сидел на полу меж столами и прокручивал в голове наш последний диалог. Мы тогда наговорили друг другу много всяких гадостей, слишком много. И поссорились мы из-за её парня, из-за молодого человека Гаечки. Я отказывался его принять. Понимаете, я не был готов отдать свою дочку человеку, у которого разума совсем не накопилось. Катя… – Иван Васильевич серьёзно посмотрел на неё, уже не пытаясь скрыть слёзы. Он плакал, но при этом его голубые глаза не затуманивались, а оставались сфокусированными.
Именно в этот момент Катя перестала обращать внимание на собственные слёзы. В груди разлилось тёплое предвкушение того, ради чего и затевался этот разговор. Никогда в жизни её не охватывали такие странные чувства. Такие волшебные, загадочные чувства…
– Я очнулся, когда увидел вас с Женей. И сразу вспомнил дочку. Вы очень похожи на мою дочку, Катя. И внешне, и внутренне – я вижу это в вас. А Женя напомнил мне того парня, которого я так и не осмелился принять в семью. Вы оба так красиво смотрелись, когда к вам приближался этот гадёныш Алексей: ваш мужчина прижимал вас к себе и заслонял собой, а вы обняли его в ответ, и ваш дерзкий взгляд…совсем как у Гаечки. Я сразу увидел вокруг вас крепкую ауру, ауру любви, хоть у вас такая разница в возрасте. Вы созданы друг для друга. Судьба свела вас в самый важный для каждого из вас момент. Свела для того, чтобы вы помогали друг другу.
Руки Кати вновь задрожали. Она сцепила пальцы в замок и всеми силами старалась не замечать ту жгучую жидкость, что разливалась из груди по всему телу. Что-то тёплое, неприятное и приятное одновременно, напоминающее о том утре в номере гостиницы, когда всё вокруг сияло и казалось таким дружелюбным. Женя… Как хочется почувствовать его ладонь на своей талии.
– Вы поссорились с ним, причём сильно. Об этом не сказал только ленивый. Когда влюблённые резко перестают общаться друг с другом, это сразу становится видно. Я слышал, многие девчонки рады тому, что вы наконец отпали с радара Жени, но судя по рассказам, он никого из женщин и близко к себе не подпустил.
– Вы собираете сплетни?
– Нет. – Иван Васильевич ответил честно – об этом говорили его глаза. – Я просто вижу вас, Катя, и видел пару раз Женю. Мне больно смотреть на вас порознь. Так не должно быть. Без вас мир точно разрушится, и я не преувеличиваю. Он уже трещит по швам, а у вас есть иголка с нитками. Вот только иголка у вас, а нитки у вашего мужчины.
Краем глаза Катя заметила какое-то движение. Она повернула голову и увидела, что меж рядами пустых столов (надо же, все уже поели) к ней бежал маленький мальчик да с такой скоростью, что его длинные кучерявые волосы не успевали даже прикоснуться к плечам. Застёжки на его красной курточке мелодично звенели, пока по этой части столовой проносился беззаботный детский смех. И почему-то Катя улыбнулась. Услышала детский смех и улыбнулась, не зная причины веселья. Ребёнок радовался, и, наверное, именно поэтому внутри стало ещё теплее, ведь как сладко смеются дети! Смеются искренне, от всей души, от всей незапачканной жизнью души.
Наконец мальчик подбежал к столу, и только когда его дыхание обдало Катю жаром, она заметила, что глаза над красивыми пухленькими губами голубые. Ярко-голубые как ясное небо в солнечный день где-нибудь у моря. Такие яркие и голубые, какие бывают у златовласых принцев из девчачьих книжек со сказками. Такие яркие и такие голубые как…у Ивана Васильевича, только совсем молодые и не впадшие.
Мальчик посмотрел на стол, на сидящего рядом старичка и перевёл взгляд на женщину, к которой и нёсся с оглушительным смехом. Вот только сейчас он смотрел серьёзно, без тени улыбки на лице, отчего выглядел ещё забавнее. Катя даже забыла про текущие по щекам слёзы и расхохоталась – не могла не расхохотаться. Она положила ладонь на голову парнишке и спросила:
– Чего тебе, зайчик?
Он ей тут же ответил, будто заранее готовил ответ, дабы не облажаться.
– Я хочу попросить у вас яйцо. Я вижу, вы его не кушаете, а мне мама сказала, что от яиц растут мышцы, ну и я… можно взять ваше яйцо? Я просто хочу быть сильным.
И снова её проняло на улыбку. Лёгкую, но в то же время и тяжёлую улыбку – носик мальчика был очень похож на носик Миши, а их губы являлись точной копией друг друга.
Хватит думать об этом. Ты и так выплакала всё что можно.
– Бери яйцо, конечно. Хочешь, можешь взять ещё и чай, я всё равно его не буду.
– Да не, мне только яичко нужно. – Мальчик чуть наклонился над столом, взял то, зачем пришёл, и вроде бы уже собрался уйти, но остановился. Он замер тогда, когда их с Катей взгляды пересеклись – ясное небо встретилось с серым морем. В этой части столовой царствовала тишина, и поэтому так хорошо было слышно тяжёлое детское дыхание. Красная курточка поднималась и опускалась вместе с хрупкими плечиками мальчика. Его кучерявые волосы ластились по круглому личику, которое было буквально пропитано серьёзностью и…
…искренним недоумением.
– Тётенька, а почему вы плачете? Вы же такая красивая!
Катя рассмеялась, и смех напомнил ей, что такое удовольствие. Она потрепала мальчишку по голове, украдкой взглянула на Ивана Васильевича (от его доброй улыбки на душе стало ещё теплее) и сказала:
– Спасибо, красавчик, ты тоже ничего. – Мальчик тут же улыбнулся, и от одного этого жеста он стал ещё милее. – Я плачу, потому что устала, вот почему. Просто взрослые иногда тоже делают ошибки, понимаешь? А потом осознают, что они сделали ошибку, и плачут.
– Моя мама говорила, что ошибки нужно исправлять или так и останешься двоечником.
Иван Васильевич молчал. Лишь сердце, больно бьющее по рёбрам, разбавляло тишину.
– Что ещё говорила твоя мама?
– Что человеку нужен человек. Ну, она сказала это перед той ночью… – Голубые глаза слегка заблестели. Катя увидела, как чуть затряслась нижняя губа мальчика. – Она это сказала не мне, а папе, по телефону. Они сильно поссорились, и она решила попросить прощения. Мама говорила, говорила, я уже не помню про что. Но я помню, как она сказала, что женщине нужен мужчина, а мужчине – женщина, и вообще человеку нужен человек, вроде так. Она плакала, как и вы сейчас. Плакала из-за любви. Я не знаю, как можно плакать из-за любви, но мама могла. Она сказала мне, что если человек хочет, то он делает. Наверное, это было про папу, но я так и не понял. В общем, я запомнил фразу: «Кто теперь
