есть такое понятие, как предопределение. Или судьба. И я от нее уже никуда не уйду отсюда. Даже если бы и хотел. Я сам себя отметил печатью своего пути, ясно это тебе?И мне весьма комфортно здесь. Не променял бы этот блиндаж и на самый уютный бар… Или роскошную гостиницу… Мне уже принесли мое меню, и главное блюдо я выбрал… Хотя скорее всего, я им и подавлюсь.
– Да, на всех нас печать смерти – Китано подмигнул Закарии, давая понять, что надо подождать – пусть неприятель поглубже зайдет в этот проход, а уж они потом накроют их огнем, и словно пробкой бутылку, запечатают их трупами выход на Базу. Закария кивнул, давая понять, что согласен с такой очевидной мыслью и поморщился осторожно, когда О’Брайен задумчиво положил палец на курок и собирался выстрелить в пехотинца, которого он облюбовал в своем прицеле.“Да этот Зак – явный псих”, – думал Патрик. “Но в чем-то он прав, все-таки. Я, как ни крути, тоже на своих двоих добрался сюда. Меня ведь не похитили с церемониивручения наград за благотворительность. Или, хотя бы, за приличное поведение…”
– Ждем, – сказал Закария негромко, словно боясь быть услышанным врагом. Патрик вздрогнул, а Власта, смотря почему-то на Закарию, вызывала по рации Ангеллу.
– Альфа, Альфа… Началось. Бета сообщает – враг двинул пехоту. На нашем направлении наблюдаем приближение около ста бойцов…
– Бета, вас поняла. Принимайте бой. Докладывай о любых изменениях. Помни, что ваше направление приоритетное. И не забудь о своей задаче… И… Яверю в вас.
Ангелла звучала по привычному бодро, и только в конце ее голос потеплел, и стал почти интимным. Закария вздрогнул, думая о том, что в лице своей начальницы, главы Легиона, он по чьему-то капризу, встретил саму судьбу. Которая могла быть более благосклонной к нему. Но он не понял этого, не оценил этот замысел, и разрушил его своими собственными руками. Она ему казалась ангелом, которого он своей гранатой превратил в демона мести. Или олицетворение мести… Черт, но в ее лице он не разглядел никакой злобы или намерения отомстить ему. А в ее голосе он слышал уж совсем странные интонации. Она звучала то грозно, то как сейчас по рации – тепло и ободряюще. Хотя, не так важно, как она смотрит или говорит. Он бы он принял любой удар от нее. В том числе, удар возмездия. Он взглянул на Власту, смотря на нее с хорошо читаемым раскаянием, и она подмигнула ему – крем на его лице блестел, и он напоминал метросексуала, который в разгар боя непрекращает процедуры по уходу за своим внешним видом.
– Власта, вижу стрелков с пусковыми установками. Похоже на ракеты земля – земля. Их человек пять, идут позади основной группы. Сейчас прячутся за скалами? Видишь их? – Закария вновь прильнул к биноклю и передавал тревожные новости Власте.
– Точно, теперь вижу, спасибо, – Власта нашла их в прицеле и выбирала, кого из них снять первым.
– Пора, – тихо произнес Такахаси, и они обрушили огонь своих тяжелых пулеметов на приближающиеся ряды противника, застав их в тот момент, когда они все, или по крайней мере, большая их часть поднялась с земли. Они ловко косили пехотинцев, словно они были жнецами, собирающими свой смертельный урожай, и раскаленные гильзы уже разлетались по полу. Власта сняла всех гранатометчиков, по одному патрону на брата – прямо в лицо. Она видела в перекрестье оптического прицела их лбы и виски, и предугадывая их траекторию движения, посылала свои пули точно в цель.
– Куда же вы прете, не видите – тут все занято! – говорил негромко Закария, ловя в прицеле фигуры противника, и скашивая их огнемна землю – он чувствовал себя в этот момент хамоватым менеджером элитного ресторана, в который каждый вечер выстраивается огромная очередь, мечтая попасть внутрь. Но, увы, все столики уже были не свободны.
– О’Брайен, ленту! – кричал Такахаси, и рыжий легионер, бросив свой автомат, уже несся к нему с боеприпасами. Он быстро опустошил пару ящиков, стоявших на полу. Пулеметчики, потратив еще достаточное количество боезапаса, наконец, дали остыть своим накаленным до красноты стволам, и наблюдали с тихим удовлетворением отход неприятеля. Вернее, немногочисленных выживших в этой мясорубке. Через которую они не прошли. Да, легионеры пережили и отбросили назад, далеко от себя этот яростный натиск. Не дали врагу пройти на свою территорию. Но это была только разведгруппа, как они прекрасно понимали, и впереди еще будет несколько таких волн. А может быть, им удастся обойти их с флангов, и тогда им придется отходить в центральную башню, с которой можно отстреливаться по всему периметру, в отличие от них, видящих через бойницы только то, что творится у них перед глазами.
Закария не открывая крышки ствольной коробки, зарядил пулемет новой лентой. Очередной. Несколько таких полосок с длинными патронами он уже сменил во время боя. Он отошел от бойницы, кивнув Такахаси, который остался у своей амбразуры, и внимательно водил биноклем по всей ширине и длине того пути, который вел к ним через скалы. “Дорога смерти”, – думал Китано и улыбался жуткой улыбкой. Да, они поставили свою печать, и пока им удается удерживать эту печать, а вернее пломбу. Но надолго ли? Власта перевела дух – с этими двумя ветеранами она ощущала себя почти в безопасности. Даже со всех сторон окруженной врагами. Лютыми и беспощадными. Но их ярость не производила никакого впечатления ни на Зака, ни на Такахаси. Вот это уверенность в себе. Вот это опыт. Ни одного лишнего движения. Каждая пуля летит точно в цель… Ей и самой захотелось стать хотя бы чуточку похожими на них. В то же время, О’Брайен ей напоминал себя прежнюю, когда она только пришла в Легион. “Ничего, привыкнет, парень он, вроде, неплохой. Только чересчур рыжий…”, – думала она, смотря на его конопатое лицо с явными признаками волнения.
В этот момент Закария обратил внимание на неровность пола в их блиндаже. Видимо, О’Брайен передвинул несколько ящиков с боеприпасами и теперь у стены наблюдалось заметное возвышение. Даже при их слабом освещении, к которому они уже привыкли, а их глаза адаптировались. Правда эту тонкую настройку сбивало пламя его собственного пулемета, но все же он видел эту горку отчетливо. Почти ровную, приподнятую и круглую площадку. Покрытую каким-то откровенным мусором. Он сгреб его в сторону и даже опустился на колени перед ним, словно он нашел себе новый объект для поклонения – нового божка для такого язычника, как он. Закария смел с поверхности этого
