— Сколько в вас весу? — спросил неожиданно.
— Чего?
Но ответ, как видно, не интересовал майора.
— Пара ящиков снарядов, — сказал он, оглядев, корреспондента с головы до ног. — Севастополю боеприпасы нужны, а не корреспонденты.
— Вы недооцениваете, — обиделся Колодан.
— Да? — Казалось, майора искренне заинтересовало возражение. — Впрочем, может, вы правы. Слишком много безымянных героев, слишком много. А ведь потомки будут судить о наших делах но вашим рассказам. Даже не по нашим делам, а по вашим рассказам…
— Однако, товарищ майор…
— Ладно, извините. Все равно машины пока нет. А сидеть и молчать — уснешь, того гляди.
Насторожившийся было, он вдруг проникся к майору симпатией. Словно открылась перед ним дверь и дохнуло оттуда неведомым и волнующим, что сам для себя Колодан называл «ароматом предчувствия», без которого, он знал, не получался никакой материал. И с новой уверенностью подумал он, что найдет здесь, на истерзанной земле Севастополя, нечто особенное. И первую фразу этого «особенного» он уже уловил в сердитых словах: «Слишком много безымянных героев».
— А что вас интересует в Севастополе? Если не секрет, конечно.
— Да нет, какой секрет. Ну, сначала хотелось бы встретиться с командармом Петровым…
— Вот что я вам скажу. — Майор решительно потер подбородок «Не надо встречаться с Петровым. Он, конечно, человек интеллигентный, не откажет…
— Ну, знаете!…
— Знаю, потому и говорю. Спросите, когда Петров спит? Не надо его беспокоить. К тому же писать вы будете, как я понимаю, о рядовых героях, тех самых, на ком, главным образом, и стоит Севастополь. Их вы найдете в окопах. А разобраться, где кто, лучше всего помогут, пожалуй, наши газетчики. Да, да, в Севастополе много своих, так сказать, представителей печати: у нас три газеты выходят, не считая дивизионок.
«И чего все норовят учить? — думал Колодан, слушая наставления майора. — Никому не приходит в голову учить летчика летать, артиллериста стрелять. А в нашем деле… Чуть научился водить пером по бумаге, — уже писатель». Но работа в военной газете научила его сдержанности. К тому же мысль, подкинутая майором, была не так уж и плоха: по собственному опыту знал, что газетчики сведущи куда больше, чем штабники да политработники. Последние озабочены практическим обеспечением предстоящих операций, а не выуживанием пропагандистских «изюминок» из прошедшего.
— Но в штаб-то я обязан явиться в первую очередь.
— Считайте, что явились. Затем и сижу тут, чтобы встречать таких, как вы.
Майор вез его по тряским и жестким, закутанным в утреннюю дымку дорогам, мимо разметанных взрывами домиков и все говорил, что в Севастополе не как на других фронтах — тыла нет. Здесь никого не водят за руку и каждый прибывающий больше действует сам. В конце концов Колодану подумалось, что майор попросту торопится от него побыстрей отделаться, и решил, как только получит пропуск, идти в редакцию «Красного Черноморца» пешком.
Был тихий теплый день, после северных морозов показавшийся Колодану просто жарким. Хотелось походить нараспашку, но он позволил себе только расстегнуть воротник. Но и это пустяковое нарушение формы одежды привлекло внимание патрулей? Подошел молодой флотский лейтенант в сопровождении двух пехотинцев, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками, стал проверять документы.
— Первый день в Севастополе? — спросил, покосившись на расстегнутый ворот;
— Так точно! — послушно ответил Колодан, хотя сам был в звании лейтенанта. Ему подумалось, что будет очень смешно, если в первый же день попадет в комендатуру. — Вы, товарищ лейтенант, можно сказать, первый севастополец, с кем я разговариваю, как корреспондент, поэтому прошу пару слов для газеты.
Он рассчитал точно. Лейтенант смутился, но тут же посуровел вновь.
— Напишите, что Севастополь стоит и будет стоять. И вдруг насторожился, поднял глаза.
— Налет! — сказал он.
Колодан поглядел вверх. Небо было синим и чистым, только посередине прозрачной серой полосой тянулся дым от какого-то дальнего пожара.
— Что же воздушную тревогу не объявляют?
— Ее еще полгода назад объявили. Как объявили, так и не отменяли.
Два наших истребителя пронеслись низко над домами, оглушив гулом. И тут же где-то неподалеку ахнул взрыв.
— Начинается, — спокойно сказал лейтенант.
— Что начинается?
