осторожно. Потом сэр Льюис Райкрофт был убит на войне.
— Ну а дальше что? — нетерпеливо спросила сестра Хопкинс.
— Я полагаю, — продолжил Пуаро, — что уже после его смерти на свет появился ребенок и что этим ребенком была Мэри Джерард.
— Похоже, вы уже прекрасно обо всем осведомлены! — буркнула сестра Хопкинс.
— Я только предполагаю. Но, возможно, у вас имеются какие-то сведения, подтверждающие мои догадки.
Сестра Хопкинс в ответ только молча нахмурилась, потом вдруг вскочила и кинулась к комоду. Достав из ящика конверт, она протянула его Пуаро.
— Сначала я расскажу вам, как это письмо попало ко мне. Впрочем, кое-какие подозрения у меня были и раньше. Я же видела, какими глазами миссис Уэлман смотрела на девушку, ну и, потом, еще наслушаешься всяких сплетен… Да и старый Джерард сам сказал мне — когда заболел, — что Мэри не его дочь. Ну вот, когда я после смерти Мэри убиралась в сторожке, то в ящике комода, среди вещей старика, наткнулась на письмо. Вы видите, что написано на конверте?
Пуаро прочитал надпись, сделанную выцветшими чернилами:
«Для Мэри — переслать ей после моей смерти».
— Это написано давно? — спросил Пуаро.
— Письмо писал не старый Джерард, — пояснила Хопкинс. — Оно написано матерью Мэри, которая умерла четырнадцать лет назад. Написано для дочки, но старик засунул его в ящик со своими вещами. Мэри это письмо так и не увидела, и слава богу! Девушка она была гордая, и, по крайней мере, ей не пришлось ничего стыдиться. — Она немного помедлила, словно не решалась говорить дальше, но затем все-таки продолжила свой рассказ: — Оно было заклеено, но… но я вскрыла его и тут же прочитала, хотя, наверное, этого делать не следовало. Но Мэри была мертва, а я примерно догадывалась о том, что было в письме… ну и все-таки прочла — оно же теперь было вроде как ничье. А порвать его мне было как-то неловко — какое я имею право. Да что я все говорю и говорю, лучше прочтите сами.
Пуаро вынул из конверта листок бумаги, исписанный мелкими угловатыми буквами:
«Мной здесь изложена вся правда на тот случай, если она когда-нибудь понадобится. Я служила горничной у миссис Уэлман в Хантербери, и она была ко мне очень добра. Я попала в беду, но она меня не выгнала и снова взяла на службу, когда все миновало, но ребенок умер. Моя госпожа и сэр Льюис Райкрофт любили друг друга, но они не могли пожениться, потому что он уже был женат и его жена находилась в сумасшедшем доме, бедная леди. Он был настоящий джентльмен и очень любил миссис Уэлман. Его убили. А вскорости после того госпожа сказала, что ждет ребенка. Потом она уехала в Шотландию и взяла меня с собой. Девочка родилась там, в Ардлокри. Боб Джерард, который бросил меня, когда я попала в беду, снова начал мне писать. Мы договорились, что поженимся, будем жить в сторожке и он будет считать дочь своей. Если мы будем жить в усадьбе, то никому не будет казаться странным, что миссис Уэлман проявляет к девочке интерес, помогает ей получить образование и заботится о ее будущем. Она считала, что будет лучше, если Мэри никогда не узнает правды. Миссис Уэлман дала нам значительную сумму денег; но я бы помогла ей и без этого. С Бобом мы живем дружно, но он так и не полюбил Мэри. Я за всю жизнь никому и словом не обмолвилась про то, как оно все было на самом деле. Однако на тот случай, если я умру, пишу истинную правду, чтобы снять с души грех.
Элиза Джерард
(урожденная Элиза Райли)».
Эркюль Пуаро глубоко вздохнул и сложил письмо.
— Что вы собираетесь делать с этим? — встревоженно спросила Хопкинс. — Теперь никого из них не осталось в живых. Стоит ли ворошить прошлое? Миссис Уэлман все очень уважали, никогда не слышали о ней ни одного дурного слова. Вытаскивать на свет божий эту старую историю — просто жестоко! И в отношении Мэри — тоже. Она была славной девушкой. Зачем кому-то знать, что она была незаконнорожденной. Пусть мертвые спокойно спят в своих могилах — вот что я скажу!
— Нужно подумать и о живых, — заметил Пуаро.
— Но это же не имеет никакого отношения к убийству, — возразила сестра Хопкинс.
— Я в этом совсем не уверен, — с сумрачным видом сказал Пуаро и направился к двери.
Когда он ушел, сестра Хопкинс долго смотрела ему вслед, открыв от изумления рот.
Пройдя некоторое расстояние, Пуаро вдруг услышал за спиной чьи-то нерешительные шаги. Обернувшись, он увидел Хорлика, юного садовника из Хантербери. Тот смущенно теребил в руках свою кепку.
— Простите, сэр. Не могу ли я с вами поговорить? — Голос Хорлика от волнения срывался.
— Разумеется. В чем дело?
Парень еще яростнее стал мять кепку.
Отведя глаза в сторону, он смущенно выдавил:
— Я насчет той машины.
— Машины, которая в то утро стояла у задних ворот?
— Да, сэр. Доктор Лорд сказал сегодня, что это была не его машина, — но это была точно его машина, сэр.
— Вы уверены?
— Да, сэр. Я по номеру ее узнал — эм, эс, эс, два, ноль, два, два. Одни двойки. Этот номер вся деревня знает. Мы даже прозвали его машину «мисс Два-два»!
В глазах Пуаро мелькнула лукавая усмешка.
— Но доктор Лорд утверждает, что в то утро находился в Уитенбери.
— Да, сэр, — с несчастным видом сказал Хорлик. — Я слышал, как он это говорил. Но машина-то была его, сэр… Могу поклясться!
— Благодарю вас, Хорлик, — мягко проговорил Пуаро, — возможно, вам еще придется это сделать…
Часть третья
Глава 1
1
Было ли в зале суда слишком жарко? Или слишком холодно? Этого Элинор Карлайл понять не могла. Ее то бросало в жар, то начинал бить озноб.
Она не слышала окончания речи обвинителя, целиком погрузившись в прошлое… перед ней вновь неспешной чередой проплыли все события, начиная с того дня, когда пришло то проклятое письмо, и до того момента, когда гладко выбритый полицейский офицер, отвратительно четко выговаривая каждое слово, произнес:
«Вы Элинор Кэтрин Карлайл? У меня имеется ордер на ваш арест по обвинению в убийстве Мэри Джерард посредством отравления, совершенном двадцать седьмого июля сего года. Обязан вас предупредить: все сказанное вами будет зафиксировано в протоколе и может быть использовано в качестве доказательства во время судебного разбирательства».
Как пугающе быстро он
