Машутка вскрикнула и проснулась. Долго вытирала намокшие от слез щеки, не стыдясь уставившихся на нее карих глаз Дины.
— Что тебе приснилось, Маша? Страшное что? — свесив с полки голову, участливо спросила девушка.
— Кровь, — растерянно и едва слышно ответила Машутка.
— Так это же хорошо! Машенька, — спрыгивая с полки, весело затараторила Дина. — Кровь, сказывала мамка, всегда снится к свиданию с родным человеком. Ну что бы мне такой сон… С самым родным, понимаешь?
Машутка посмотрела на подругу, вздохнув, ответила сквозь слезы:
— Не знаю, Дина. Но вряд ли я его здесь увижу.
Вздыхая в свою очередь, Дина с горечью сказала:
— Эх! Едем не знай куда, не знай зачем. Жизнь называется. Нам бы замуж, детей нянчить. А мы… — и, всхлипнув, отвернулась.
Так вот и ехали эти две девушки, попавшие в страшный водоворот, вздыхая и оплакивая самих себя.
Под вечер поезд остановился на небольшой станции. Кругом горы, лес, снег. Дальше двигаться некуда. Партизаны ночью снова взорвали только что восстановленный мост. Состав отвели на объездной путь к подножию горы. Зубов собрал офицеров, тыкая пальцами в карту, хрипел:
— Вот здесь район наших действий. Начинать надо с местных бандитов; Заставим их указать, где скрываются партизаны. Приказываю сейчас же освободить задний ва гон. — Зубов обвел слушателей опухшими, налитыми кровью глазами. — Мы будем беспощадны. Я дал слово покончить с партизанами за неделю, и я это сделаю.
Глава двадцать восьмая
Больше суток шли допросы. В поселках Станционном и Каменном Назаров арестовал тридцать шесть человек.
Сведения о партизанах, полученные у арестованных и у местных колчаковцев, были очень разноречивы, и Зубов все еще не мог принять окончательного решения о порядке карательных действий отряда. Между тем партизаны в течение двух ночей три раза обстреляли состав. Зубову пришлось освободить еще один вагон для раненых. Несколько человек было убито. На третий день с соседней станции сообщили о прибытии отряда под командованием подполковника Юдина. А еще через два часа от Юдина прибыли для связи прапорщик и трое солдат.
Остановив коня у заднего вагона, прапорщик спросил стоявшего в охране солдата, где ему найти капитана Зубова.
— Вон, господин прапорщик, в переднем вагоне, — показывая вперед, ответил солдат.
— А здесь что, продовольствие охраняете? — снова спросил прапорщик, указывая на закрытый вагон.
— Не, — закрутил головой солдат, — арестованных.
— Все здесь или еще где прячете это добро? — усмехнулся прапорщик.
— Не… Все здесь.
— И много?
— Да человек поди сорок будет.
— Ого! Капитан не спит, — натягивая поводья, сказал прапорщик.
Солдат снова покачал головой, и было непонятно, то ли он одобрял действия своего капитана, то ли нет.
Прапорщик подскакал к штабному вагону, на ходу соскочил с коня и, бросив поводья солдату, вскочил на ступеньку вагона.
— Здравия желаю, господин капитан, — вытянувшись перед сидящим у столика Зубовым, откозырял прапорщик. — Передаю вам привет от подполковника Юдина. Я к вам от него.
Зубов поморщился.
— Садитесь, прапорщик. Рад вас видеть. Передайте от меня привет подполковнику. Надеюсь, вы привезли хорошие вести.
— Господин подполковник очень желает встретиться с вами. Я приехал спросить, когда и где это можно сделать.
Зубов нахмурился. «На черта мне нужен этот Юдин, я ему не подчинен, — думал он, косясь на прапорщика. — Наверняка хочет, чтобы я сообщил ему собранные сведения о партизанах. Губа, видать, не дура. Да, так сейчас я и припас ему их».
— Не знаю, прапорщик, что вам ответить. Завтра мы выступаем на поимку партизан, а у меня еще очень много дел. Ночью я должен покончить с арестованными бандитами, а их сорок человек. Так что поехать к подполковнику я не смогу, как бы ни хотел этого.
— Хорошо, господин капитан, — согласился прапорщик. — Я так и доложу господину подполковнику. Может быть, он сам приедет к вам.
— Да, вот так и доложите, — подтвердил Зубов, надеясь, что подполковник из самолюбия не приедет к нему. — И добавьте, что как только позволит время, я не премину сейчас же приехать к господину подполковнику.
Стукнув каблуками, прапорщик быстро пошел к двери, не задевая ступенек, прыгнул на землю и, вскочив в седло, не оглядываясь, поскакал вместе с сопровождающими его солдатами к дороге.
