Жюля. Должен появиться, правда, когда, - она вздохнула, - Господь ведает. И невеста пока из
Америки не приехала, - женщина коротко усмехнулась, - торопиться некуда. А что обе девчонки,-
она взглянула на Рэйчел,- это все травы индейские, что тетя Мирьям прислала. От них одни
девчонки получаются, - Марта не выдержала и хихикнула.
Рэйчел покраснела и покачала Джона-младшего, что вцепился пухлой ручкой в ее жемчужное
ожерелье.
Она вспомнила холодное, промозглое северное, лето, дождь, что хлестал в окна их маленького
домика. Рэйчел сидела у камина, протянув ноги к огню, штопая свои чулки. Она взглянула на
стопку тетрадок, что лежала на ее рабочем столе: «Какие девочки хорошие. Даже скучать по ним
буду, на каникулах».
Девушка отложила чулки и подошла к окну. Розы в крохотном садике мокли под сильным дождем,
над Лидсом повисли тяжелые тучи, дым из кирпичных труб мануфактур стелился над городом.
Вдалеке виднелась колокольня церкви Святой Троицы и Рэйчел перекрестилась:
-Только бы Пьетро не простыл, ветер такой. Опять к больным пошел, много здесь чахотки.
Господи, пятнадцать тысяч одних рабочих на фабриках, а еще жены, детки...
Она присела к столу и грустно вздохнула: «Хоть бы папа написал. Год, как приехали сюда, а
весточки так и не было. Как он там, как Малка, как Батшева? И на мои письма пока не отвечал, -
Рэйчел раскрыла свою тетрадку. Окунув перо в чернильницу, девушка начала, - твердым,
решительным почерком: «Сбор благотворительных пожертвований на расширение церковной
школы. Уважаемые господа…»
Дверь в прихожей открылась. Рэйчел, сунув ноги в туфли, выбежала навстречу мужу. Пьетро снял
мокрый редингот и улыбнулся: «Сейчас руки помою и поцелую тебя, любовь моя».
-Садись у камина, - захлопотала Рэйчел, - я чай принесу.
Уже потом, устроившись у него на коленях, она увидела, что муж покраснел. «Я там по дороге
зашел..., - смущенно сказал Пьетро, и передал ей бархатный футляр. Рэйчел раскрыла его и
ахнула, любуясь жемчужным ожерельем.
-Дорого же, наверное, - озабоченно сказала она. Пьетро ласково застегнул бусы на ее белой шее:
«Год, как мы поженились, помнишь?»
Она кивнула. Обняв его, целуя рыжие волосы, Рэйчел шепнула: «Спасибо, спасибо тебе...»
Марта все смотрела на девушку, пока они спускались по лестнице. Рэйчел робко сказала:
-Сейчас, после венчания, Пьетро в Кембридж поедет, экзамены сдаст. Еще год помощником
священника поработает, потом сан примет, а тогда...- Джон-младший рассмеялся. Марта, тоже
улыбнувшись, мягко заметила: «Торопиться некуда, вы молодые совсем».
Мужчины ждали на крыльце.
-Принимай дочку, спит пока что, - Марта передала корзинку Джованни. Тот, наклонившись,
улыбнулся: «Ты же наше счастье».
-Изабелла там, - он махнул рукой в сторону церкви святого Георга, - последние распоряжения
отдает. Крестные уже приехали. Жалко только что Жюля из лагерей не отпустили. Франческо в
школе еще, Майкл на шахтах, так, что с нашей стороны - ты с Пьетро крестишь, а с вашей - Элиза и
Тедди.
-Хоть на своем венчании Жюль будет, и то хорошо, - усмехнулась Марта. Питер забрал у нее
корзинку и взял под руку: «Кольцо надела?».
-Конечно, - тихо ответила Марта. Синий алмаз блестел в лучах утреннего солнца. Она вспомнила,
как Питер, вернувшись из Германии, долго смотрел на ее живот. Муж, наконец, изумленно
спросил: «Что же ты мне ничего не сказала?»
-Не уверена была, - смешливо протянула жена. Она сидела с ногами на бархатном диване,
разбирая его саквояж. Вытащив какую-то шкатулку, Марта повертела ее в руках: «А это что?»
-А ты открой, - муж присел рядом, и поцеловал ее в бронзовый, пахнущий жасмином висок. Синий
алмаз лежал на темном бархате. Марта подняла глаза: «Но как? Как тебе удалось?»
-Его величество поручил мне раздобыть кое-какие драгоценности из казны покойного короля
Людовика, - Питер все прижимал ее к себе, - я навел справки, и обнаружил, что твой алмаз в тех
же руках. Все было просто. Но я его за свои деньги покупал, - Питер усмехнулся. «Не за
государственные. В Германии».
