Загнанный в угол, Ганн смягчился и отступил в сторону, неохотно махнув рукой — заходи, любуйся.
Миновав электрический счетчик, она оказалась на маленькой кухоньке со старым мягким стулом. Среди прочей обстановки в ней были еще кушетка, пара потрепанных кресел, тряпичный коврик и грязные сетчатые занавеси. Не было и следа присутствия женщины. Слепой телевизор, проигрыватель с диском Вивальди, мягко мерцал экран ноутбука, и стоял застарелый запах готовки.
Прикрыв за собой дверь, она с неподдельным изумлением уставилась на него:
— И ты здесь живешь?
— Хочешь кофе или выпить? Вина? Виски?
— Я бы предпочла стакан вина.
— Красного или белого?
— Не важно. Значит, это твой дом, солдат? — Ее первоначальное удивление быстро перешло в жалость. Привлеченная гулом и грохотом внизу, она подошла к окну и всего в нескольких ярдах внизу увидела огни уходящего трамвая.
— Послушай, я вовсе не собираюсь провести тут остаток жизни. А где, по-твоему, я жил — во дворце? — Он ввинтил штопор в пробку бутылки.
— Так вот почему ты никогда не приводил меня к себе? Ты рассказывал, что у тебя большой дом с бассейном.
— А ты мне говорила, что материальная сторона не имеет для тебя значения.
— И в самом деле не имеет.
Пробка с хлопком вылетела из горлышка.
— У меня в самом деле есть большой дом с бассейном. Живет в нем Сука с детьми. Дом заложен, и продать я его не могу, потому что нет покупателей вокруг, а меня до нитки обобрало Агентство по защите детей. — Из шкафчика над кроватью он вынул два бокала.
Она просматривала книги на самодельной полке. «Энциклопедия духовной науки». «Заклинатель». «Сокровища волшебства и черной магии». «За оккультным миром». «Тропа левой руки». «Маг». «Золотой сук». «Книга священной магии Абра = Мелин». «Ключи Эноха». «Сатанинская Библия».
— А я и не знала, что ты интересуешься оккультизмом.
Пожав плечами, он протянул ей стакан.
— На самом деле он меня не интересует, сам не знаю, почему держу их. Когда я служил в Штабе правительственных служб связи, мы отслеживали основные оккультные группы.
Листая страницы тома, озаглавленного «Искусство заклинаний, чар и ворожбы», и восхищаясь его содержанием, Никки не успела заметить легкую тень в его глазах, когда он выдал ей эту полуправду.
— Интересно, смогу ли я найти тут заклинание, которое сделает тебя пунктуальным? — поинтересовалась она. — Или сексуальным… нет, это может стать опасным, ты и так уже достаточно сексуален. — Она отпила глоток вина и поцеловала его. — Давай пойдем в постельку. Ты не был во мне уже четыре дня, и я схожу с ума от воздержания.
Он с силой обнял ее, вдыхая запах ее волос и кожи. Никки из-за его плеча взглянула на экран компьютера, который располагался в нескольких дюймах от ее лица. На нем был длинный список имен с какими-то странными черными символами рядом с каждым из них.
Она прочла несколько: Коннор Моллой, Монтана Баннерман, Чарльз Роули, Губерт Уэнтуорт. После чего внимательнее присмотрелась к символам.
— Это что, рождественские елочки? — пробормотала она.
— Что?
— На экране.
Он дернулся, словно в него попала молния, высвободился из ее объятий, повернулся к компьютеру, торопливо затемнил экран и выключил ноутбук.
— Это твой список гостей на Рождество? — насмешливо спросила она. — Коннор Моллой, Монтана Баннерман, Чарльз Роули, Губерт Как-его-там. Надеюсь, что и я там где-то…
Ганн попытался отшутиться:
— Ага, можешь не сомневаться.
— Коннор Моллой, Монтана Баннерман… до чего забавное имя. Она что, американка? Или кто-то из твоих подружек?
— Да нет, ничего подобного… Как ты только запомнила все эти имена… вот уж не знал, что у тебя фотографическая память.
— Ты же на самом деле не думаешь, что я провела три дня, выслеживая тебя? Я увидела этот адрес несколько недель назад на счете за телефон в твоем кармане и запомнила его. — Она кокетливо улыбнулась. — Есть много других вещей, которых я о тебе не знаю. — Она еще раз поцеловала его. — В постель!
77
Понедельник, 28 ноября 1994 года
С утренней почтой Монти пришел толстый конверт с наклейкой службы доставки «Федерал экспресс» и печатным текстом: «Вашингтонский симпозиум по медицинской генетике. 9-12 декабря 1994. Путевые документы. Срочно».
