Всеволодова, Троцкий лично застрелил Киквидзе. Однако это не соответствует действительности.
9-я армия была сформирована в конце сентября 1918 г. из революционных войск, действовавших в северной части Донской области. Штаб армии первоначально находился в Балашове[983]. Свой боевой путь армия начала с упорных оборонительных боев, но уже в октябре 1918 г. перешла в решительное наступление, участвовала в боях за Борисоглебск, в упорной борьбе с донскими казаками[984]. К 31 октября в армии числилось 22 526 штыков, 4831 шашка, 735 пулеметов, 124 орудия[985].
Сражаться приходилось в крайне тяжелых условиях. Фронт армии достигал трехсот верст, штабы дивизий располагались в 100–120 верстах от штаба армии. Всеволодов телеграфировал в конце 1918 г., что «в штабе армии нет ни начальников связи, ни начальников оперативного и разведывательного отделения Генштаба, ни для поручений, всю оперативную работу приходится выполнять мне и начоперод [И.В.] Яцко, недосыпая… [расходуя всю?] энергию, которой, конечно, надолго [не хватит]… буквально выбились из сил»[986].
Впрочем, операции развивались с переменным успехом. Кроме того, не все в порядке было и внутри армии, сохранявшей немалый элемент партизанщины и того, что называли «спецеедством» — т. е. неприятием в командном составе бывших офицеров-военспецов. Вполне показательно в этом отношении коллективное заявление сотрудников всех отделов штаба 9-й армии на имя помощника командарма П.Е. Княгницкого от 13 ноября 1918 г. (сохранены орфография и пунктуация документа. — А.Г.): «Товарищ Княгницкий, мы к вам обращаемся как к дорогому нашему товарищу, который стоял и стоит на нашей стороне и защищает наши права и улутшает наше положение. Просим Вас избавит нас от того, на что мы все товарищи сотрудники штаба 9-й армии не можем смотрет и работат с такими лицами, которые неизвестно каким случаем попали в число нас, трудящихся пролетариатного класса и военнообязанных сотрудников, класс буржуазный, который вечно эксплоатировал наш труд и ненавидит нас за то, что мы им сказали: долой эксплоотатор[ов], мы и без вас управимся, нет вам места среди нас. А тепер наши товарищи без ведома нас и не зная почему, принимают их в те учреждении, где ведется и имеется секрет наших действиев против контрреволюции.
Мы этим даем возможност контрреволюции узнават через них то, что у нас делается в штабе. Мы думаем не место в таких учреждениях буржуазному классу и просим Вас посодействоват в том, чтобы принят в этом самые решительные меры, устранит таковых от должностей военных и впред не принимат, чем и облегчите нас от тех, которые всегда хотят создат нам вред, а не пользу»[987]. И хотя документ не касался непосредственно Всеволодова, тем не менее можно представить обстановку в штабе, в которой приходилось работать.
Всеволодов оправдал надежды командования. Именно он первым донес Троцкому о неисполнении приказов начальником 16-й стрелковой дивизии В.И. Киквидзе, что имело огромное военное значение. Таким образом, военспец заслужил персональное доверие Троцкого, предлагавшего ему должность командующего Камышинской группой войск и начальника 14-й стрелковой дивизии, однако по состоянию здоровья Всеволодову пришлось отказаться.
Уже 7 января 1919 г. главком И. И. Вацетис выразил недовольство неожиданным отходом 9-й армии, произошедшим вопреки приказу о наступлении. По его мнению, «9[-я] армия совершенно вышла из рук своего командарма и никем не управляется. Считаю, что или командарм 9 совершенно не пригоден к занимаемой им должности, или начальники дивизий самовольничают и, не считаясь с отданным боевым приказом, бегут от противника в тыл»[988]. Вацетис требовал расследовать причины отступления армии на 40–60 верст и определить, имела ли место случайность или же злой умысел. Не исключено, что неудачи были связаны с действиями начальника штаба армии Н. Д. Всеволодова. Тем не менее, по некоторым оценкам, 9-я армия была к началу 1919 г. лучшей из армий советского Южного фронта, однако вскоре она была значительно ослаблена путем изъятия из ее состава нескольких частей[989].
Когда в армии проводилось анкетирование относительно используемого опыта Первой мировой и нужд РККА в этом отношении, Всеволодов ответил: «Опыт ведения войны Красной армией показал, что принципы военного искусства и приемы ведения войны остались прежними. Никаких особых вопросов, требующих особого освещения или разработки до сих пор, по крайней мере, не возникало. Все вопросы так хорошо уже освещены опытом войны 1914–1917 годов и так общеизвестны, что вся обстановка лишь за практическим проведением в жизнь установленных принципов войны»[990].
Интересно, что 23 декабря 1918 г. Всеволодову за службу в старой армии как лицу ведомства Главного штаба была назначена пенсия государственного казначейства по Тамбовской казенной палате в размере 2184 руб. в год[991].
4 февраля 1919 г. в рапорте № 16 на имя начальника Полевого штаба РВСР Ф.В. Костяева Всеволодов просил о переводе его на Кавказ и предоставлении полуторамесячного отдыха. В перспективе он хотел занять пост инспектора кавалерии Кавказской армии, поскольку был кавалеристом.
Однако постоянно под разными предлогами (до сформирования штаба, до окончания операции и т. д.) Николай Дмитриевич получал отказы, наконец, в феврале 1919 г. его прошение было РВС Южного фронта отклонено категорически[992]. Тогда он решил пройти медицинское освидетельствование и в том же феврале 1919 г. даже заявил другому генштабисту А.С. Ролько в телефонном разговоре: «Опечален, что фронт меня не пускает, но он не имеет права держать больного инвалида»[993]. Кстати, Ролько за это позднее получил выговор, поскольку телефонная линия на 50 минут (по версии Ролько, лишь на 25 минут) была занята частной беседой, в результате чего была прервана передача депеши. Отмечу, что в 1919 г. Ролько, как и Всеволодов, перешел к Деникину, позднее эмигрировал, но вернулся в Россию, был арестован, а затем вновь поступил в РККА.
Последний раз Всеволодов отправил просьбу начальнику Полевого штаба РВСР Ф.В. Костяеву, члену РВСР К.А. Мехоношину и в РВС Кавказского фронта о переводе на Кавказ даже с понижением 5 апреля 1919 г., и, разумеется, ему вновь было отказано[994]. Впрочем, о возможности выполнить эту просьбу начальник Полевого штаба 8 апреля добросовестно запросил начальника штаба Южного фронта Генштаба В.Ф. Тарасова и председателя РВС Каспийско-Кавказского фронта К.А. Мехоношина[995]. Возможно, с этим был связан последовавший тогда же отзыв Всеволодова из 9-й армии. Судя по всему, Всеволодов уже тогда понял, что большевики просто хотят использовать его в своих интересах до полного истощения, и это, по всей видимости, стало причиной его последующего перехода на сторону противника.
В эмигрантских воспоминаниях Всеволодов отмечал, что даже в апреле 1919 г. у него не было твердого намерения бежать к белым. Все случилось позднее и ситуативно. Это соответствует известным
