благие пожелания Владимира Ильича, невыполненным, да и не могло быть иначе. Почувствовав вкус крови, ни один хищник не может стать вегетарианцем.
Мало сведений о том, как формировались до 1917 года большевистские органы по выслеживанию шпионов. Известно, что делом этим персонально занимался Дзержинский. До того, как его надолго засадили в тюрьму, он специально ездил в окрестности Парижа для конфиденциальной беседы с неким Бакаем, бывшим сотрудником Охранного отделения, порвавшим из идейных соображений с тайной полицией. Этот человек вошел в недра охранки с благой целью — как раз для выслеживания шпионов, он же выдал эсерам такую ключевую фигуру в системе царской тайной полиции, как Азеф, руководитель боевой организации партии социалистов-революционеров, на счету которой — сотни (счет им потерян) террактов. Разговор с Бакаем длился несколько часов, очевидно, касался и механизма охранки. В тюрьме, как пишут биографы, Дзержинский занимался аналитической работой и «вычислял» провокаторов.
Очевидно, и Ленин глубоко интересовался технологией сыска, о чем свидетельствует письмо заместителю наркома финансов Альскому по поводу охраны ценностей:
«…Охрану и надзор довести до совершенства (особые загородки; деревянные загородки; шкафы или загородки для переодевания; внезапно обыски; системы двойных и тройных внезапных проверок по всем правилам уголовно-розыскного искусства и т. д. и т. п.». Да, и в уголовно-розыскном искусстве наш вождь знал толк.
Центральные штабы партии и органов госбезопасности в Москве, первоначально расположенные поодаль, по разные стороны от Кремля, в конечном счете максимально приблизились друг к другу и территориально. ЦК и МК, МГК угнездились на Старой площади, а ВЧК-КГБ на соседней, Лубянской (Дзержинского), где аппарат чекистов был, по сути, тайным отделом Центрального комитета.
В одной из ранних статей о чекистах, поэтому довольно откровенной, появившейся в журнале «Всходы» в 1918 году, сообщается, как создавались аппарат и организация, которая могла бы «вовремя подкараулить, напасть и уничтожить врага», что «аппарат этот должен был раскинуть сеть свою сверху донизу, распространиться во всю гладь и ширь Советской республики рабоче-крестьянской Руси».
Такой аппарат обнаруживает неожиданное свойство, присущее всем живым организмам: начинает в определенное время проявлять характер, противостоять родителю, выступать против него самого. Этот аппарат, выросший в дни войны на крови, не может обходиться без такого напитка и в дни мира, для чего постоянно ищет и находит, где угодно, жертвы…
Читая эпопею «Ленин и ВЧК», видишь, как проявляется эта особенность новоявленного вампира, как он мужает, растет, вступает в противоборство с главным конструктором аппарата.
В царской России (территориально она была намного больше СССР) охранка состояла из пятидесяти тысяч сотрудников. Сколько насчитывала ВЧК при Ленине? Данных нет.
Более известна структура. Вначале комиссия учреждалась из трех отделов — информационного, организационного и отдела борьбы. Меры разрешались такие — конфискация, выдворение, лишение карточек, публикация списков врагов народа. Ни арестов, ни расстрелов…
Но структура быстро усложнилась, разрослась, в корне видоизменилась. Рост пошел ввысь и вглубь. Над отделами выросли управления, под отделами — отделения, подотделы. Число их множилось. Так, под одним документом в сборнике «Ленин и ВЧК» стоит подпись уполномоченного V отделения секретного отдела, который, в свою очередь, входил в секретно-оперативное управление. Возник так называемый Особый отдел, специализировавшийся на военных, он же составлял правительству анализы, добытые агентурным образом в зарубежных странах, кроме Иностранного возник региональный Восточный отдел, ЧК на железных дорогах…
Чем гуще сеть, тем мельче попадающая в нее рыба. Слежка пошла за всеми иностранцами. Над Россией опустился железный занавес. Решили выдворить граждан всех стран, с которыми вела войну РСФСР, то есть 14 государств! Так произошла репетиция будущих депортаций целых народов.
Заграничные паспорта выдавались только лицам, против выезда которых не было возражений Наркомата внутренних дел (фактически ВЧК) и народного комиссариата по военным делам. Паспорт оформляла только Москва! Основатель космической биологии профессор Чижевский рассказывал мне, как его ночью разбудили, посадили в мотоцикл и доставили в приемную наркома по иностранным делам, где бодрствующий Чичерин уведомил: паспорт для поездки в Швецию выдан ему быть не может. Так наш корифей ни разу не выехал за рубеж, в то время как в лагере свое отсидел исправно.
Апофеозом всей деятельности чекистов стало разоблачение заговоров, как подлинных, так и мнимых. Они обнаруживались в самых важных комиссариатах, в том числе в военном.
В дни мятежа в июле 1918 года Иоаким Вацетис, командир дивизии латышских стрелков, несших охрану Кремля, был фактически единственным военачальником, который поддержал большевиков. К нему, бывшему полковнику Генерального штаба, тогда приставили шесть комиссаров! Он доказал преданность власти, подавив мятеж. Его назначили первым главнокомандующим войск революционной России. И что же? Прошел ровно год, и как подарок за спасение к первой годовщине, наш главком оказался на Лубянке. В телеграмме на фронт Троцкому, подписанной аж четырьмя подписями — Дзержинского, секретаря ЦК Крестинского, Ленина и Склянского, заместителя Троцкого, сообщалось: «Вполне изобличенный в предательстве и сознавшийся Доможиров дал фактические показания о заговоре, в котором принимал деятельное участие Исаев, состоящий издавна для поручений при главкоме и живший с ним в одной квартире. Много других улик, ряд данных, изобличающих главкома в том, что он знал об этом заговоре. Пришлось подвергнуть аресту главкома».
Да, испил чашу унижения бедный главком, в мыслях не помышлявший об измене.
Арестовали тогда начальника разведывательного отделения Полевого штаба, несколько других «красных офицеров», близких главкому. Особый отдел ВЧК докладывал Ленину: «…Белогвардейская группа Полевого штаба находилась в первоначальной стадии своей организации, то есть, она только создавалась, намечала свои задачи и планы и приступила лишь к частичной их реализации, причем была еще настолько невлиятельна, что ее нахождение в Полевом штабе не отражалось на ходе операции на фронтах».
Даже из этого доклада, как и телеграммы на фронт, видишь, что заговора никакого не было. Вацетиса пришлось освободить. Суд установил, что у него «неуравновешенный» характер, мол, он, несмотря на свое положение, неразборчив в связях, и около него находились компрометирующие его элементы, по-видимому, бывшие офицеры. Спустя несколько месяцев вышли на свободу и все арестованные, в том числе Доможиров, «вполне изобличенный в предательстве», как и Исаев, «живший в одной квартире с главкомом», якобы принимавший участие в заговоре. Их направили после приговора в… распоряжение Полевого штаба. Впрочем, ВЧК добилась, что ответственных должностей в военном ведомстве им больше не дали.
Сколько еще таких липовых заговоров было! Не проходило дня, чтобы на стол Ленина не попадали письма, телеграммы с жалобами на чекистов, сажавших людей не только за участие в заговорах, которые находились «в предварительной стадии», но и по подозрению в них.
Затем начиналась нудная переписка Ленина с Лубянкой. Шли телеграммы в
