Отделение «неотложной помощи» (да и вся поликлиника) пребывало в шоке. Достоверной информацией никто не обладал, зато сплетен было больше чем достаточно. Особо изощренные умы говорили чуть ли не о государственной программе по зачистке «бесполезных членов общества» — надо полагать, что с целью экономии пенсионных средств в бюджете государства, а заодно и ради разрешения извечного жилищного вопроса. Короче говоря, маразм крепчал. На таком нервозном фоне работа некогда вполне пристойного коллектива «неотложной помощи» шла наперекосяк, пациентам оставалось только посочувствовать. Но это к слову.
Зарина, безутешная вдова, в чьей причастности к квартирным махинациям никто не сомневался, слегла в больницу якобы с инфарктом. Для следствия она была пока что недоступна — гуманизм-с. Отлеживаться госпожа Басмаева могла довольно долго, благо главврачом помянутой больницы был опять-таки м-м… нерусский человек. Такое вот, простите, совпадение… но это тоже к слову.
Грустно жить на этом свете, господа.
Кстати, да: еще о совпадениях. Во всей нашей запутанной истории многие из этих совпадений при кажущейся их многозначительности оказались просто совпадениями. Невнятно изложила? Поясню. Взять хотя бы как пример автец с Калугиным. Он показался очень «своевременным». Вы, надеюсь, злополучный ложный вызов помните? Так вот, Калуга мог бы подтвердить, что ларек в ту ночь, во-первых, не работал, а во-вторых, что я приехала на отделение не в два, как показала госпожа Цуцко, а почти за полтора часа до этого. В итоге Лешка бы легко мне обеспечил алиби, возникни в нем необходимость. Даже и Тесалов признавал, что при желании на показаниях ларечника и старшей медсестры меня можно было бы связать со смертью Соловец — если бы та смерть была квалифицирована как убийство. А отчего бы (при желании, опять-таки) ее и не переквалифицировать?
Всё так, однако же в конечном счете оказалось, что разбился Лешка по своей вине, в общем-то, действительно случайно, без чьего-то умысла. Он банально пьяным сел за руль — сначала крепко вмазал, в результате вмазался. Из комы, как я слышала, Калуга уже вышел, всё вроде худо-бедно обошлось. Я рада за него.
Еще один пример. Возьмем опять события той ночи. Потом никто же ведь силком не заставлял Алису утверждать, что я тогда отсутствовала черт-те сколько времени. Обычная подлянка склочной женщины, по существу не более того. Иначе говоря, никаких осмысленных, с конкретной перспективой целей Алиса не преследовала, однако при определенных обстоятельствах ее тупая ложь могла бы обернуться для меня изрядной неприятностью. Но прицельно подставлять меня она не подставляла.
Если кто и втягивал меня тогда прицельно в криминал, так это господин Басмаев. К моему тогдашнему аресту покойный Руслан Ибрагимович прямого отношения не имел. Однако же, узнав об этом инциденте, Басмаев поспешил воспользоваться ситуацией. Связи в местном (и не только) отделении милиции почтенный бизнесмен, естественно, имел, причем весьма серьезные. По нашим временам сфабриковать на человека дело при таком раскладе — дело плевое. Ежу понятно, что помимо показаний наркаша-ларечника (и по случаю совпавшей с ними лжи мадам Цуцко) к нужному Басмаеву моменту на меня бы непременно отыскалось что-нибудь еще. Не по этому, так по другому поводу.
Нет, за решеткой я была ему неинтересна. Скорее г-н Басмаев для меня готовил поводок — или крючок, кому что больше нравится. Руслан хотел добиться, чтобы я от него всерьез и накрепко зависела. Подмять он под себя меня хотел, в том числе — в буквальном смысле слова.
Навряд ли лично я при прочих равных стоила бы всех этих хлопот. Вопрос тут даже не зачем это было ему, а почему. Вероятнее всего, Басмаев не простил мне унижения — того нелепого нокаута. Непроизвольного нокаута, еще раз подтвержу. И крепенько ж его, должно быть, зацепило: ну как же, гордый горский человек, мужчина, вах! На части рвать таких. Что в конечном счете я и сделала.
