Это были минуты счастья, которое они завоевали, пройдя через множество бед и испытаний.
Слушая тост машуткиного отца, пожелавшего им набираться как можно больше ума, Захар Михайлович вдруг спросил:
— Помнишь, Алексей, как ты провожал меня на станцию? Не забыл, о чем мы тогда говорили?
— Нет, не забыл, — ответил Алексеи, сразу вспомнив весь разговор, происшедший тогда между ними. — Начали о сапогах, потом вы говорили о нашем будущем. Но я тогда плохо понимал.
— Нет, я бы этого не сказал. Понятия у тебя тогда, конечно, были детские, но правильные. Благодари родителей, что они поставили тебя на правильную дорогу, хотя и очень трудную.
— Вам было еще труднее, — смотря в оживленное лицо Захара Михайловича, ответил Алексей. — Сколько вас было тогда — раз, два и обчелся.
— Верно, мало, — согласился Ершов, — не будь Владимира Ильича, не будь нашей партии — не знаю, что бы мы делали, и как бы все оценивали. Вот взять хотя бы войну, интервенцию… Другой раз думаешь, думаешь. Почему? Кто главный виновник? А почитаешь Ильича — и все как на ладони. Причем в нескольких словах.
— Вот, например, о чужаках, — продолжал мысль Ершова Маркин. — Не будь, говорить, интервенции, не было бы и колчаковщины. Думай не думай, лучшего не скажешь.
— Правильно, — опять согласился Ершов, — у Владимира Ильича все ясно. Мы должны неустанно разъяснять красноармейцам правду о причинах гражданской войны. Пусть они знают, кто наш главный враг. И надо не только говорить, но и учить бить их. И чем настойчивее будем это делать, тем чужаки скорее уберутся восвояси. Правда, всыпали их верховному за последнее время не плохо. Говорят, англичане и французы так расстроились, что решили даже от него отказаться. Американцам собираются передать своего выкормыша, опостылел он им, осечка получилась.
— Но можем ли мы надеяться, что он снова не поднимет головы? — спросил Маркин.
— Думаю, что можем. Он еще не добит и будет еще какое-то время при помощи тех же империалистов держаться, но кому же, кроме Колчака, неизвестно, что никакая война не может идти без народа. А вот этого «пустяка» ему как раз и не хватает, — и Захар Михайлович весело рассмеялся то ли своей шутке, то ли чему-то другому, тут же взял стакан и, поморщившись, неожиданно крикнул: — Горько!
Горько, горько! — подхватила Наталья Дмитриевна и все присутствующие.
Алексей не заставил себя просить, повернувшись, он крепко обнял Машутку и крепко поцеловал.
На другой день друзья поехали на вокзал проводить — Захара Михайловича. Его отзывали в Москву. На несколько часов раньше уехал к месту нового назначения и Михаил Васильевич Фрунзе. В этот день он лично вручил Алексею второй орден, которым наградили его за боевые заслуги. Прикалывая на грудь Алексея награду, Фрунзе сказал:
— Я убежден, товарищ Карпов, что это не последняя награда, украшающая твою грудь. — Пожимая молодому комдиву руку, Михаил Васильевич продолжал:
— Перед нами еще немало трудных дорог. И помни, что в этой великой борьбе рабоче-крестьянская Россия вправе требовать от каждого из нас полного исполнения своего долга.
Михаил Васильевич всегда был краток. Он и на этот раз не изменил себе. Вместе с Карповым награждались Юсуп, Маркин, Калашников и еще несколько десятков человек.
Все они получали по первой награде, а Алексей вторую, по тому-то первые слова Михаил Васильевича и были обращены к нему. Закончив поздравительное слово, Фрунзе крепко пожал Алексею руку.
Сейчас на вокзале, прощаясь с друзьями, Ершов, как бы дополняя сказанное Фрунзе, говорил:
— Мы должны правильно оценивать свои силы. Уметь направлять людей по тому главному пути, который называется битвой за социализм. Прививать им любовь к новому, за что они проливают свою кровь.
Захар Михайлович умолк, внимательно посмотрел на Алексея и Машутку и неожиданно добавил, обращаясь к Наталье Дмитриевне:
— Эх, Наташа, Наташа, как жаль, что у нас нет детей.
Проводив Ершовых и простившись с отцом и друзьями, Алексей и Машутка молча вышли к Волге. Остановившись на самом берегу пламенеющей от заходящего солнца реки, они с жадностью смотрели на могучую русскую реку с заросшими зеленью и лесом берегами, со снующими по ней пароходами и лодками. Вниз по течению плыла лодка, в ней рядом с белым картузом виднелась голубая девичья косынка.
— Эх, нам бы так, — обнимая Машутку, нежно сказал Алексей, не отрывая взора от плывущей лодки.
Но мечта о мирной жизни была пока несбыточной. Они знали, что не позже как завтра, вместе с полками дивизии, вместе со своими боевыми друзьями, они должны снова ринуться в боевую неизвестность, чтобы в громе кровавых битв завоевать желанную победу.
На землю спускались сумерки, на берегах Волги затихали людские и птичьи голоса. Продолжая стоять на обрыве, влюбленные еще крепче прижимались друг к другу, мечтая о будущей счастливой жизни, которую им нужно было еще отстоять в огне сражений.
Примечания
1
Маржин — увешанный серебряными монетами нагрудник.
2
Бастрык — обрубок березового дерева.
3
Апайка (башк.) — жена.
4
Ашать (башк.) — есть.
5
Юхтай (башк.) — спать.
6
Взбутетенить — отколотить.
7
Генерал Янушкевич — начальник русского генерального штаба.