— Артобстрел. Бьют, как попало, гады. А тут же город, куда ни кинь, все — в цель… Ну, удачи вам, — сказал он, щегольски, с каким-то особым шиком щелкнув ногтем по козырьку фуражки. — А материала вам тут хватит. О Севастополе сто лет пиши, всего не опишешь.
Патрульные ушли неспешно, словно и не было никакого артобстрела. Колодан поискал глазами надпись «Бомбоубежище» и, не найдя ее, тоже пошел по улице. Взрывы ухали в безопасном удалении, и скоро он успокоился. Дойдя до угла, увидел полуторку, приткнувшуюся к деревьям. Шофер копался в моторе, возле него стояли боец с перевязанной рукой и девушка с санитарной сумкой.
— Что там? — спрашивала девушка, заглядывая через плечо шофера.
— Старушка свое отходила еще до войны, — не оборачиваясь, буркнул шофер.
— Чего же делать?
— А чего хошь. Может, еще уговорю, доковыляет до госпиталя.
— Уговори, пожалуйста. Там же раненые ждут…
Колодан остановился рядом, прислушиваясь к разговору.
— Кто такой? — сердито спросил боец.
— Лейтенант, разве не видишь? А вообще-то корреспондент, из Москвы.
— Из Москвы? Из газеты? — обрадовалась девушка, и вдруг схватила его за рукав шинели, потащила к дому, где черной дырой зияло безрамное окно и был широкий подоконник.
— Как хорошо-то! А я нашим говорю: напишите про Машу, напишите про Машу. А они: про всех писать, газет не хватит.
— Про какую Машу? — спросил он.
— Про Лесовую. — Девушка вроде бы даже удивилась такой его неосведомленности. — Она знаете что сделала?!. Раненых спасла.
— На то и санитарка, чтобы раненых спасать.
— Вот и вы тоже…
— Я напишу, — пообещал Колодан. — Все разузнаю и напишу.
Шофер загремел заводной ручкой, и все разом повернулись к нему.
— А ну надави! — крикнул шофер, ни к кому не обращаясь, и принялся ожесточенно крутить ручку.
Боец с видимой радостью взобрался в кабину, санитарка полезла в кузов.
— Не забудьте про Машу Лесовую! — крикнула сверху.
Улица опустела. Пахло гарью и дымом. Вдали, перелезая через кучу щебня, сметенную к тротуару, спешили куда-то ребятишки — мальчик и девочка.
Со стороны Херсонеса донеслись глухие залпы береговой батареи. Когда разбуженное ими эхо перестало метаться над городом, наступила тишина. Взрывов немецких артиллерийских снарядов больше не было. Вскоре высоко в небе послышался задыхающийся стон чужих самолетов, и оттуда, со стороны Херсонеса, донесся надсадный вой моторов, какой бывает при перегрузках воздушных боев, и частые беспорядочные взрывы бомб.
В конце улицы внимание Колодана привлекло невиданное зрелище: большое дерево, растущее на крыше дома. Подойдя ближе, он понял, что дерево это попало на крышу совсем недавно, может быть, только вчера было заброшено мощным взрывом: с корней еще не осыпалась земля. От глубокой воронки, опустошившей другую сторону улицы, пахло сыростью и гарью. Там ходила скорбная женщина, одетая по-зимнему — в платке и длинном пальто с меховым воротником, — что-то искала среди развалин. Колодан хотел подойти к ней и порасспросить, но передумал: что может сказать она, убитая горем? Горем теперь кого удивишь? Не за тем он ехал в Севастополь, чтобы найти еще одну несчастную судьбу, добавить ее к морю бедствий, затопившему страну. Он прибыл сюда за уроками стойкости и мужества, за тем, что может воодушевить людей, поддержать их уверенность в победе. Он усмехнулся такому парадоксу: искать уверенность в осажденном городе, оставшемся в глубоком вражеском тылу, подвергающемся постоянным бомбежкам и обстрелам, испытывающем ни с чем не сравнимые бедствия? И все же верилось: именно здесь найдет он особенно яркие примеры верности Родине, на которые будут равняться вся Красная Армия, весь советский народ.
Пройдя через прозрачный, прореженный взрывами Приморский бульвар, Колодан остановился у моря, полюбовался на знаменитый памятник затопленным кораблям с бронзовым орлом на вершине белой колонны, поднимавшейся из воды. Постоял он и возле иссеченных осколками колонн Графской пристани. За бухтой на Северной стороне что-то сильно горело, дым полосой тянулся по небу.
Редакцию «Красного Черноморца» он разыскал в доме, стоявшем над обрывом Южной бухты. В небольшом кабинете с окном, наполовину забитым досками, его встретил аккуратный и торопливый от повседневной спешки морской лейтенант, остававшийся один на всю редакцию, поскольку сотрудники газеты были на фронте.
