Илл. 32. Открытка времен Первой мировой войны (1914)
В действительности, хотя великий князь с санкции императора играл известную роль в разработке документа, однако главная работа была проделана Министерством иностранных дел, глава которого, С.Д. Сазонов, был последовательным сторонником объединения Польши под протекторатом России. Документ предварительно обсуждался в Совете министров и затем получил высочайшее одобрение. Однако некоторые министры убедили императора, что поляки Познани и Галиции еще находятся под германским и австрийским владычеством, поэтому прямое обращение к ним от имени императора будет пока еще преждевременным. Решено было издать уже одобренное царем воззвание от имени Верховного главнокомандующего1034. Когда великий князь, находившийся уже в Польше, вблизи театра военных действий, узнал, что воззвание в конце концов было опубликовано с его подписью, то он, по словам его близкого сотрудника, даже удивился1035.
Но можно предположить, что некоторые принципиальные противники воззвания к полякам предпочитали адресовать свою критику не императору, что было заведомо бесполезно, а Верховному главнокомандующему. Так, Н.А.Маклаков, разумеется, хорошо знал историю появления документа, но он не мог прямо осуждать царя, а посему предпочитал приписывать авторство документа Верховному главнокомандующему, чтобы со временем добиться отмены оглашенных в воззвании инициатив.
С другой стороны, некоторые люди монархических убеждений, не возражая в принципе против содержания манифеста, полагали вместе с тем, что сама публикация столь важного для судеб империи документа от имени Верховного главнокомандующего объективно подрывает авторитет императора. Генерал Спиридович вспоминал:
Объявленный 3-го августа манифест к полякам поднял большие разговоры. Было не понятно, почему такой важный акт издан не от имени Государя, а Великим Князем. Многие видели в этом умаление царской власти. Порицали Сазонова1036.
В итоге, однако, сложилась такая ситуация, когда именно великий князь Николай Николаевич стал олицетворять новую русскую политику в польском вопросе. Неудивительно, что поляки, бывшие подданными Российской империи, все чаще упоминали Верховного главнокомандующего, оценивая, впрочем, его обращение также по-разному.
Часть польского общества с энтузиазмом встретила обращение великого князя.
В Варшаве несколько польских партий и общественных организаций – Национальные демократы, Польская прогрессивная партия, Партия реальной политики, Польское прогрессивное объединение – направили великому князю телеграммы со словами благодарности1037.
В Лодзи прошла манифестация, в которой приняли участие 20 тысяч человек. Участники, выражая верноподданническое отношение к российскому императору, пели польские патриотические песни. В Архангельске, Вятке и других городах империи прошли манифестации местных поляков по случаю воззвания великого князя, провозглашались здравицы императору. Помещик Подольской губернии граф Собанский послал великому князю благодарственную телеграмму, он призывал Божье благословение на великого князя и просил принять 100 тысяч рублей на нужды раненых. Другие польские землевладельцы благодарили Верховного главнокомандующего не только за его обращение, но и за приказ, защищающий их собственность. Эти свидетельства лояльности российских поляков радостно регистрировала русская пресса. «Новое время», например, с чрезмерным оптимизмом сообщало, что в Киеве воззвание главнокомандующего «произвело огромное впечатление, одинаково благоприятное как среди поляков, так и среди русских», а в Варшаве происходят патриотические манифестации, поляки братаются с русскими1038.
Частная переписка, просматриваемая цензорами, дает представление об отношении некоторых польских и русских подданных Николая II к обращению Верховного главнокомандующего и в связи с этим – к личности великого князя Николая Николаевича.
В ноябре 1914 года некий русский житель Варшавы сообщал в частном письме: «Варшавяне заняты исключительно устройством будущего “крулевства”. Об этом говорят всюду и везде. Самый популярный человек у них Великий Князь Николай Николаевич»1039.
