— Эти тупоголовые обезьяны вместе с Деннисом решились атаковать наш лагерь! НАПАЛИ, КАК ЕБАНЫЕ КРЫСЫ! — досадливо матерился на всю округу Бен, попутно подгоняя нас. — Ходу-ходу-ходу!
Мы оказались возле входа в высокое здание, откуда хорошо было видно творящееся по всему лагерю безумие. Ракъят сумели пробиться в ряды пиратов, убивая одного за одним, однако их жертв оказалось не меньше. Я вздрогнула, когда на весь лагерь раздался нахальный голос главаря пиратов, доносящийся из громкоговорителя:
— ПЛАЧУ ДЕСЯТКУ! Первому, кто принесет мне мошонку Денниса Роджерса!
— Они пришли за девчонкой! Босс приказал запереть ее у себя! — Бенжамин кинул Арэсу ключи, кивая на меня. — Оставишь Мэри там и присоединяйся, парень! — бросил он напоследок, снимая с плеча винтовку и направляясь в сторону бойни.
Тем временем я судорожно искала в толпе лидера повстанцев, а в голове крутилась лишь одна радостная мысль:
«Он все-таки жив! Жив!»
— Это твой шанс сбежать, Маша, — произнес Арэс, судорожно сжимая мою руку, когда Бенжамин пропал из нашего поля зрения.
— Мне нужно покинуть лагерь. За его пределами пираты уже не смогут поймать меня, тем более, если успею присоединиться к ракъят.
— Сможешь добраться до выхода? — взволнованно спросил Арэс, проводя ладонью по моей щеке и мельком оглядев творящееся безумие на главной площади.
— Со мной все будет хорошо, — кивнула я.
— Пообещай, — серьезно потребовал пират, заглядывая мне в глаза и сжимая мою кисть чуть ли не до хруста, не желая отпускать одну.
Но мы оба понимали: если хоть кто-нибудь
увидит, что парень помог мне сбежать — об этом тут же доложат Монтенегро, и Арэса вздернут при первой же возможности…
— Я обещаю тебе.
***
Я схватила с земли автомат у первого попавшегося трупа, продолжая бежать, не разбирая дороги. Обойти главную площадь не представлялось возможности, так как пираты и ракъят рассеялись по углам, как муравьи. Пришлось лезть в самое пекло. Я бежала так быстро, как могла, молясь не словить пулю в ногу, что было вполне возможно. Вскоре я засела за большой железной бочкой, аккуратно выглядывая наружу. Вокруг раздавались крики, стоны и брань, гранаты перелетали с одной части лагеря на другую, взрываясь без перерыва, от чего звенело в ушах, а коктейли Молотова уже успели поджечь целое здание, в котором, на сколько мне было известно, снимали видео для потенциальных клиентов.
Мелькающие из одного укрытия в другое клочки синего и зеленого одеяний ракъят контрастировали с яркими красными майками пиратов. Среди сотни расплывчатых в черном дыме лиц я разглядела вдалеке знакомые черты разъяренных Арэса и Бенжамина, а совсем рядом отстреливалась Крис Фостер с перебинтованной кистью руки.
Наконец я увидела у главных ворот Денниса Роджерса. При виде его рвения и ненависти, с какой он выпускал обойму в приближающихся пиратов, в моем сердце что-то кольнуло.
До сих пор я не верила, что он пошел на такой риск ради меня, повел своих людей на неприступный лагерь своего главного врага ради того, чтобы спасти мою шкуру. До этого я была полностью уверена в том, что всех своих великих воинов племя меняет, как перчатки, что жизни этих воинов не представляют для них никакой ценности, и у меня были весомые основания быть уверованной в этом. Во-первых, я сама была свидетельницей тяжелой смерти своего предшественника, во-вторых, однажды обо мне уже забыли, бросив в лагере главаря пиратов, а в-третьих, об этом факте не раз упоминал сам Ваас — человек, который знал об этом племени больше, чем оно само. И теперь, при виде всей этой кровавой и шумной бойни, которую устроил Роджерс, я не знала, во что верить.
