самые напряжённые моменты между нами он контролировал себя. В аптеке, например, он мне больно сжал запястье, но я чувствовала, что он не хочет этого делать. Женя всегда…
– Катя? Вы здесь?
Она непонимающе посмотрела на Ивана Васильевича и только через несколько секунд поняла (иногда и мне хотелось тебя убить), что его рука всё ещё протянута к ней, держа качающийся медальон. Кате потребовалось время, чтобы прийти в себя. Мысли и образы мелькали в голове с сумасшедшей скоростью, так что единственным способом отвлечься от них оставалось перенести внимание на что-то другое.
Например, на загадочный медальон, покрытый цветом Катиных глаз.
– Я делал его чуть меньше месяца, но успел вложить всю свою душу. Каждый вечер, когда я принимался за работу, я видел вас с Женей. Вы не похожи на другие пары, вашей любви не найти подобной. Ваша история… я уверен, она станет великой, я это чувствую. Две таких разных судьбы просто так не сплетаются.
Он взял медальон в другую ладонь – с большой аккуратностью, будто обращался с дочерью. Пальцы прошлись по рельефному рисунку, а глаза не могли оторваться от того, что сделали руки. Казалось, Иван Васильевич полностью ушёл в себя, но после минуты тишины он вновь посмотрел на Катю.
– Я много раз ошибался в жизни, иногда так сильно, что до сих пор корю себя за это. Я ошибался и в людях, и в их поступках, но только не в вас. Я не знаю, что вас ждёт. Я уверен в одном: вы должны держаться вместе, потому что дополняете друг друга, зализываете друг другу раны – это всё я увидел в вашем взгляде, когда вы смотрели на Женю. Мне всё рассказали ваши объятия в центре столовой. Зачастую жесты людей показывают намного больше правды, чем её выдают язык и рот. Катя, я прошу вас, примите от меня этот подарок.
Иван Васильевич протянул ей медальон, но Катя тут же отпрянула назад и сказала:
– Нет, я его не возьму, я не…
– Послушайте, – в голосе милого старичка со снежной бородой появилась твёрдость, – не взяв медальон, вы сильно обидите меня. Я дарю его вам в знак признания моей неправоты перед Гаечкой. Вы на неё очень сильно похожи. Пусть у вас с Женей всё будет хорошо, пусть ваша любовь цветёт, пусть вы не будете скрывать свои чувства друг от друга. Я облажался тогда, не хочу облажаться сейчас. Катенька, – он снял очки, попытавшись вытереть слёзы, и вроде бы у него даже получилось, но из глаз тут же хлынули новые, – позвольте мне заслужить прощение дочери. Возьмите медальон и будьте счастливы.
Он вновь протянул ей медальон, держа его двумя руками, не позволяя цепочке коснуться стола.
Если я коснусь его, он обожжёт меня. Накинется на шею и задушит, потому что почувствует, что я слишком грязна.
Но медальон не обжёг её. Он лишь отдавал теплом, переданным от рук Ивана Васильевича, и, наверное, именно это тепло убедило Катю в безопасности медальона. Она бережно взяла его и поднесла к глазам.
На её ладони, перекрывая линии судьбы, лежала небольшая серебряная луна. Может, она была сделана из металла, но металл бы блестел под светом флуоресцентных ламп, какие установили здесь, в столовой. А луна на ладони Кати не блестела. Казалось, она равнодушна к внешнему свету и не принимает его, будто…она из другого, не из этого мира. Луна светилась сама, но еле заметно, что скорее это чувствовалось сердцем, нежели виделось глазами. Проведя пальцем по поверхности луны, Катя ощутила, как маленькие неровности поздоровались с кожей. Кое-где проглядывали крупные кратеры. Весь мир потерял какое-либо значение, даже одно слово, состоящее из двух простых слогов, не смогло бы сейчас отвлечь Катю – она полностью отделилась от тела и погрузилась в атмосферу луны, согревающей ладонь своим теплом. Душу внутри заполнила та красота, какую можно увидеть в закате на берегу моря. Нечто прекрасное разливалось по венам подобно сладкому вину. И всё из-за этой луны, настоящей луны. В какой-то момент Катя не сомневалась, что теперь на звёздном небе не появится луна, потому что она будет висеть под ключицами волчицы, освещая ей дорогу даже в самые тёмные времена. Наверное, именно так Бог впервые оглядывал луну, только создав её и ещё не зная, сколько прекрасных шедевров создадут творцы, смотря на висящий в небе серебряный диск. И знал ли Бог, создавая луну, что однажды на свет появится девочка, чьи глаза будут точно такого же цвета, что и поверхность спутника Земли – яркого серого, слишком яркого, чтобы его не заметить?
– Откройте её. Луна раскроется перед вами, Катя.
Только сейчас она заметила тонкую, почти невидимую линию, проходящую по поверхности луны. Если бы Иван Васильевич не подсказал, она так бы и осталась незамеченной – настолько искусной была работа.
– Там снизу есть небольшая кнопочка. Надавите на неё, пожалуйста.
Катя так и сделала. Чуть дрожащими пальцами она нащупала маленький выступ прямо под луной и легонечко надавила на него. В медальоне что-то щёлкнуло, и теперь спутник Земли разделился на две части. Смотря на них, Катя невольно вспомнила японский символ инь-ян, хотя единственным, что его объединяло с этим медальоном, был волнообразный разрез посередине ровного круга. Но во всём остальном ни одно творение искусства (Катя была в этом непоколебимо уверена) не сравнится с лежащей на ладонью луне, и вряд ли в ближайшие сто лет появится что-нибудь, способное хоть чуточку приблизиться к этому медальону. Нет, такое не мог сделать человек. Бог – да, дьявол – может быть, но человек – нет. Слишком уж прекрасна луна.
Катя поддела ногтями две половинки и раскрыла их, раздвинув в разные стороны. Перед ней предстало тёмное металлическое полотно, на котором находился рисунок. Сначала глаза увидели лишь непонятные серебряные линии, выходящие друг из друга, но уже через несколько секунд Катя разглядела в этих линиях два силуэта. Один – тот, что был повыше и с широкими плечами – неприступно стоял и будто говорил своей выпяченной грудью, что никто не осмелится приблизиться к нему. Второй силуэт – более тонкий, изысканный, с грациозной женской округлостью – стоял чуть позади первого, но в серебряных линиях чувствовалось, что храбрость присутствует у каждого. Такая разная, но общая на двоих храбрость.
Катя сразу узнала людей в силуэтах: она и Женя. Это было видно в деталях: в её приподнятом подбородке, в его твёрдой стойке, в их общем доверии друг к другу. Тот, кто сделал медальон, наверняка продал дьяволу душу за такой талант.
– Я всего раз видел вас с Женей вместе, но и его мне хватило. Я изобразил тот