Некоторые поляки даже в личных письмах выражали свои чувства, используя официальный язык лояльных верноподданных Российской империи. Житель Ковенской губернии писал 12 августа 1914 года члену Государственной думы Н.Н. Покровскому: «Не умею тебе выразить, какое громадное впечатление и чувство глубокой радости вызвало у всех нас и особенно у меня чудное воззвание августейшего Верховного Главнокомандующего, хотя оно безусловно нас, литовских поляков, непосредственно не касается, но все же несет светлое будущее нашим единоязычным братьям, несет благую весть окончательного прочного примирения двух братских народов, разделенных в значительной степени происками немцев»1040.
В некоторых же случаях поляки, употребляя язык патриотической мобилизации, использовали воззвание великого князя и германофобию военного времени вполне прагматично, пытаясь добиться принятия выгодных для них конкретных решений. Так, житель Петрограда А.Ф. Здзярский, узнав о распоряжении администрации Варшавского учебного округа, запрещающем преподавание истории и географии на польском языке, направил 28 октября 1914 года письмо попечителю округа Г.В. Левицкому. С недоумением, искренним или наигранным, он заявлял о том, что подобное решение выгодно только «врагам славянства», и «объяснял» его «немецким влиянием и немецким происхождением» товарища министра просвещения. «Со слезами на глазах» он просил отмены злополучного распоряжения «в виду исторического воззвания Верховного Главнокомандующего и наступающей новой эры сердечного сближения…»1041. Показательно, что автор письма пытался преодолеть традиционную и давнюю полонофобию русской бюрократии с помощью модной и патриотичной германофобии военного времени. Великий князь, известный противник немцев, использовался в данном случае как важный символический союзник поляков для достижения определенных целей.
Какая-то часть польского общественного мнения полагала, что именно Верховный главнокомандующий возглавит в будущем новое территориальное польское образование, у некоторых поляков, похоже, это вызывало положительную реакцию. Доцент Варшавского ветеринарного института В.Ф. Евтихеев писал в апреле 1915 года, подтверждая некоторые заявления российской прессы: «Отношение к русским радикально изменилось: лучше русских-братьев теперь никого нет. Громадной популярностью пользуется Великий Князь Николай Николаевич. Его Поляки прочат себе в наместники»1042.
Довольно скоро появились даже слухи о том, что великая княгиня Анастасия Николаевна, честолюбивая жена великого князя Николая Николаевича, мечтает о том, чтобы ее муж стал в будущем монархом Галиции. Об известной распространенности подобного слуха свидетельствует тот факт, что обеспокоенный Распутин ранней осенью 1914 года сообщил о нем императрице. Царица Александра Федоровна, которая весьма не любила великого князя, а еще менее – его энергичную супругу, в свою очередь, сразу же проинформировала об этом Николая II в письме от 20 сентября1043.
Возможно, слухи о претензиях великого князя на польскую (или галицийскую) корону были связаны с тем, что в некоторых правительственных кругах он рассматривался в качестве кандидата на должность наместника императора в Польше после окончания военных действий. Военный министр генерал В.А. Сухомлинов писал начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Н.Н. Янушкевичу 2 марта 1915 года: «Приходится теперь уже наметить для Кавказа и Царства Польского будущих наместников. … Что же касается Царства Польского, то если бы только согласился великий князь Николай Николаевич – это было бы бесспорно лучшим решением»1044. Можно предположить, что военный министр, поднимая этот вопрос, либо пытался таким образом преодолеть плохое отношение к нему со стороны великого князя, либо производил политическое зондирование, желая получить важную информацию, которую он мог бы использовать в своих целях против Верховного главнокомандующего – своего давнего недоброжелателя (интересно, что в письме упоминается и должность царского наместника на Кавказе, которую великий князь затем и занял).
Однако, если верить Янушкевичу, великий князь Николай Николаевич неоднократно категорически отвергал этот высокий пост. Он утверждал, что желает как можно скорее вернуться к частной жизни в своем любимом имении. В ответном письме Сухомлинову Янушкевич сообщал: «В[еликий] к[нязь] говорил не раз мне и при мне другим, что его заветная мечта после войны получить право не возвращаться ни к какой должности и проживать ¾ года в Першине – Тульской губернии»1045.