Впрочем, планы в отношении меня у него могли быть в самом деле далеко идущие. Хотя бы и с прицелом на отца: банальнейший шантаж, простой и ненавязчивый, как тот советский сервис. Басмаев человеком был самоуверенным, элементарно мог не сознавать, что подобный номер с Кейном-старшим — дело гиблое. Теперь, я повторюсь, как жизнь спустя, вспоминая свои умозаключения в камере, я склонна видеть в них рациональное зерно. Заблуждалась я настолько же тогда, насколько в чем-то приближалась к истине…
Грустно, да. Тоскливо, господа.
— А знаешь, что меня еще во всей этой бодяге раздражает? — сказала я. — Что этот недопесок ваш, Козлов, был где-то в чем-то прав. На врача вредителя-то он по делу ведь нацелился…
Тесалов усмехнулся:
— Он не наш. Но следует признать — догадливый летеха. Ошибся адресом, но — да, упертый мент, хотя, конечно, малость отмороженный. Таких использовать вслепую хорошо… Кстати, мы его завербовали.
— На чем-то подловили?
— На фига? Позволили ему узнать чуть больше, чем полезно для карьеры. И для здоровья тоже, кстати говоря. Товарищ проявил благоразумие. — Майор пожал плечами: — Оформили ему подписку о сотрудничестве, нехай себе при случае стучит. Авось на что-нибудь сгодится в роли информатора. Вообще-то говоря, он нам не так уж интересен…
Хотела я спросить: «А я?» — но воздержалась.
Спросила вместо этого:
— А ты? Ты-то что забыл в милиции, Тесалов?
— Ну всё тебе скажи. Сама не угадаешь?
— И всё же, Юра?
— Ну, для начала я изображал прожженного мента, открытого для криминальных предложений. Внедрялся в группировку, так сказать. Похоже было?
— В первом приближении.
Ответ меня не удовлетворил. Неполностью — шаблонно как-то очень. Сдается, что-то тут майор по-прежнему скрывал. А впрочем, черт ты с ним, пускай этот сюжет среди других останется за скобками.
В жизни многое…
Да, раз уж зашла речь, то еще два слова о милиции. Кое-что Тесалов всё же рассказал. По делу о Басмаевской преступной группировке был арестован подполковник Новодворцев. А ведь на вид такой приличный гражданин…
— На самом деле, Новодворцев — сволочь редкая, — сказал майор. — Стрелял бы я таких.
Он ведь всерьез.
— А кто тебе мешал? При задержании?
— Не я же его брал.
— Я как бы в принципе.
— Ну, если как бы… Как бы есть приказ. К тому же Новодворцев знает многое. Несмотря на скромный, в общем, чин, на должность, так сказать, районного масштаба, подполковник был накоротке с иными генералами. Сволоты и в Главке предостаточно. Навар туда, наверх, с «земли» идет, кому-то надо эту «землю» контролировать. Заметь, что деньги с криминала он имел немалые. Но никаких тебе особняков, крутых апартаментов в центре города, машин, блядей. Неброско жил, хитро, умел считать ходы. Касательно тебя…
— Я догадалась. Басмаев с его помощью готовил мне крючок. Не так ли, герр майор? — Майор кивнул. — Не слишком хитрый ход.
— Согласен, простенько. Тогда другой пример. Это было до твоей истории. При Новодворцеве начальником убойного отдела служил майор Юрзинов. Я с ним знаком еще по службе в армии. Юрзиныч — он из правильных ментов, встречаются еще такие, хоть и изредка. Так вот, майор под Новодворцева копал. Копал без шума, осторожно, грамотно. Но тот почуял… Дальше продолжать?
— Валяй.
Мне было не особо интересно.
Хотя опять-таки, коль скоро зашла речь…
— Майора было решено по-тихому убрать. Не здесь, не в городе. Мент как-никак не бомж, всегда есть некий риск. Короче говоря, Новодворцев организовал ему командировку. На солнечный Кавказ, билет в один конец. Там было слово за людьми Басмаева. Никто и никогда концов бы не нашел. В Чечне всё спишется.
— Но тут вмешались вы?
— Юрзинов дал кое-какую информацию. Своим, ментам, майор не доверял. Да, тут вмешались мы. Времена теперь хоть и не те, былинные, но до сих пор мы кое-что могём. На днях культурно взяли исполнителей… Госбезопасность, знаешь ли, не спит.
— Ага, она обычно просыпает.
— Не в этом случае. Юрзинов жив-здоров. Кавказское звено в цепочке вот-вот вскроется. А заодно и в Петербурге кое-кто с верхов слетит… Не так всё мрачно.
