АРЧИБАЛЬД МАКЛИШ
МЕМОРИАЛЬНЫЙ ДОЖДЬ
© Перевод Э. Шустер
Напоминает себе по-французски посол(Пьюсер), зачем полегли здесь эти ребята(Ныне прах), видя крестов частоколНад теми, кто был молодым когда-то, — В ту ночь к моей двери в Брюсселе ветер пришел: Я слышал, как стонут, ветром распяты, Деревья за дверью; гудели стены, и пол, И крыша дома; я был здесь впервые, В этой стране, и мне казалось, что ветер завел Странную песню. Помня, что мы тут чужие, Я и он, мертвый, заснуть я не мог; Я знал, что он слышит порывы тугие, Чувствует трепет корней, но ему невдомек, Знавшему только дыханье озер иллинойсских, Откуда здесь взялся ветер. — Говорит, что парней ковбойскихРодина не забыла, что мертвых покойНе нарушат ни боль, ни зло — величье их дел геройскихСограждане чтут — В Генте родился злой Ветер. Пахнуло дождем, и меж рядами Изгородей понесся ветер, но не морской, Который рождается над волнами, А тот, что ломает ивы, заканчиваясь дождем. Я знал — он ждет. — Отмечает, что знамяНа этом поле, омытом их кровью, стало клочкомАмерики среди Фландрии (стилем гордится) —Какие счастливцы! — А ветер жгутом Скрутил, потом раздавил колосья пшеницы Своим тяжеленным брюхом; а в Варегеме Замер в траве над холмом, где мертвый ютится, Слушает, ждет. — Замечает, что теми,Кто спит здесь, гордится и эта странаИ признательна им, — Хриплы слова и немыПод покровом сухой травы, у них однаСудьба — быть брошенными на ветер, стать под травоюСором на сите червей, слова — пеленаПеска над песчаной мертвых страною.Корни травы напряглись в усилье слепом,Он ждет вместе с каменною землею —
И вот наконец разрешилось небо дождем!
Живые бегут по домам врассыпную.Ветер, придавлен сперва дождем, вырвался, а потомВдруг сник. Дождь крепнет, вонзает струиВ сухую землю, просачивается сквозь песокПод корни травы, к праху его сочится,К костлявому кулаку меж гробовых досо́к;Земле полегчало, и ему крепче спится,А что он не дома, то мертвому невдомек.
ARS POETICA [122]
© Перевод Э. Шустер
Быть должен кругл на ощупь стихКак плод и тих
И освященМолчанием как медальон
И нем как подоконник рукавомИстертый и теперь заросший мхом —
Быть должен стих похожим на лунуКогда она взбираясь в вышину
За ветвью выпускает ветвьПопавших в невод тьмы дерев
И как луна зимой в лесуСтих должен память воскрешать —
Быть должен стих недвижен как лунаКогда она взойдет
Быть должен стих сродниНе истине
Нет он служа печалиЛистом кленовым должен быть в портале
Стих должен для любвиТравою нежной звездами служить —
Не означать стих должен —Просто быть
ТЫ, ЭНДРЮ МАРВЕЛЛ
© Перевод Э. Шустер
Ты смог под солнцем опуститьС вершин полудня долу очиЗатем чтоб вечность ощутитьРождающуюся из ночи
Почувствовать как холодокВползает в лабиринт востокаИ тень восходит на порогДолин распахнутых широко
Узнать как сумерки с ветвейСрывают листья в ЭкбатанеИ тьма разлившись у ступнейПерсидских гор ползет в тумане
До самых Керманшахских вратГде вянут травы и негромкоПодошвы странников стучатСпешащих к западу в потемках
Она в Багдаде прячет мостНад молчаливою рекоюИ пригоршни оставив звездНад аравийскою землею
По вымершей Пальмире мчитВ своей тяжелой колесницеМинует и Ливан и КритШвыряя в небеса зарницы
Лишь у Сицилии покаМерцают в небе тусклом чайкиНо не видны издалекаУже судов рыбацких стайки
Вот остается позадиЗлатистый берег африканскийИ света нет как ни глядиТеперь и на земле испанской
И на́ море — да не случайно
Сумел ты очи опуститьИ ощутить как быстро тайноТень ночи может подступить
СЛОВО К ТЕМ, КТО ГОВОРИТ: ТОВАРИЩ
© Перевод И. Кашкин
Братство — не только по крови, конечно;Но братом не стать, сказав — я твой брат;Люди — братья по жизни и платят за это;
Голод и гнет — зародыши братства;Унижение — корень великой любви;Опасность — вот мать еще благородней,
Тот мне брат, кто со мною в окопахГоре делил, невзгоды и гнев.Почему фронтовик мне роднее, чем брат?
