— Прости… я никогда не была такой взвинченной.
— Не извиняйся, — тихо сказал он. — Если ты взвинчена, значит, тебе не хочется спать. А сейчас это как раз то, что нужно…
Они поели, сидя на диване и придвинув кофейный столик. Коннор подцепил на вилку последний кусок филе.
— До чего вкусно. На кухне ты прямо волшебница. Как-нибудь в Вашингтоне я отведу тебя в шикарный ресторан… — Внезапно вспомнив, он остановился. — Я же на следующей неделе должен лететь в Вашингтон. Правда, всего на пару дней.
— На следующей неделе? Когда именно?
— Прикидываю, что вылечу в среду и вернусь к уик-энду.
— А я вместе с отцом лечу в Вашингтон в четверг!
— Ты шутишь?
— Ничего подобного. Нас, ни больше ни меньше, ждет обед с Клинтоном, а папа будет выступать на симпозиуме по генетике. Ты тоже летишь на него?
— Нет, я и не слышал о симпозиуме. Я-то должен нанести визит в патентный офис, ни больше ни меньше. — Он сделал глоток вина. — Ну до чего приятная новость! Ты в первый раз в Вашингтоне?
— Так точно, сэр.
— Декабрь — не лучший месяц. Слишком холодно.
— Знаешь что, я с удовольствием встретилась бы с твоей матерью. — Она радостно посмотрела на него. — У нас получится?
Он кивнул:
— Я тоже хочу, чтобы вы встретились. Мы это организуем.
Монти еще раз наполнила их стаканы и снова посмотрела на него.
— Чем занимался твой отец?
Коннор стряхнул пепел с сигареты.
— Он был государственным служащим.
— В Вашингтоне?
— Ага.
— Вы были близки с ним?
— Нет, он умер, когда мне было восемь лет.
— Какая жалость… он что, болел?
Вместо ответа, Коннор молча затянулся сигаретой. Монти почувствовала, что коснулась больной для него темы, и заговорила о другом.
Этой ночью Коннору снова приснился тот же сон. Птица пикировала с неба длинным крутым зигзагом; она то ли летела, то ли падала свинцовым отвесом, словно тень, которая гонится сама за собой. Потом она врезалась в землю и превратилась в его отца.
Вокруг занялось кольцо огня, заполыхали язычки пламени, словно кто-то полил бензин по кругу. Какой-то голос шепнул ему в ухо: «Они не должны были этого делать. Они же знали, что он не умеет плавать!»
Коннор, проснувшись, рывком сел. В голове у него что-то оглушительно пульсировало, а тело было залито потом.
— Иисусе! — сказал он. — Силы небесные!
Рядом с ним пошевелилась Монти, и он услышал ее голос из темноты:
— В чем дело? Что случилось, Коннор?
— Чарли Роули.
Он включил лампочку на ночном столике, подошел к шкафу, куда повесил пиджак, запустил руку во внутренний карман и вытащил лист бумаги — меморандум от доктора Кроу, извещавший сотрудников о кончине Чарли Роули. Монти привстала, и он показал ей текст.
— Значит, ты его раньше не видела?
— Нет, — сказала она.
— Мы засекли этих подонков! Все эти проклятые несчастные случаи… теперь-то мы поймали за руку этих сволочей! — Он ткнул пальцем в последние строчки первого абзаца и прочел их вслух: «…пропал, предположительно утонув, во время деловой поездки в „Бендикс Хило“ на Гавайях».
Она посмотрела на него:
— Ну и?..
— Я спросил у мистера Уолкера, который принес мне этот текст, что же там на самом деле случилось. Как я рассказывал тебе, он сообщил, что, мол, Роули поспорил — он сделает полуночный заплыв. Через залив и обратно… — Коннор отбросил бумагу, сжал кулаки и свел стиснутые костяшки. — Монти, я только что вспомнил, о чем Роули сообщил в четверг, когда узнал, что отправляется на Гавайи. Я сказал ему, что представляю, как он в уик-энд будет загорать на пляже, попивая «Маргариту» и окунаясь в океан. — Он перевел дыхание. — Чарли ответил, что не будет окунаться ни в какой океан, потому что испытывает водобоязнь, фобию… он жутко боялся воды.
Коннор начал мерить шагами комнату.
— Значит, все, что сообщил Уолкер, — это одна большая проклятая ложь. — Он остановился, горящими глазами посмотрел на Монти и снова сжал кулаки. — Чарли сам мне говорил, что не умеет плавать.
81
Вторник, 29 ноября 1994 года
В калорифер машины что-то попало, и он завывал и дребезжал, раздражая Монти. Ноги в сапожках до щиколоток буквально горели, а щеки мерзли от порывов ветра, задувающего в прорехи виниловой крыши. Ей очень не хватало пропавшей шали, которой она обычно обматывала шею, спасаясь от сквозняков.
