Отношение Черчилля к главе правительства не было секретом не только для коллег, но и для самого Чемберлена. В одном из писем он отмечал:
«По отношению лично ко мне Уинстон проявляет полную лояльность, и я постоянно продолжаю слышать от других слова восхищения, которые он не перестает выражать по поводу премьер-министра» [1043] .
Черчилль выбрал другой путь наверх, более тяжелый, но, как показало дальнейшее развитие событий, более эффективный. Первый лорд Адмиралтейства просто добросовестно выполнял свое дело, демонстрируя все, на что способен. И это не осталось незамеченным. Пока некоторые политики выражали скептицизм в отношении более «ретивого» коллеги, британский народ избирал себе нового лидера. Черчилля все громче приветствовали во время киносеансов, когда его грузная фигура с тростью появлялась в кадрах кинохроники, и это было не единственным проявлением любви к нему.
«Черчилль вызывает намного больше симпатий, чем любой другой член кабинета, – писал в отчетах один из наблюдателей, сотрудник специальной организации, отслеживающей общественное мнение. – Только его имя и слышно в казармах» [1044] .
Одним из первых признаков, что Черчилль пошел по правильному пути, сделав ставку на активное исполнение своих обязанностей, было его включение в феврале 1940 года в число участников пятого заседания Высшего военного совета Великобритании и Франции, отвечавшего за разработку планов для союзных армий. Это недвусмысленно говорит о том, что на Черчилля смотрели не только как на главу одного из военных ведомств, но как на человека, мнение которого может быть полезно в решении стратегических вопросов. Обычно именно с подобного расширения обязанностей и начинается поступательное движение наверх.
Утром 5 марта 1940 года на юге Франции скончалась давняя подруга Черчилля Максин Элиот. Ее последними словами были: «Уинстон знает, как брать ответственность, – ничто не сможет его испугать, он должен стать премьер-министром» [1045] .
В начале апреля, после отставки лорда Чэтфилда с поста главы Военного координационного комитета, его место занимает Черчилль. Газеты реагируют незамедлительно, называя его «главным военным начальником» [1046] . Некоторые начинают видеть в Черчилле заместителя премьер-министра.
Все эти события происходят на фоне военной кампании по захвату норвежских портов с целью отрезать Германию от поставок железной руды. Немецкие войска опережают англичан, вторгаясь в Норвегию раньше, и захватывают главные порты – Осло, Тронхейм, Берген и Нарвик. Британская миссия, за которую больше всего ратовал Черчилль, начинает терпеть неудачи. Однако по счастливому стечению обстоятельств гнев народа и его слуг, депутатов палаты общин, устремился отнюдь не на первого лорда Адмиралтейства, которого продолжали оценивать по ярким довоенным выступлениям против канувшей в Лету политики умиротворения.
Сам Черчилль вспоминал об этом следующим образом:
«Неудача в Тронхейме! Тупик в Нарвике! Таковы были в первую неделю мая единственные результаты, которые могли видеть английский народ, наши союзники и весь нейтральный – дружественный и враждебный – мир. Учитывая видную роль, которую я играл в этих событиях, и невозможность разъяснить погубившие нас трудности, было поистине чудом, что я удержался и сохранил уважение общественности и доверие парламента. Это объяснялось тем, что в течение шести-семи лет я правильно предсказывал ход событий и выступал с бесконечными, оставленными тогда без внимания предостережениями, о которых сейчас вспомнили» [1047] .
Довоенная репутация Черчилля, последовательно отстаивавшего свою точку зрения несмотря на критику и остракизм коллег, теперь играла на него. Прошлое стало определять его будущее.
...
ЛИДЕРСТВО ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: Довоенная репутация Черчилля, последовательно отстаивавшего свою точку зрения несмотря на критику и остракизм коллег, теперь играла на него. Прошлое стало определять его будущее.
«Вы, насколько я полагаю, единственный человек в кабинете, кто не повинен в начале этой войны, – писал Черчиллю один из членов Либеральной партии 2 мая 1940 года. – Вы не одного поля ягода с теми, кто заключил Мюнхенское соглашение. Ваш призыв вооружаться проигнорировали. Вы не позволите бросить маленькие государства или наших друзей на растерзание волкам» [1048] .
На следующий день, 3 мая, начальник имперского Генерального штаба генерал Эдмунд Айронсайд записал в дневнике:
«Я слышал, в палате общин планируется большая перебранка и есть сильное желание избавиться от премьера. Заднескамеечники все чаще упоминают имя Черчилля. Уинстон действительно единственный, кто может сменить главу правительства. Он очень непостоянен, но в нем есть выдающиеся способности довести войну до конца» [1049] .
Лидер нации, и не только…
Айронсайд оказался прав. В парламенте действительно назревала буря. Во вторник, 7 мая 1940 года, давно накалявшееся среди депутатов возмущение вырвалось наружу и нанесло мощный удар по правительству.
«Один за другим ораторы с небывалым ожесточением и горячностью под аплодисменты, раздававшиеся отовсюду, нападали на правительство и особенно на его главу», – вспоминал Черчилль [1050] .
На следующий день прения продолжились, а с ними и нападки на Чемберлена.
В эти два дня было сказано много такого, что стены палаты общин не слышали в течение десятилетий. Каждое выступление было острей, ярче, сокрушительней предыдущего. Словно молния, поразили депутатов слова старого, еще со времен учебы в школе Хэрроу, друга Черчилля Лео Эмери, который в конце своей сорокаминутной речи повторил слова Оливера Кромвеля, обращенные в 1653 году к Долгому парламенту: «Вы слишком долго заседали. Пора покончить с вами. Во имя Бога, уходите!» [1051] . Дэвид Ллойд Джордж скажет впоследствии, что это была самая мощная концовка речи, которую он когда-либо слышал [1052] .
Семидесятидевятилетний Ллойд Джордж также нашел в себе силы взять слово. Это было одно из последних серьезных выступлений «уэльского колдуна», и оно оказалось одним из самых опасных для правительства Чемберлена.
«Я торжественно заявляю, что премьер-министр должен подать пример самопожертвования, ибо ничто другое не будет больше способствовать победе в этой войне, как его уход с поста премьер-министра», – заявил он [1053] .
Как же повел себя в эти два дня нападок на Чемберлена и его правительство Уинстон Черчилль? Так же, как и прежде. Он сохранил верность своему шефу.
Черчилль выступил с речью, которая прерывалась небольшими репликами депутатов и продлилась сорок девять минут. В ней не было красноречивых оборотов, зато в ней слышалась поддержка правительству и его лидеру [1054] .