Потому, что мыслью мы оба шагнем через мореИ снова станем юнцами, что билисьПод Суассоном, и Mo, и Верденом, и всюду.
Французский кларет и подкрашенные ресницыВозвращают одиноким сорокалетним мужчинамИх двадцатое лето и стальной запах смерти;
Вот что дороже всего в нашей жизни —Вспоминать с неизвестным тебе человекомПережитые годы опасностей и невзгод.
Так возникает из множества — поколенье,Людская волна однокашников, однолеток;У них общие мертвые, общие испытанья.
Неразделенный жизненный опытУмирает, словно насилованная любовь,Или живет призрачной жизнью покойника;
Одиночка должен скрывать одиночество,Как девушка скрывает позор, потому чтоНе дело жить взаперти и страдать втихомолку.
Кто они — кровные братья по праву?Горновые тех же домен, тех же вагранок,Те, что харкали кровью в той же литейной;
Вместе сплавляли плоты в половодье;Вместе дрались с полицией на площадях,Усмехались в ответ на удары, на пытки;
Ветераны кораблей, экспедиций, заводов,Бескорыстные открыватели континентов;Те, что скрывались от преследований в Женеве;
Те, за кем охотились, и те, кто мстил за удары;Те, что вместе бились, вместе работали:У них в лице что-то общее, словно пароль.
Братство? Нет слова, которое сделало б братом.Братство только смелый с бою беретЦеною опасности, риска — и не иначе;
Братство в этом враждующем мире — богатыйИ редкий и неоценимый дар жизни.И его не получишь за слова и за вздохи.
КЛАДБИЩЕ У ШПАЛ
© Перевод М. Зенкевич
Ге-эй! Как придавило наши плечи!Мы не рождены лежать в этой земле,Мы — негры, португальцы, венгры, поляки.
Мы родились смотреть на другое небо,А теперь лежим на пастбище у реки,Лежим на лугу под плотным дерном.
Мы слышим землю и стрекот кузнечиков,Это мы проложили рельсы от океана к океану,Это мы (если знаете) провели дорогу сквозь горы,
Спустив ее к Ларами уклоном,Восемнадцать миль по гранитной круче,Сорок три фута на милю — ни больше ни меньше.
Это сделали мы, пришельцы и бродяги,Это мы вырыли лотки для холодной воды,Это мы устроили стоки и подъездные пути.
Это делали мы, и нас подгоняли ирландцы.Мы все пришлые, не из этой страны —Шотландцы, англичане, китайцы, австрийцы,
Ге-эй! Земле тяжелы наши кости.Не для того мы шли сюда, чтоб лежатьПод шпалами в глиняной выемке.
Все лучшее в мире скупили себе богачи.Все липнет к сальным кредиткам —Даже целый континент, даже новое небо.
Пусть чужая трава прорастает над нами,Мы проложили сталь в каменную толщу гор.Телеграфными столбами отмечены наши могилы.
Мы шли сюда не затем, чтоб лежать в земле,Чтоб поезда грохотали над нами в гулкой лощине…
БЕССМЕРТНАЯ ОСЕНЬ
