«Ждали, – понял Каладин. – Хотели увидеть, встану ли я».
Он нашел троих раненых там, где оставил их вчера, – у входа в казарму. Проверил Лейтена. К его удивлению, тот был еще жив. Дыхание по-прежнему слабое, пульс еле слышен, раны ужасны – и все-таки мостовик боролся за жизнь.
Без антисептика это ненадолго. Ни одну из ран пока что не заразили спрены гниения, но в таком грязном помещении это лишь вопрос времени. Каладину нужно было достать какое-нибудь из аптекарских зелий. Но как?
Парень проверил двух других. Хоббер не мог сдержать улыбки. Он был круглолицый и тощий, с щелью между зубами и короткими черными волосами.
– Спасибо, – проговорил мостовик, – спасибо, что спас меня.
Каладин фыркнул, осматривая его ногу:
– Все будет в порядке, но ты не сможешь ходить несколько недель. Я принесу тебе еды из столовой.
– Спасибо, – прошептал Хоббер, хватая Каладина за руку и сжимая ее. Он, кажется, даже прослезился.
Эта улыбка прогнала уныние, вынудила боль и усталость отступить. Отец Каладина описывал ему такие улыбки. Не они заставили Лирина стать лекарем, но из-за них он не переставал им быть.
– Отдыхай и следи, чтобы рана была чистой. Нельзя привлечь спренов гниения. Скажи мне, если увидишь хоть одного. Они маленькие и красные, похожи на мелких насекомых.
Хоббер истово закивал, и Каладин перешел к Даббиду. Молодой мостовик выглядел в точности как вчера – смотрел перед собой пустыми глазами.
– Он так сидел перед тем, как я уснул, сэр, – сказал Хоббер. – Похоже, за всю ночь не пошевелился ни разу. Ой, прям мороз по коже.
Каладин щелкнул пальцами перед лицом Даббида. Мужчина дернулся на звук, его взгляд сфокусировался на пальцах и последовал за ними, когда парень подвигал рукой.
– Видать, по голове стукнули, – предположил Хоббер.
– Нет, – возразил Каладин. – Это шок от битвы. Он пройдет.
«Я надеюсь».
– Как скажете, господин. – Мостовик почесал голову.
Каладин встал и распахнул дверь, впуская свет в комнату. Солнце едва поднялось над горизонтом, день обещал быть ясным. Со стороны военного лагеря уже слышались звонкие удары молота по металлу – кузнец рано принялся за работу. В загонах трубили чуллы. В воздухе пока еще чувствовался ночной холод. Пахло чистотой и свежестью. Пахло весной.
«Ты встал, – сказал себе Каладин. – Так иди же вперед».
Он вынудил себя выйти и начать разминаться, хотя тело сопротивлялось каждому движению. Потом проверил собственную рану. Она была не так уж плоха, но инфекция могла все ухудшить.
«Буря побери этого аптекаря!» – подумал Каладин, набирая полный ковш воды из бочки мостовиков, чтобы промыть рану.
Он тотчас же пожалел о злости на старика. Что тот должен был сделать? Отдать антисептик бесплатно? Ругать следовало великого князя Садеаса. Именно он был виноват в этой ране, именно он запретил лекарям делиться припасами с мостовиками, рабами и слугами младших нанов.
К тому времени, когда Каладин закончил разминаться, довольно много мостовиков выбрались наружу, чтобы попить воды. Они стояли возле бочки и смотрели на него.
Оставалось сделать лишь одно. Стиснув зубы, Каладин пересек лесной склад и нашел брус, который носил накануне. Плотники еще не приделали его к какому-нибудь мосту, так что Каладин его забрал и вернулся к бараку. Потом начал упражняться тем же способом, что и днем раньше.
Он не мог двигаться быстро. Вообще-то, бóльшую часть времени даже просто ходил с трудом. Но с каждым шагом в его усталое тело потихоньку возвращались силы. Голова болела все меньше. Ноги и плечи еще ныли, и где-то внутри притаилось скопившееся за все это время изнеможение. Но он не опозорился и не упал.
Разминаясь, прошел мимо другой казармы мостовиков. Люди у входа едва ли чем-то отличались от тех, что были в Четвертом мосту. Те же самые темные, в пятнах пота кожаные жилеты на голое тело или поверх мешковатых рубашек. Изредка встречались чужестранцы, обычно тайленцы или веденцы. Но всех объединял потрепанный вид, небритые физиономии и затравленные взгляды. Кое-кто наблюдал за Каладином с неприкрытой враждебностью. Может, боялись, что его тренировки вынудят их старшин устроить то же самое в остальных отрядах?
Он надеялся, что кто-нибудь из Четвертого моста к нему присоединится. Они ведь подчинились во время битвы, даже отважились помочь с поисками раненых. Его надежды не оправдались. В то время как некоторые мостовики за ним следили, другие не обращали никакого внимания. Никто не захотел поучаствовать.
В конце концов откуда-то явилась Сил и приземлилась на край бруса – вид у нее был точно у королевы в паланкине.
– Они говорят о тебе, – сообщила она, когда Каладин снова миновал казарму Четвертого моста.
– Ничего удивительного, – пропыхтел тот.
– Кое-кто думает, ты сошел с ума. Как тот человек, который просто сидит и смотрит в пол. Они говорят, шок от битвы повредил твой разум.
– Может, они правы. Я об этом как-то не подумал.
– А что такое безумие? – спросила она, подтянув одно колено к груди. Похожая на облачко юбка колыхалась вокруг ее голеней и растворялась, словно туман.
– Это когда у человека неправильные мысли, – объяснил Каладин, радуясь возможности отвлечься.
– По-моему, у людей всегда неправильные мысли.
– Безумие – это когда все хуже, чем обычно, – проговорил молодой мостовик с улыбкой. – Вообще-то, все зависит от того, кто тебя окружает. Как сильно ты на них не похож. Тот, чьи отличия слишком заметны, безумен… Ну, как-то так.
– Значит, вы это решаете… голосованием? – Она скорчила рожицу.
– Не в прямом смысле. Но идея верная.
Некоторое время она молча размышляла, а потом наконец спросила:
– Каладин, почему люди лгут? Я понимаю, что такое ложь, но не знаю, зачем она нужна людям.
– Причин множество. – Каладин свободной рукой вытер пот со лба, а потом схватился за брус, чтобы тот не упал.
– Безумие в их числе?
– Сомневаюсь. Все лгут.
– Может, вы все чуть-чуть безумны.
Он тихонько рассмеялся:
– Да, возможно.
– Но если все лгут, – сказала она, упираясь подбородком в колено, – тогда тот, кто говорит правду, прослывет безумцем, так? Я правильно поняла то, что ты сказал раньше?
– Получается, да. Но я не думаю, что существует человек, который всегда говорит правду.
– Далинар.
– Кто?
– Дядя короля, – пояснила Сил. – Все твердят, что он никогда не врет. Даже твои мостовики время от времени говорят о нем.
Точно. Черный Шип. Каладин слышал про него, когда был еще мальчишкой.
– Он светлоглазый. Значит, лжет.
– Но…
– Сил, они все одинаковые. Чем благороднее на вид, тем порочнее внутри. Это все лишь театр.
