нам документам. Более того, военспецу явно льстили высокие назначения в Красной армии: «По прибытии в штаб Южного фронта я был назначен Троцким начальником этого штаба. Мне это назначение на такой высокий пост, с одной стороны, импонировало, а с другой, было весьма неприятным сюрпризом. Если в должности начальника штаба IX [армии] побег к белым был сопряжен для меня с большими трудностями, то в должности начальника штаба Южного фронта он был совершенно невозможен. Как известно, штаб Южного фронта находился в г[ороде] Козлове, в глубоком тылу, местами — в 80-100 километрах от линии фронта, а потому и намерение добраться к нему и незамеченным, да еще с семьей, перейти линию огня было утопией. Я уже было смирился с этим назначением и решил — волею судьбы — отсрочить свой побег на неопределенное время, как вдруг пришла вторая телеграмма Троцкого, назначившего меня командующим IX армией. Судьба снова мне улыбалась»[996].
По мнению Всеволодова, на посту командующего армией он «был бесконтрольным хозяином громадного плацдарма, занимаемого IX армией, а потому и переход на какой-либо из точек этого плацдарма, особенно при отступлении IX армии, и возможность затеряться в прилегающих донецких степях было самым простым и легким делом»[997].
Интересно свидетельство Всеволодова о работе штаба 9-й армии: «В штабе IX армии было пять офицеров Генерального штаба: я, полковник Корк, полковник Яцко, полковник Ролько и, позже, генерал Карепов, бывший в царской армии командиром Сибирского корпуса и назначенный ко мне начальником штаба, когда я принял командование IX армией. Все мы были одного мнения: мы должны работать постольку поскольку и, не выказывая явной измены, всеми силами, насколько это было возможно, оказывать помощь белым армиям. Моя задача в этом плане сводилась к тому, чтобы искусными и предвзятыми докладами убедить и склонить командарма подписать какой-либо невыгодный для Красной армии приказ»[998]. Всеволодов якобы даже предложил Карепову бежать к белым, но тот не решился, хотя впоследствии тоже перебежал.
О себе и своей деятельности Всеволодов писал следующее: «Я полагал, что тайной длительной работой и подсказыванием командарму выгодных для белых армий решений можно было оказать последним более существенную пользу, чем явной изменой, при которой, рискуя и играя своей головой, мы неминуемо были бы разоблачены и ликвидированы. Много раз, когда мы отдавали заведомо неблагоприятные для текущих операций приказы, мы скорбели и наши сердца больно сжимались, но поступать иначе мы не могли и утешали себя надеждой, что все это — временное; каждый из нас искал скорейшего выхода из создавшегося тяжелого положения»[999].
Весной 1919 г. на Южном фронте назревали решающие события. Еще в конце 1918 г. части Добровольческой армии совместно с кубанскими и терскими казаками очистили от красных Кубанскую область и Ставропольскую губернию, после чего началась переброска частей армии в стратегически важный (с экономической точки зрения, в отношении обеспечения армии пополнениями и выхода к азово-черноморским портам для подготовки ожидавшейся белыми высадки союзных десантов) Каменноугольный район (Донбасс) и в Северную Таврию для развертывания наступления на север. Предполагалось, что союзники возьмут на себя обеспечение левого фланга и тыла Вооруженных сил на Юге России. Кроме того, к началу февраля 1919 г. белые вышли к Днепру в районе Каховки[1000]. Однако союзники не оправдали возлагавшихся на них надежд. В результате белым пришлось оставить большую часть Екатеринославской и Херсонской губерний и почти весь Крым. Часть войск при эвакуации Одессы отошла в Румынию, где были брошены значительные запасы вооружения и военной техники. На царицынском направлении прогрессировало разложение донских частей.
Положение красных было не менее тяжелым. Наиболее угрожающим для существования Советской России весной 1919 г. был Восточный фронт, к которому было приковано основное внимание советского руководства. Другие фронты казались второстепенными, что вело к обострению ситуации и на них. Член РВС Южного фронта И.И. Ходоровский свидетельствовал, что «в течение марта и апреля в штабе Южного фронта не велось никакой организационной работы, что влекло за собой постепенное расшатывание аппаратов управления, как всеми армиями, так и каждой армией в отдельности»[1001].
Вместе с тем в феврале 1919 г. сопротивление донских казаков значительно ослабло, в их рядах прогрессировало разложение, казаки расходились по станицам. Имели место случаи добровольной сдачи в плен красным. 9-я армия вновь наступала, захватывая обширные трофеи, в том числе десятки тысяч патронов, тысячи снарядов, десятки пулеметов и даже артиллерию[1002]. В то же время белые демонстрировали высокую техническую оснащенность. С их стороны действовали бронеавтомобили и бронепоезда.
Задачей армии в начале марта 1919 г. было выйти на линию реки Северский (Северный) Донец, причем наступление успешно развивалось на протяжении всей первой декады марта. Важно было переправиться через реку до ее вскрытия. Но здесь красные потерпели неудачу. 12 марта 23-я стрелковая дивизия переправилась через Донец, а уже в ночь на 13-е части дивизии, не поддержанные войсками соседней 8-й армии, опасаясь за свое выдвинутое положение, были вынуждены переправиться обратно — на левый берег реки. В ходе обратной переправы красные утопили одно легкое орудие и зарядный ящик. Обстановка усугублялась налетами белой авиации, бомбившей скопления людей на льду[1003]. При этом население станиц явно поддерживало противника и даже стреляло по красным[1004].
Главком И.И. Вацетис 12 марта ставил фронту задачу овладеть Каменноугольным бассейном, взять Ростов-на-Дону и Новочеркасск[1005], для чего 8-я и 9-я армии к 10 марта вышли на линию реки Северский Донец. Однако план реализовать не удалось. Белые стали наращивать свои силы путем переброски войск с Северного Кавказа. Неудачи преследовали и самих красных. В частности, тылы 9-й армии оторвались от боевых частей, а нахождение войск в районе, охваченном эпидемией сыпного тифа, привело к большим потерям в личном составе[1006]. К тому же армия была растянута на 150 верст по фронту вдоль Донца.
Взаимная связь дивизий и связь со штабом армии была нарушена, остро не хватало всех видов снабжения, и прежде всего боеприпасов[1007]. Командующий фронтом [В.М.] Гиттис выехал из Козлова в Купянск для непосредственного руководства операцией и в штабе фронта отсутствовал на протяжении полутора недель. В то же время многие вопросы без него не могли быть решены. Член РВС фронта И.И. Ходоровский впоследствии писал: «Я могу констатировать, что в то время как согласно предписания из Серпухова Гиттис оставался в Купянске, а потом в Изюме, — все армии, за исключением XIII, оставались без руководства и управления со стороны штаба фронта, а в самом штабе воцарился хаос, который не сразу удалось