Марта погладила холодный, с острыми гранями, камень. Положив мужу голову на плечо, она
вздохнула:
-Сделаю оправу, и потом его в Санкт-Петербург отправлю, как Мишель подрастет. Пусть у него
будет, он один де Лу остался. Спасибо тебе, - она поцеловала мужа в седой висок. «Майкл отошел
уже, как он вернулся, - мы с ним долго разговаривали...- Марта замолчала. Питер, опустившись на
колени, прижавшись щекой к ее животу, лукаво спросил: «А там кто?»
-Девочка, - уверенно ответила ему жена. «Юджиния».
Изабелла встречала их на ступенях церкви. Колонны были украшены волнами кружев, сирень -
пышная, сладко пахнущая, стояла в высоких, фарфоровых вазах.
-Как там наша прелесть, - женщина взяла мужа под руку и нежно коснулась белой щечки дочери.
Та только дрогнула длинными, темными ресницами.
-Могла ли я подумать? - спросила себя Изабелла. «На старости лет - и еще одно дитя. Джованни
рад, конечно. Будет возиться с ней, баловать..., Мораг должна письма привезти, из Америки - хоть
узнаем, как там Констанца».
Они зашли в зал через боковую дверь. Мадлен, помахав рукой Марте, подойдя к ней, тихо
шепнула: «Стол готов, слуги за всем присмотрят. Мартин девочек развлекает, не беспокойтесь».
Марта увидела темноволосую голову сына - он сидел между девочками Холланд. Оглянувшись,
она спросила мужа: «Пьетро с Тедди здесь, Мэри тоже, а Элиза где?»
Дочь высунула белокурую голову из ризницы: «Мама! Иди сюда! И Юджинию бери!»
Марта поставила корзинку на стол и обняла дочь: «Наконец-то! Я тебя уже две недели не видела,
как вы с двором за город уехали». Элиза была в шелковом платье цвета морской воды,
распущенные волосы удерживала атласная, вышитая серебром лента.
-Невеста, - поняла Марта. «Господи, в этом месяце замуж выходит. А Тедди жених. Скоро внуков
дождусь».
Элиза протянула узкую, нежную ладонь: «Пусть у Юджинии будет, мама».
Марта посмотрела на золотой, с изумрудами крестик, и привлекла к себе дочь. Элиза, как в
детстве, подышала ей в ухо. Марта тихо сказала: «Я люблю вас, дорогие мои. Спасибо тебе, - она
спрятала крестик в бархатный мешочек. Из корзинки раздался зевок. Элиза потянула мать за руку:
«Пойдем, пойдем, уже все готово. Тедди сказал, что потом меня отвезет во дворец, после обеда».
Звонили колокола, они стояли над мраморной купелью. Священник, поливая темноволосую и
рыжую головы водой, ласково проговорил: «Юджиния и Сидония, я крещу вас во имя Отца, Сына и
Духа Святого».
-Аминь, - услышала Марта голос мужа. Изабелла и Джованни повторили: «Аминь». Она, приняв
дочь, посмотрев в еще туманные, голубые глаза, попросила: «Господи, пусть будет счастлива».
Тедди покусал перо и решительным почерком написал сверху чистого листа бумаги:
-Таким образом, принимая во внимания предыдущие решения судов по аналогичным делам, - он
покосился на толстые, запыленные папки, что лежали у его правого локтя, - мистер Бромли
рекомендует вам, уважаемый мистер Хардвик, составить исковое заявление на предмет
признания приоритетности вашего патента…
Тедди широко зевнул и продолжил: «Патента за номером…». Он отложил перо и пробормотал:
-Мистер Бромли уехал в Бат, на все лето, и на отдыхе делами руководит. Жену в Грейт-Ярмут
отправил. Сам, по слухам, целый этаж в гостинице снял, с новой пассией, из театра Друри-Лейн.
Мне до такого, - он обреченно посмотрел на папки, что лежали у левого локтя, ожидая своей
очереди, - мне до такого еще далеко. Только и знай, что принимай от гонца распоряжения и
посылай с ним конверты, - Тедди прошелся по кабинету. Позвонив, - контора была по-летнему
тиха, - он улыбнулся мальчику: «Саймон, вы мне кофе принесите, пожалуйста».
Тедди приоткрыл окно. Присев на подоконник, закурив, юноша взглянул на Треднидл-стрит, -
улица была безлюдна. На ступенях портика Банка Англии никого не было, изредка по булыжнику
проезжали кареты.
-Жарко, - он выдохнул сизый, ароматный дым. «Середина июня, а на море купаются уже. Мистеру
Бромли, - Тедди принял от мальчика кофе, - мистеру Бромли каждую неделю из Мальверна в Бат
телегу с водой посылают, другой он не пьет».
Тедди сладко потянулся:
-Письмо Хардвику. Потом эта тяжба с земельными участками в Суррее. Потом ты вернешься
домой, нальешь холодную ванну, и ляжешь в нее, с бутылкой белого бордо и сигарой. Театры
закончили сезон, устриц нет, - он вздохнул, - а в теннис играть и на лошади кататься в такую
погоду, - совсем не хочется.
