ты решил найти в моем кабинете? – отозвался Чахадзе. – Если бы ты работал аккуратно, то не оставил бы следов.
– Приоткрытая дверь шкафа, – вспомнил Лев Иванович. – Там петли косые, иначе бы все работало. Так что ты сделал с документами?
– Уничтожил.
– И даже выкуп за них не попросил?
– Что… что за бред ты несешь?
– Что ты собирался делать с украденными документами? Зачем они тебе? Если ты даже дочь подключил, то они бесценны. А как иначе?
Чахадзе, забыв про окно, медленным шагом двинулся в сторону Гурова. Приблизился, остановился и навис над ним темной массой. Запах гари стал сильнее.
– Ты действительно уничтожил документы, – сказал Гуров. – Сжег, чтобы следов не осталось. А я тебе скажу, зачем ты это сделал. В них компромат невероятной силы на тебя и тех, кто до сих пор с тобой. Тебя пронесло, вашу банду накрыли в тот момент, когда ты был в отлучке, и я не знаю, как тебе удалось остаться невидимкой. Как тебя не вычислили, ведь тебе пришлось давать показания. Как тебе удалось выкрутиться, пес ты паршивый?
Чахадзе присел на корточки напротив Гурова и осветил его лицо зажигалкой. Правда, долго любоваться не стал, и Лев Иванович знал почему. Все просто: вспышка света в заброшенном доме могла бы привлечь чье-то внимание.
Чахадзе сел на ступеньку. Так он мог следить и за домом, и за окном.
– Ну? Я ведь прав? – подстегнул его Гуров. – Излей душу. С дочкой так не поговоришь, а меня ты все равно в живых не оставишь. Правда, не понимаю, почему я еще жив. Ждешь кого-то, что ли?
– Жаль тебя, – устало произнес Чахадзе. – Сообразительный, мудрый. И чувствуешь тонко. Мы могли бы сработаться.
– Может, и могли бы, – согласился Гуров. – Но вышло так, что в нужное время не встретились.
– Ничего страшного. Другие нашлись.
– Как интересно, – протянул Гуров. – И кто же?
– Оставлю контакты при себе, – похлопал себя по карману Чахадзе. – Скажу одно: у меня много хороших знакомых, а я умею быть благодарным.
– Преподносишь им фирменные коробки с дефицитными продуктами?
– А чем не замена бесполезному «спасибо»? – удивился Чахадзе. – Витамины всем нужны. Но ты не делай из меня идиота. Все мои дела останутся моими, делиться ими с тобой не собираюсь.
– Кто убил Светлану? – в лоб спросил Гуров.
– Светлана сама себя убила, – жестко ответил Чахадзе. – Всеми силами пытался ее вытащить. Всерьез к ней относился. Настолько увлекся ею, что не заметил, как жена стала чахнуть. Все внимание было обращено только на Светлану. И что взамен? Бутылка, знакомые из числа вольнодумствующих маргиналов и постоянные просьбы подкинуть денег. Еще и угрожала, что настучит на меня в полицию.
– А она знала?
– Не только знала – Светлана была моим курьером.
– Ну ты и развернулся!
– Сумел устроиться в окружении надежных людей. Ты не подменяй понятия, – расставил точки над i директор рынка.
– А когда вдруг Светлана стала ненадежной?
– Когда собралась идти в полицию.
– И ты решил ее остановить?
– Когда тебя бьет любимая женщина, ты перестаешь быть мужчиной, – заявил Чахадзе. – Она ударила – я сорвался. Думал, сейчас встанет, а она так и осталась лежать на земле.
«Как все, оказывается, просто, – с сожалением подумал Гуров. – Бытовуха. Эмоции. А я не там искал».
– А Дубко здесь при чем?
– О, Дубко чуть жизнь мне не испортил. Сначала в девяносто шестом, а потом через двадцать с лишним лет. Представь на секунду, что ты встретил человека, который одним словом может сломать тебе жизнь. Просто я решил выстрелить первым. Тогда, в девяностые, он уже получил предупреждение. Вот люди, а? Ну говорят же, просят не вмешиваться. Сил бы у него все равно не хватило со мной справиться, да и кем он себя возомнил? Пришлось надавить, после чего, наконец, он сдался. Это после я узнал, что буду работать на его территории, но он уже не лез в мои дела. А потом я столкнулся с ним лицом к лицу на рынке. Думаю, он меня узнал. Но у меня планы, я о них уже рассказывал, а он мог в них вмешаться, и тогда я мог бы забыть о политической карьере. Это для меня очень важный момент, пойми.
– Тогда ты поднимешься так высоко, что приобретаешь солидную клиентуру, – понял Гуров. – А ей будут нужны твои услуги. Наркота, например. Ну кто заподозрит серьезного человека в торговле наркотиками? Да никому и в голову не придет. Ты же заведуешь картошкой и валенками – какие наркотики?
Гуров ерничал, наслаждаясь реакцией Чахадзе. Тот ничего не говорил, но и в полумраке легко было увидеть его, сгорбившегося на бетонной ступени.
– А еще красивые девчонки, которых поставлял твой бывший зять, правда? Ты любой мусор собираешь, Роберт Георгиевич. Мы их нашли. Но ты, наверное, об этом уже знаешь. Меньшовы и Лысенко признались во всем. Чего молчишь? Не думал услышать такое?
– Не может быть, – твердо заявил Чахадзе. – Никто и никогда не назвал бы моего имени.
– Они и не назвали. – Гурова вдруг разобрал смех. – Ты сам его только что назвал. А Лысенко молчит, не колется.
– Никто не назовет моего имени, – угрожающе произнес Чахадзе. – Я своих людей знаю. Каждый, кто попался, получил по минимуму. Я заплатил всем, кому было нужно: прокурору, адвокату, судье. Все взяли, никто не отказался. Своих не бросаю, поэтому почти все мои люди до сих пор со мной.
– Так вот почему все фигуранты того дела получили малые сроки либо вообще условку… Ты всех, кого было надо, купил… Слушай, но ведь пришлось отдать огромные суммы. Откуда у тебя такие деньги?
– У меня их много. Одолжил бы, но зачем они тебе? – с насмешкой поинтересовался Чахадзе.
– Значит, ты решил, что подполковник Дубко спит и видит, как защелкивает на твоих запястьях наручники? – спросил Гуров. – Твою мать, да ведь он вообще о тебе не думал. О тебе не сказал ни слова, а ведь я лично с ним говорил после его ареста.
– Ты и впрямь настолько туп? – поразился Чахадзе. – Да не верю я в эти сказки. Дубко мне мешал уже только тем, что возглавлял отделение полиции неподалеку от рынка. Он был для меня опасен! Он мог в любой момент вмешаться в мои планы!
– И Светлану убрал, и от Дубко избавился, – резюмировал Гуров. – Ух, как удобно! Да тебе повезло, «рыночный». Наверное, не знал, куда деть труп Кольцовой, а тут – опаньки! – самый лютый враг в павильончик заходит. Кто из вас подбросил тело женщины в примерочную: ты или Тимур, который тебе в рот смотрит? Ну ты и падла, Роберт Георгиевич.