А главное — кому…
Кровь. Вокруг было так много крови… Она буквально разлеталась по воздуху, пачкая раздробленные головы головорезов и воинов ракъят. Все происходило, как в замедленной съемке: я завороженно смотрела на кровавую бойню, сжимая в руке холодную винтовку. Смотрела, как воинственно кричат люди, даже гребаные пираты, способные если только на быдлячий говор. Смотрела, как пули пронзают тела, проходя насквозь. Смотрела, как переливаются под солнцем намокшие от пота лбы, как напрягаются мышцы и как в один миг теряют жизни с десяток, а то и больше человек…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Смотрела. И не могла насмотреться.
« — Но ты жаждешь только одного, Mary, — крови. Ты желаешь пустить море крови, лишь бы это оценили те обезьяны, которые называют тебя воином. Слава… По этому ты так сходишь с ума, я ведь угадал, amiga?»
Вот эта кровь. Вот эта битва. Вот эта слава.
Неужели этого так жаждало мое сердце? Иначе почему засевший глубоко внутри меня зверь требовал выпустить его наружу, рвал и метал, буквально распирая меня на части? В один миг в голове пронеслось все: я вспомнила грубые прикосновения ублюдка Оливера, вспомнила ту боль, что я испытывала, узнав о смерти Евы, вспомнила о том кошмаре, который я прочувствовала в камере пыток Антонио, вспомнила издевательства Фостер, вспомнила все те моменты, когда я находилась на волосок от смерти, вспомнила жестокое обращение Вааса, его побои, его ожоги от сигарет под моими ребрами, его жестокие игры с наркотиками, в которые он втянул меня, его голос, никогда не покидающий мое сознание, его поцелуи, оставившие за собой отметины на моей шее…
Я вспомнила все и даже больше.
Среди тысячи пулеметных залпов раздались выстрелы моей винтовки. Нет, эти считанные дни, что я провела в гребаном лагере Вааса, нисколько не повлияли на мои навыки. Я еще не была профессиональным стрелком, но была более чем в состоянии защитить себя. Разве этого не достаточно? Поначалу пираты падали замертво, не ожидая выстрелов с моей стороны. Однако узнав меня среди едкого дыма, они принялись отстреливаться, матерясь во все горло и как только не называя меня. Вот только у меня было главное преимущество, которого не было у них у всех, вместе взятых:
Убьют они меня — их головы будут торчать на ближайшем пляже, пока их к черту не утопит прилив.
Убью я кого-нибудь из них — все равно останусь в живых.
Замертво пал еще один. Затем еще. И еще. Но зверь внутри не чувствовал насыщения пролитой кровью, он отказывался утолять ею свою жажду, словно ему была нужна другая кровь, кровь другого человека, конкретного человека. Черный дым от пожара и гремящих взрывов закрыл меня из вида атакующих пиратов. Я бросилась бежать, прикрывая нос и рот тканью майки, так как дышать в этом укрытии было уже просто невозможно. Я оказалась недалеко от горящего здания и вдруг сквозь густой дымчатый туман разглядела знакомую фигуру…
Внутри все сжалось, а сердце словно остановилось. Зверь был готов сорваться с цепи, вдыхая запах, и вместо того, чтобы чувствовать ядовитый угарный газ, он чувствовал в воздухе лишь один запах — запах крови человека, которую он так страстно желал испробовать.
Вот этот человек.
Вот тот, кто первым прочувствует на себе мою месть.
Тяжело раненая фигура быстро и неуклюже двигалась внутрь горящего здания, хватаясь за стены и оставляя после себя кровавые следы. Я твердо направилась за ней, наплевав на свистящие пули, на обваливающуюся крышу, клубы дыма, горячее пламя и в принципе на инстинкт самосохранения.
Есть только голод.
А зверя требуется накормить, пока он не пожрал меня изнутри…
Зайдя в здание, я прикрыла дыхательные пути майкой и направилась по кровавым отпечаткам пальцев на стене, как псина, идущая по следу. Внутри огня и дыма оказалось в разы меньше засчет железных стен и дверей, что, несомненно, играло мне на руку. Пройдя по темному коридору, стены которого были так же изрисованы жуткими графити, я замерла в нерешительности при виде развилки. Однако долго думать не пришлось, так как через считанные секунды в одной из комнат раздался кашель задыхающегося пирата, который и понятия не имел, что его преследовали…
Я отворила плохо прикрытую железную дверь, осматривая помещение — тупик. В конце комнаты к стене припала мужская фигура, держащаяся за окровавленный живот и стонущая от боли. Сквозь дым я наблюдала, как растекается эта кровь, и от одного ее вида зверь внутри был готов наброситься и прикончить добычу…