А в это время пришедшая со станции Машутка, поднималась на ступеньки вагона, мельком взглянула на стоящих около вагона трех всадников. Войдя в вагон, она подошла к окну и стала снова смотреть на солдат. Она увидела, как к лошади подбежал прапорщик и, схватившись за луку, легко поднялся в седло. Увидев прапорщика, Машутка остолбенела. Судорожно вцепившись обеими руками в раму, она несколько секунд напряженным взглядом смотрела вслед скачущим всадникам, потом как-то вся обмякла и без сил упала на лавку.
Так распластанной и застала ее пришедшая через некоторое время Дина.
Напуганная Дина бросилась к Зубову. Выслушав сбивчивый рассказ девушки, Зубов сквозь сжатые зубы процедил:
— Сидели бы дома, так нет, лезут… — потом, показав на стоящий на столике чайник, добавил: — дайте ей по больше холодной воды, а ко мне не бегайте. Занят я.
Зубову в самом деле было некогда. Пользуясь неограниченными правами начальника карательного отряда, он писал приговор арестованным. Затем послал дежурного за Назаровым, а, сам, накинув на плечи меховую шинель, пошел на станцию прогуляться. Он приказал начальнику станции, чтобы тот предупреждал его о всех прибывающих эшелонах. Попутно спросил, не передавали ли чего с соседней станции от подполковника Юдина. Получив отрицательный ответ, Зубов успокоился и сейчас же пошел обратно.
По дороге он увидел появившихся на опушке леса всадников. Наведя бинокль, без труда узнал в одном из них юдинского прапорщика, а затем увидел и самого подполковника.
Войдя в вагон, Зубов собрал разбросанные по столу бумаги, сказал ожидающему его Назарову, чтобы он пошел в соседнее купе и, приняв независимый вид, стал ждать.
В вагон вошли Юдин и прапорщик. Трое солдат, не слезая с лошадей, скаля над чем-то зубы, стояли в нескольких шагах от двери вагона.
— Разрешите, господин капитане — шагнув в купе, спросил подполковник.
— ! Пожалуйста! Милости прошу, — ответил Зубов, стараясь играть роль радушного хозяина.
Усевшись напротив капитана, подполковник расправил пушистые усы и, улыбнувшись располагающей улыбкой, спросил:
— Мы вам не помешали, капитан?
— Да нет, что вы, — любезно ответил Зубов.
— Со вчерашнего дня мы ваши соседи и друзья по будущим делам, — продолжал подполковник. — А разве можно быть хорошим соседом без близкого знакомства. Вот мы и решили…
«Заливает, — подумал Зубов. — На готовенькое целится. Да не на таковских напал». И с нескрываемым холодком ответил:
— Спасибо, господин подполковник, за внимание, хорошим соседям я всегда рад.
— Прапорщик передавал мне, господин капитан, что вы завтра начинаете операцию. Может быть, лучше бы провести ее совместно, — сказал подполковник.
— Но насколько я понимаю, ваш отряд к операции еще не подготовлен, для этого ведь потребуется время.
— Да, да. Это так, — согласился подполковник. — Но, может быть, мы все-таки договоримся. Я, собственно, за этим к вам и приехал.
«Чужими руками хочет жар загребать, — снова подумал Зубов, — я буду партизан уничтожать, а он рапорты начальству писать. Не выйдет…» — и совсем холодно ответил:
— Я не могу, господин подполковник, изменять намеченного плана операции. Да в этом нет и надобности. С той группой партизан, на которую мой отряд нацелился, мы справимся и одни.
Подполковник вздохнул, давая этим понять, что он обескуражен отказом капитана. Но уходить не собирался.
— Ну что ж, капитан, если вы не хотите моей помощи, я настаивать не буду. Вы равноправный командир отдельного отряда, но давайте договоримся о совместных действиях в будущем. Я все-таки придерживаюсь того правила, что семеро воюют, а один горюет.
Но Зубов твердо решил отделаться от подполковника. Во всех его предложениях он не видел ничего, кроме желания присвоить себе успехи его отряда.
— Что ж? Вообще-то такой принцип не плох, — смотря в окно, безразличным тоном ответил Зубов. — Будем на деяться, что в будущем нам, действительно, удастся согласовать свои операции, а сейчас в этом нет пока никакой надобности.
Он хотел сказать еще что-то, но в это время залязгали буфера, вагон сильно качнуло. Самовольство железнодорожников привело Зубова в бешенство. Вскочив, он схватил шинель и, ругаясь, побежал к выходу. Многозначительно переглянувшись, гости пошли за хозяином.
