Симпатичный, пышноволосый и мускулистый мужчина в белоснежном тренировочном костюме сидел у автоматического турникета; рядом с ним лежала стопа свежих полотенец. Он вежливо приветствовал ее; в голосе его слышался легкий австралийский акцент.
— Привет вам! Составите нам компанию этим вечером?
— Я еще не была здесь, внизу… не против, если я сначала осмотрюсь?
— Конечно. Только дайте мне проверить ваш пропуск — и вперед. Меня зовут Бад, и обо всем, что вы хотите узнать, милости просим спрашивать у меня. — И он подарил ей обаятельную улыбку.
Монти прошла по коридору с дверями по обеим сторонам и добралась до мужских и женских раздевалок. Затем она оказалась в обширном зале, над входом в который надпись гласила: «Сердечно-сосудистые». Тут стояли ряды блестящих белых тренажеров, на которых занимались несколько мужчин и женщин: оснащенные компьютерами скамейки для работы с тяжестями, бегущие дорожки и эскалаторы; все читали журнал компании, пока их ноги работали.
В дальнем конце помещения она увидела надпись «Пожарный выход». Проскользнув мимо занятого инструктора, который показывал мужчине средних лет, как выжимать штангу, она приблизилась к этим дверям. Осмотревшись, чтобы проверить, наблюдают ли за ней, Монти толкнула дверь. Она оказалась в другом коридоре, уставленном противопожарными аппаратами и больничными каталками, оснащенными кислородными баллонами и масками. Тут же стоял высокий стеклянный шкаф с надписью: «Кардиостимуляторы — пользоваться только медперсоналу».
Ее внимание привлек другой пожарный выход рядом с этим шкафом. Монти не без труда открыла его. Он выходил прямо на площадку каменной лестницы с перилами, которая поднималась только наверх и над которой была надпись: «Аварийный выход через холл нижнего этажа. Может быть использован только в случае пожарной тревоги».
Монти услышала легкое жужжание и посмотрела наверх; к своему разочарованию, она увидела, что за ней следит видеокамера. Она была нацелена прямо на нее, и объектив вращался, меняя фокус.
Она быстро вернулась в коридор, который, казалось, огибал периметр здания. Она заглядывала в каждую дверь по пути, но все они выходили на бетонную лестницу, которая шла только наверх.
Добравшись наконец до Бада, она объяснила ему, что хочет подумать об индивидуальной программе по фитнесу, и на лифте поднялась в холл. Она вышла наружу, глубоко засунув руки в карманы пальто, спасаясь от режущего холода ночного воздуха, и глубоко задумалась.
Если тот невидимый лифт не останавливается в холле водолечебницы, откуда и куда он идет? Что с чем соединяет? И почему, черт возьми, его прячут? Может, это что-то вроде служебного лифта, который доставляет продукты в столовую и увозит грязную посуду? Или транспортирует лабораторное оборудование? Вполне возможно; в нормальных обстоятельствах она бы подумала, что так оно и есть. Но здесь и сейчас это объяснение не устраивало ее.
Вместо того чтобы направиться к своей машине, Монти обошла здание. Она насчитала восемь пожарных выходов, и количество их совпадало с теми, что она увидела в подвальном помещении. Она не заметила ровно ничего, что могло бы напоминать отдельный или потайной вход.
Полная разочарования, она открыла свой «эм-джи», обратив внимание, что машина Коннора все еще на стоянке. Отлично, подумала она, проверив, на месте ли запасной ключ, который он дал ей. Она обещала приготовить ужин в его квартире, и ей нужно время, чтобы успеть в супермаркет.
Монти вытащила из салона свою сумку и пакеты с покупками, включила противоугонную систему и посмотрела по сторонам, прежде чем оказаться у парадной двери дома Коннора. Для нее стало привычным делом проверять, нет ли за ней слежки, и порой Монти думала, не становится ли она параноиком.
Запах сигарет Коннора успокоил ее, пока она готовила лососину для гриля. Затем, решив, что хозяин не будет против, она взяла телефон и быстро набрала номер Анны Стерлинг, чтобы обсудить их планы на совместный вечер в конце недели. К ее облегчению, Анна сказала, что Марк должен на несколько дней по делам лететь в Брюссель и она отправится с ним. Монти не очень хорошо чувствовала бы себя при встрече с подругой, зная, в каком она положении, и будучи не в силах что-то объяснить ей.
