хороший признак, значит, я, как жених, пока еще не окончательно забракован», — пытался он рассеять свои сомнения. Но радость его была непродолжительной. Вардо круто повернула разговор:
— Ваша тетя, Елена, живет в Тифлисе. Для вас это хорошо, она всегда может теперь оказать вам помощь. Они с мужем получили прекрасную квартиру. Она говорила мне, что одну комнату предоставит вам, ей очень хочется, чтобы вы жили у нее. Представляю, как обрадуется этому ваша матушка. Ну, сами скажите, — убеждала его Вардо, — какой смысл жить вам в этой клетушке, в то время как ваша тетя предоставит вам большую, хорошую комнату?
Вардо критическим взглядом обвела скромно обставленное жилище Корнелия.
— Конечно же, — нараспев протянула она, — вам там будет лучше, несравненно лучше…
— Мне нигде не будет лучше, чем в этой комнате.
Вардо сурово сдвинула брови. Но вскоре морщины на ее лбу разгладились. Слегка вытянув нижнюю губу, она принялась вкрадчиво уговаривать Корнелия:
— Вы и представить себе не можете, Корнелий, как нам нужна теперь ваша комната. Помимо того, что у нас живет бабушка Ивлитэ, есть еще одно весьма важное обстоятельство, которое принуждает меня и Эстатэ просить вас уступить эту комнату.
Корнелий покраснел. «Несомненно, они решили избавиться от меня», — снова тягостное сомнение овладело им. Он сразу как-то осунулся. На лбу выступил холодный пот: ему казалось, что его навеки разлучают с Нино.
2
Вардо тщетно ждала ответа. Корнелий сидел точно парализованный. Вардо сердилась, но сдерживала себя. Наконец она опять решила прибегнуть к дипломатии:
— А вы не слыхали печальную новость? Вот уже месяц,
