было предела. Дверь для них так и осталась закрытой.
Автомобиль затормозил. За окном был далеко не Питер.
— Что случилось? — спросил у Юры.
— Друзья тормознули, — ухмыльнулся водитель.
Первое время я переживал, когда милиция нас останавливала, но потом привык. Если мы ехали за товаром, то они просили тормознуть на обратном пути. Если шли уже с товаром, то они слегка облегчали наш кузов, и мы ехали дальше. Бывали даже случаи, что они, проморгав нашу машину на посту, пускались за нами вдогонку. Юра сам разбирался с ними. А я, удивившись, что, оказывается, всё-таки уснул, пожалел, что так некстати меня разбудили, поправил сползшую подушку.
Конечно, на этом приключения наши на хлебозаводе ещё не заканчивались. Всегда одним из сложных этапов было прохождения охраны на выезде из ворот. Усиленные проверки, как и всё в нашей стране, проводились акциями. Сопровождалось это, даже в лучшем случае, очень неприятными процедурами. Приходилось сначала разгружать всю машину. А затем грузить заново. Частники экономили на транспорте и поэтому хлеба в одном нашем «ГАЗоне» было, как в трех стандартных хлебовозках.
Так что, пара часов усиленной разгрузо-погрузочной работы была обеспечена. Случилось это, как раз в дни августовского кризиса девяносто восьмого года. Пока я ждал своей очереди, мимо прошли заводские водители и один другому жаловался, что взял в долг тысячу баксов и купил «жигуль», а отдавать придётся, как за неплохую иномарку.
Наконец, дошла очередь на выезд и для нас. Охранник подходит не торопясь. Что для него частник. Одно слово или непонравившийся взгляд и на запасной причал под разгрузку. При его приближении открываю двери фургона. Пар от горячего хлеба поднимается прямо к звёздам. Поднимаю голову и любуюсь «Северной короной». Про неё прочитал совсем недавно и поэтому это созвездие особенно интересно.
— Документы, — произносит охранник, тоскливо глядя в загруженный под завязку фургон. Затем, заметив моё «неадекватное» поведение, спрашивает:
— Что там увидел?
— Как, что? Звёзды! — отвечаю, не отрывая взгляда от неба.
Охранник смотрит на меня, как на больного, но, не обращая внимания на его реакцию, продолжаю:
— Вот та звезда называется Бетельгейзе, созвездие Ориона, расстояние до неё… — Дальше начинаю приводить данные из недавно прочитанной книги: расстояния, размеры, плотность. Одна звезда сменяется другой, созвездие созвездием. Кто бы глянул со стороны. Перед раскрытым фургоном стоят два мужика и тупо пялятся на звёзды. Через несколько минут такой обзорной лекции я замолчал и приготовился к проверке содержимого машины. Но охранник теперь сам повёл себя странно. Ещё некоторое время он разглядывал звёзды, а затем опустил взгляд на дышащие паром содержимое фургона. По его глазам я прочёл, что мелочные земные проблемы в данный момент его совершенно не интересуют. Вернув документы, он коротко подвёл черту:
— Езжай, — и, ещё раз взглянув на звёзды, повернулся и пошёл в помещение охраны.
Я проснулся от дикого скрежета. Автомобиль, присев на левую заднюю сторону, по инерции ещё двигался вперёд. Юра с трудом удерживал траекторию движения. Колесо, обогнав нас с левой стороны, перед автомобилем перекатилось в сторону правой обочины и ударило бампер припаркованной «шестёрки». Тормозной диск, как мне показалось, медленно вращаясь, летел на встречную полосу на уровне кабин легковушек. Диск, пролетев метров сто вперёд, повернул в сторону тротуара и упал под окна пятиэтажки. К нашему счастью всё это произошло в первом часу ночи, когда пешеходы уже видели десятый сон, а встречный транспорт стоял на «красном» светофоре.
— Всё, приехали, — сказал Юра удивительно спокойным голосом, словно ничего экстраординарного не произошло.
Мы вышли из машины. «ГАЗон» был похож на, севший на мель, корабль. Пока я ставил знак, как полагается, в двадцати метрах позади нашей неприятности, Юра уже утрясал вопрос с водителем Жигулей, благо, что всё обошлось слегка помятым бампером. Но вот с нашим кораблекрушением всё было гораздо хуже. Думаю, что в тот момент, когда мы поняли, что приключения на свою пятую точку опоры мы получили из-за нерадивости водителя-сменщика, то, надеюсь, спалось ему не очень спокойно. Впрочем, если он ворочался, то ворочался в своей кровати. Нам же пришлось выискивать тормозной диск, второе колесо и всё это собирать на шпильки со срезанной резьбой. Знающие люди поймут, что ехать на такой машине крайне нежелательно, а нам предстояла ещё и погрузка, как говорится, под завязку. Однако, понадеявшись на русский «авось», и припомнив, по русской традиции, чью-то мать, собрали всё, что можно собрать, отправились в путь. Ночь не из приятных, но больше для Юры. Я же, не имея какой-либо возможности помочь ему, слегка попереживал. Но заметив, что в первые пол километра машина не развалилась, а, немного спустя, удачно доехала до хлебозавода, перестал париться на эту тему. Решив, что если колесу не суждено отвалиться, то оно не отвалится и, положившись на мастерство Юры, почти совсем успокоился. Тем более, что наш обратный путь занимал теперь гораздо больше времени. Гораздо больше.
Так, про что это я, про охрану. Помню очень интересный случай. Ещё при въезде на один из хлебозаводов, обратил внимание, что охранником в эту ночь работал казах. Ну, казах и казах, ничего особенного. В нашей многонациональной стране это в порядке вещей. И всё-таки у каждой нации есть свои характерные черты, и не только внешние. Когда-то давно, ещё в школе, учительница по обществоведению говорила мне: если хочешь понять стиль поведения нации или хотя бы его представителя, то посмотри на историю народа, и всё станет на свои места. Не ручаюсь за точность приведённых слов, но смысл именно такой. А поскольку эта учительница имела определённый авторитет и уважение у нас в школе, поголовно у всех учеников и преподавателей, то её слова запали мне в душу. Правда в этом случае не в душу, да это и не важно.
В общем, охранник — характерный казах со сложным характером. Хлебозавод, на время смены — его территория, на которую не смей посягнуть. Сдавая документы при въезде, я не положил их привычно на стол, а протянул ему и похоже поступил правильно. Уже приготовленная для меня фраза, так и осталась у него во рту, завязнув между зубами от неожиданности.
Ожидание товара, погрузка — всё прошло, как всегда привычно и нелегко. Поскольку выгрузить четыреста лотков, не перегородив погрузочные причалы и проходы к ним, было большим мастерством. Такое количество хлебобулочных изделий брали только мы. Разместиться могли только на одном «причале» и постепенно стена, выстроенная из наших лотков, стала носить название «стена Дрынова» по фамилии «хозяина». Затем шла перегрузка товара из заводских лотков в наши. Непременное
