сих пор с помощью новых способностей. Ее мысленное восприятие сосредоточилось на автомате, скользнуло по его тонкой, но мощной мускулатуре. Четкие физические черты размылись, уступив место мысленному образу – более расплывчатому и, однако, не менее ясному: мириады светящихся точек, скопившихся в невралгических узлах тела, таких, как суставы или лицо, и не таких многочисленных в других местах – все вместе они накладывались на силуэт гиганта. Тело этого странного, наполовину механического создания населяли полуавтономные ноэмы. Она слышала и тонкие голоса каждой крохотной искорки Нооса [73], и гармоничный хор, в который они складывались. Составная, множественная жизнь, в постоянном движении и при этом координированная – тогда как вычислительный ум автомата не осознавал ее ежемоментно: терморегуляция, устранение поломок, передача энергии и циркуляция жизненно важных жидкостей… Синтетическое тело, в которое она вслушивалась, мало отличалось от тела животного – только в органах животного она не обнаружила бы вычислительной деятельности.
Он подошел еще ближе.
– Не приближайтесь.
– А если приближусь? Что вы мне сделаете?
– Я вас предупреждала…
– В любом случае пора преподать вам урок. Все это – ваша вина. Мы могли бы оставаться на Кси Боотис еще двести или триста лет и спокойно готовиться к выходу в большой мир. А вместо этого…
Слишком поздно было пытаться его урезонить. Все тело автомата охватило напряжение; он приготовился ударить. Плавтина вошла в контакт с маленьким скоплением программных созданий, населяющих правую ногу ее противника. Связки, сделанные из искусственной плоти, были крепче, чем у любого живого существа, как и кости из надежного и легкого титанового сплава. Децентрализованные и сверхбыстрые процессы координации заменяли нервы. Но наверняка у него было… Она прикоснулась к этой сложности, к этой ювелирной работе, и нащупала его. Запрятанная в самой глубине, не толще волоса, оптоволоконная сеть связывала мозг автомата с его членами. Из-за квантового кода взломать его было невозможно, но Плавтине и не нужно было проникать так далеко.
Он сделал еще шаг к ней и угрожающе замахнулся здоровой рукой.
– Я вас предупреждала, – повторила она с улыбкой.
Ласковой мыслью она обратилась к гомункулам, населяющим ногу ее противника, и подсказала им, что, возможно, они сейчас ошиблись с интерпретацией. Секунда замешательства и… Колено автомата заклинило. Плавтина бросилась в сторону, чтобы он ее не задел, и автомат рухнул в пыль рядом с ней.
Людопсы, которые наблюдали за зрелищем, взвыли от радости и стали выкрикивать непристойности в адрес автомата. Плавтина из осторожности отступила еще на шаг. Но ее противник уже был повержен. Она чувствовала это по отсутствию напряжения в его мощных мышцах. Весь в пыли, он оперся на ладони и попытался приподняться. Плавтина протянула руку, и автомат ее охотно принял, вставая на ноги, хотя весил он в несколько раз больше молодой женщины, и потому никакого толку от ее помощи не было.
– А у вас, моя госпожа, есть скрытые таланты…
– И поверьте, вы еще ничего не видели. И все же будьте любезны представиться, поскольку вы, кажется, знаете меня, а вот я вас – нет.
– Я Аттик, заместитель Отона, – сказал он сухо и чопорно. — На «Транзитории» я занимаю пост, если можно так выразиться, офицера разведки.
Отвернувшись от Аттика, Плавтина повернулась к толпе людопсов. Ощутила на себе взгляды нескольких сотен пар глаз.
– Все, достаточно. Вам здесь нечего делать.
Рослый пес протолкался из передних рядов и направился к ней. Его морду пересекал жуткий шрам, и Плавтина догадалась, что это один из воинов Эврибиада.
– Благородная госпожа, мы благодарим вас за то, что вы защитили нашего кибернета, но…
– Никаких «но». Вашему командиру не грозит никакая опасность, а если бы и грозила, я защитила бы его куда надежнее, чем вы все вместе взятые. А теперь возвращайтесь к вашим рыбацким сетям!
Они поколебались с минуту, а потом деревенские жители стали постепенно расходиться. Некоторые самцы задержались чуть подольше – наверняка воины, – но под ее настойчивым взглядом и они в конце концов ушли.
Аттик за все это время не пошевелился, так и стоял за спиной Плавтины. Ему хватило ума промолчать, чтобы не вызвать гнев людопсов. И, несмотря на рану, к нему вернулось кое-какое самообладание.
– Что ж… Вы одолели наших свирепых воинов.
– Я видела войска и повнушительнее.
– Не стоит заблуждаться. Они – копье Отона, и могут быть весьма жестокими. Сейчас они, без сомнения, единственный настоящий боевой отряд во всей эпантропической сфере.
– Это я уже поняла. Может быть, расскажете что-нибудь, чего я не знаю?
Он помрачнел. Но прежде, чем он успел ответить, к ним присоединились Фемистокл, Фотида и Эврибиад, который пришел в себя, когда его освободили от тяжелой кирасы. Он выглядел совсем истерзанным и опирался на Фотиду.
– Ну прекрасно! – воскликнул Аттик свистящим голосом. – Теперь все биологические идиоты в сборе. Может быть, его сиятельство собачий капитан соизволит мне объяснить, что его толкнуло на это смехотворное покушение?
Вместо ответа Эврибиад метнул ледяной взгляд на Фемистокла, который ответил ему тем же. И однако Плавтина поняла, что старик дрожит. Фотида, казалось, тоже разволновалась, хотя и не похоже было, будто она что-то в этом понимает.
– Я думаю, – сказал Фемистокл, – что Эврибиад пришел за мной.
Фотида отстранилась от супруга, который скривился, когда весь вес перенесся на его собственные ноги. На лице ее читалось непонимание.
– Эврибиад, что все это означает?
– Ваш дядя, Фотида, все понял правильно, – ответил он глухо.
– Чудовище! – заскулила она. – За что?
Старик повернулся к племяннице. Его тело вдруг показалось ему слишком тяжелым, чтобы сила воли продолжала удерживать его на ногах. Будто бы бремя лет вдруг опустилось на него, подобно ястребу, и лишило всякого благородства его осанку, оставив лишь согбенные плечи, как у старика, шагающего к своему концу и сохранившего лишь сожаления.
– Эврибиад хотел наказать меня за чудовищное решение, о котором я ежечасно жалею.
– Я начинаю понимать, – воскликнул Аттик, обращаясь к Эврибиаду.
Потом он повернулся к Фотиде:
– Речь опять о той деревне бунтовщиков.
Кибернет ничего не ответил, однако выражение его лица было красноречивым. Фотида смотрела поочередно то на супруга, то на дядю. Тяжело, подумала Плавтина, осознать, что порядок вещей искажен гораздо сильнее, чем ты себе представляешь.
– Вы не должны злиться на него за это, – сказал Аттик. – Он действовал единственно в интересах вашей расы.
– Я должен был смыть это пятно много лет назад, – пробормотал Эврибиад, – а потом тем же мечом пронзить и свою преступную грудь.
– Вы не понимаете, жалкая безмозглая кучка мускулов. Ваше глупое упрямство…
– Я полагал, – сухо оборвал его капитан, – что если я