Двигатель был при последнем издыхании, и она изо всех сил жала на акселератор. Машина требовала внимания; по крайней мере, деньги «Бендикса», лежавшие в банке на ее счете, позволяли платить за это. Она подумала, может, гараж в состоянии что-нибудь сделать, пока она будет в Вашингтоне, но отлучка займет всего пару дней.
Огромный капот какого-то механизированного чудовища закрыл ей все боковое зеркало, пока она вглядывалась в поток уличного движения перед ней в поисках хотя бы дюйма, чтобы сняться с места. Разные голоса гудели по радио, сообщая ей, что утреннее движение в столице очень плохое, плохое, плохое. Она решила подумать над собственными проблемами.
Чарли Роули. Она встречала его только раз, и то бегло, так что сейчас с трудом могла вспомнить, как он выглядит, но она всю ночь думала о нем. Он погиб. Утонул.
До чего жутковатая смесь. «Досье Медичи». Она понимала, что на этом этапе пора кончить пустые разговоры. Все основное содержание собрано в компьютере Коннора.
Почему Медичи? Почему серия испытаний препаратов носит имя флорентийской семьи времен Ренессанса? Какая тут прослеживается связь? Да, Медичи были очень могущественны, и под их властью Флоренция стала культурным центром Европы. Кроме того, Медичи были абсолютно безжалостны. Но лекарства? Монти подумала, нет ли тут какой-то связи между словами «Медичи» и «медицина», но не смогла придумать ничего толкового.
Она снова взвесила все за и против относительно встречи с сэром Нейлом Рорке. Если Чарли Роули был убит за то, что раздобыл информацию по технологии создания «Матернокса», или за попытку обзавестись образцами, то все они рискуют: ее отец, Коннор, она сама.
Коннор был потрясен до глубины души. После смерти одного из своих друзей погибшие люди перестали быть для него всего лишь именами из списка. Он вспомнил, как приводил аргументы в пользу того, что надо подождать, пока отец не получит результаты анализа капсулы. Аргументы эти годились лишь потому, что пока у них не было неопровержимых доказательств. С этим полностью лживым отчетом о смерти Роули у них есть такие доказательства.
Кто-то допустил оплошность в подготовке. Скорее всего, семье Роули и его девушке рассказали ту же историю, но они-то знали, что он не умел плавать. Пойдут вопросы. Будь Монти членом его семьи, она бы потребовала от гавайских властей немедленного расследования. Без сомнения, именно это родственники и собираются сделать.
Достаточно причин, чтобы увидеться с Рорке и предупредить его о том, что делается у него за спиной, о потенциальной опасности для компании.
Монти наконец вписалась в поток движения, которое как-то упорядочилось. Через четверть часа она увидела нужный ей съезд с трассы и через несколько миль стала узнавать кое-какие приметы, которые запомнились ей в темноте ее воскресной поездки с Коннором.
Она миновала площадку с битыми машинами и нашла место для стоянки напротив приземистого домика Уинстона Смита. Включив систему защиты, она торопливо поднялась по бетонным ступенькам к коридору на втором этаже.
На ее часах было 9:15. Гора работы, которая скопилась в кабинете, может подождать, потому что сейчас главное — то, чем она занимается. Затем она за ланчем встретится с отцом в итальянском кафе неподалеку от «Бендикса»; они договорились, что ничего не будут обсуждать по телефону — кроме самых крайних случаев.
Начался дождь, и, пытаясь спрятать голову, она позвонила в дверь к Смитам. За стеклянной панелью мелькнула какая-то тень; Монти услышала металлический щелчок замка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов.
Она увидела миссис Смит в халате, которая, сидя в инвалидной коляске, смотрела на нее снизу вверх, и на лице ее была смутная тень узнавания.
— Доброе утро, — сказала Монти. — Простите, что снова надоедаю вам, но нам надо поговорить.
— Он все еще в больнице.
— Откровенно говоря, я хотела увидеться именно с вами, миссис Смит.
— Я не могу стоять. — Руки у женщины дрожали, и Монти показалось, что с воскресенья она заметно похудела. — Один из моих тяжелых дней. Даже не могу выбраться из каталки.
Монти пустила в ход одну из своих самых убедительных улыбок — «вы можете полностью довериться мне».
— Может быть, вы позволите мне войти на пару минут. Нам будет куда проще.
Миссис Смит, помедлив, неохотно подалась назад, позволив Монти войти в крохотную прихожую, из которой справа она могла видеть маленькую гостиную. Но дальше прихожей ее не приглашали.