Но Анна напомнила Монти, что она купила билеты в театр в Лондоне во вторник на следующей неделе. Монти прикинула, получит ли к тому времени отец какие-то результаты анализа «Матернокса», и испытала чувство вины, что сегодня вечером не приехала к нему в лабораторию. Но по крайней мере, он наконец согласился поработать в их старой лаборатории. Да и кроме того, если за ней следят, то ему безопаснее оставаться в одиночестве.
Когда она начала резать дыню, услышала, как поворачивается ключ в дверях. У Коннора, когда он вошел, было пепельное лицо. Он рассеянно, без привычной теплоты поцеловал ее и, еле волоча ноги, прошелся по кухне.
— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила она.
Он кивнул, но не произнес ни слова.
— Давай я налью тебе выпить… хочешь виски?
— Хочу, и побольше. Налей и себе.
Скинув плащ, он бросил его на один из стульев, вслед за которым последовал галстук красного кашемира, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. После чего сел на подлокотник кресла, расшнуровал свои черные полуботинки и, стянув, оставил лежать там, куда они упали.
Волнуясь из-за того, что он собирается сказать ей, Монти налила ему большую порцию «Гленфиддиша» и поменьше для себя.
Добавив льда, она вручила Коннору его порцию и села на диван.
— Так в чем дело?
Он стиснул стакан.
— Чарли Роули. Насколько я понимаю, ты еще ничего не слышала?
— Чего не слышала?
— Что он утонул на Гавайях.
Монти показалось, что внутри у нее что-то взорвалось, и она чуть не уронила свой стакан.
Коннор, потянувшись за сигаретами, раскурил одну.
— Не могу поверить, что он погиб.
— Коннор, это ужасно! Господи, мне так жаль, так жаль.
— Я… — Он покачал головой. — Как-то тут не сходятся концы с концами… какая-то бессмыслица.
— Или, может, слишком много смысла?
Голос Коннора, когда он снова заговорил, выдал странную, нехарактерную для него вспышку гнева.
— Несчастный случай! Каждый раз очередной несчастный случай, черт бы его побрал! Роули был чертовски испуган, когда мы выходили из паба. Я помню, какое у него было лицо, когда он выглянул из заднего окна такси. А он был не из паникеров.
У Коннора испуганный вид, подумала она. В лице его до сих пор не было ни кровинки.
— Тебе рассказали о каких-нибудь подробностях? Как это случилось?
— Было бурное веселье. Он напился, решил поплавать в темноте… вот так они это представили.
Монти села рядом с ним и обняла Коннора.
— Мне очень жаль… ты же действительно очень тепло относился к нему, правда?
— Он был одним из самых лучших ребят. А их в «Бендикс Шер» считаное количество…
— Их и в жизни считаное количество. — Подрагивающими пальцами она осторожно изъяла у него сигарету и затянулась. — Следующий — мой отец?
— Вот уж не думаю, что они покусятся на один из своих главных вкладов.
Монти захотелось, чтобы в его голосе было больше уверенности.
— Кое-чему еще предстоит случиться, Монти. Одна или две вещи… Если твой отец не найдет ничего существенного в тех капсулах, значит, мы шли по неправильному следу.
— А если найдет?
— Тогда нам придется принимать решение — то ли мы идем к Рорке, то ли в полицию, то ли в Комитет по безопасности медицины…
Резкий звонок в холле заставил их вздрогнуть.
Монти застыла на месте. У Коннора окаменело лицо. Раздался еще один звонок — теперь он звучал громче и настойчивее.
— Домофон, — сказал он, выходя из комнаты.
— Осторожнее, Коннор, никого не впускай.
— Я не собираюсь.
В холле Коннор снял трубку переговорного устройства.
— Алло? — Монти наблюдала за его лицом. — Пицца? Нет, я не заказывал никакой пиццы. Какой у вас адрес? — Возникла пауза. — Это вторая квартира, вы нажали не ту кнопку. Ладно, не переживайте.
Монти подобралась к окну без портьеры и посмотрела вниз, на улицу. Перед домом стоял мотоцикл, и на коробе багажника было крупно выведено: «ПИЦЦЫ. ПИЦЦЫ».
Крепкая, сильная рука обхватила ее за талию, теплые губы по очереди поцеловали мочку каждого уха, и руки плотнее обняли ее.
— Ложная тревога, — пробормотал он, уткнувшись ей в шею.
От сквозняка у нее по ногам пошли мурашки, и в поисках тепла она спиной прижалась к нему.
— Прости… я никогда не была такой взвинченной.
— Не извиняйся, — тихо сказал он. — Если ты взвинчена, значит, тебе не хочется спать. А сейчас это как раз то, что нужно…
Они поели, сидя на диване и придвинув кофейный столик. Коннор подцепил на вилку последний кусок филе.