Содержание включало в себя сопроводительное письмо от организаторов, подтверждающее, что ее отец должен получить тысячу долларов гонорара за выступление на пленарном заседании, а также приглашение им обоим на прием в Белом доме, который состоится в четверг вечером. Также в конверте были два билета в экономическом классе из Лондона в Вашингтон и обратно, заказ номеров в гостинице и программа симпозиума.
Дик Баннерман не скрывал, что доволен приглашением дочери на ланч, который последовал сразу же после его прилета из Шотландии. Она заказала столик в «Оранжерее». Это был симпатичный ресторан довольно далеко от здания Бендикс, и она знала, что там они смогут спокойно побеседовать.
Она смотрела, как отец взял капсулы «Матернокса», которые она выложила из флакончика на скатерть перед ним. Он положил их на ладонь и стал внимательно рассматривать.
Его реакция на рассказ дочери была не столь эмоциональной, как она ожидала. Главным образом, он с подозрением отнесся к роли Коннора Моллоя. Помня, с какой язвительностью отец говорил о Конноре, она не стала ему рассказывать об их любовных отношениях.
— Ты уверена, что та женщина Кингсли принимала капсулы «Матернокса» — и ничего больше?
Она кивнула:
— Та часть формулы, которую Коннору удалось проанализировать, точно соответствует стандарту капсулы, которую мы использовали для сравнения.
Он внимательно посмотрел на нее:
— Что этот американский Джонни надеется извлечь из всей этой истории?
— Не знаю, папа, — честно сказала она.
— Ты думаешь, он хочет сохранить свою высокую репутацию как юрист-патентовед? Так?
— Может быть.
Прибыли яичница с беконом для отца и рыбный пирог для Монти. Он опустил капсулу обратно во флакончик.
— Я проведу анализ в лаборатории в «Бендикс Шер»; мне это будет куда проще, чем ездить в лабораторию в Беркшире. Действовать я буду осторожно, и никто не узнает, чем я занят.
Монти решительно замотала головой:
— Это слишком рискованно. Что ты думаешь о телекамерах внутреннего наблюдения, расставленных во всех лабораториях? Мы же не представляем, кто и как за нами наблюдает.
— Ради бога, девочка, им и в голову не придет, что я делаю! Я же все время провожу десятки экспериментов.
Но убедить Монти ему, похоже, не удалось.
Он сверился с датой на часах.
— Намечено, что в четверг мы летим в Вашингтон на этот чертов симпозиум. Если считать и сегодняшний день, то у нас остается едва десять дней. Если ты думаешь, что жизнь Анны Стерлинг под угрозой, то важен каждый день. Так что, как только кончим ланч, я сразу же возьмусь за дело.
— Но в Беркшире безопаснее, — продолжала настаивать она. — Все знают, что время от времени мы заскакиваем на старое место. Никто и задумываться не станет, чего это ради ты туда завернул, и никто не будет смотреть из-за плеча.
Он тепло улыбнулся:
— Дорогая, я понятия не имею, чем эти педики занимаются, да меня вообще не очень интересует их фармацевтическая промышленность, но все же мне чертовски трудно поверить, что они проводят незаконные клинические эксперименты при их-то самом доходном лекарстве.
— Будем надеяться, что ты прав, — сказала она. — Для всеобщего блага.
— И я не думаю, что тебе стоит беспокоиться о моей безопасности. Мы оба прекрасно знаем, почему «БШ» пригласил меня на борт: потому что я могу сократить на пять-десять, а то и побольше лет их исследования и практические результаты в генной инженерии. И вряд ли они выставят меня за то, что я провел несколько анализов препарата, на который так и так кончается патент.
Она ткнула вилкой в середину своего рыбного пирога и посмотрела, как из него поднялась струйка пара. Как мини-вулкан, подумала она.
— Остается надеяться, что ты прав, папа, — снова повторила Монти. — Черт возьми, лишь на это и остается надеяться.
78
Ганн подумал, что в блестящих глазках черной лягушки из папье-маше, которая сидела на письменном столе доктора Кроу, таится легкая насмешка. Он невозмутимо посмотрел на нее в ответ, дожидаясь, пока исполнительный директор закончит телефонный разговор, который прервал их встречу.
Поговорив еще минуты две, Кроу положил трубку с такой осторожностью, словно та была из хрупкого китайского фарфора. Теперь его внимание было снова обращено на Ганна.
— Так на чем мы остановились?
