его учениками – выдающимися поварами Михаилом и Герасимом Степановыми, Г. Добровольским, В. Бестужевым, И.М. Радецким и другими, – для этого стоит перечитать русскую классику, от Пушкина до Бунина.
Вывод простой: более пятисот лет русская кухня совершенствовалась, взаимодействуя с кухнями Востока и Запада. Словом, при всем национальном своеобразии она многим обязана тем глобальным процессам, в которые была вовлечена Россия. Русская кухня – вроде состава русского народного оркестра, где большинству инструментов, от домры до гуслей, можно найти аналог и на Востоке, и на Западе.
Но для многих из нас русская кухня – по преимуществу советская, в ней перемешались многонациональные традиции народов СССР, помноженные на постоянный дефицит продуктов. Мечта о праздничном студне, салате оливье, тамбовском окороке, копченой колбасе, шпротах, печени трески с яйцом плюс селедке под шубой, картошечке с квашеной капустой, солеными огурцами и антрекотах, запеченных с сыром, возвращается в мое уже траченное годами сознание, когда речь о том, чтобы вкусно поесть. Ленинградцы добавят корюшку и наполеон из «Норд», москвичи – эклеры из кондитерской в Столешниковом, одесситы – бычки, икру из синеньких, киевляне – сало и торт «Киевский».
Чему наследовать? Вопрос, право, нешуточный!
Возрождение русской кухни в последнюю четверть века связано с деятельностью таких рестораторов, как Андрей Деллос, Аркадий Новиков, Александр Раппопорт, открывших оазисы вкусной и почти всегда здоровой пищи в центре Москвы. Каждый из них писал, что создание ресторана русской кухни – одна из труднейших задач, которую могут решить очень немногие профессионалы. Вспомните печальную судьбу «Русских бистро», на которые делало ставку московское правительство в пору Ю.М. Лужкова.
Конечно, любые биточки, на три четверти состоящие из хлеба, можно назвать пожарской котлетой. Но, как говорил Ходжа Насреддин, сколько раз ни скажешь «халва», от этого во рту слаще не станет. Даже если ты настоящий патриот русской кухни.
Август 2015
Белые и черные
Исаак Осипович Дунаевский ушел из жизни 25 июля 1955 года, 60 лет тому назад. Его похоронили на Новодевичьем кладбище, хотя народных артистов РСФСР там хоронить не полагалось – этой чести удостаивались только народные артисты СССР. А две Сталинские премии через два года после смерти вождя-тирана значили уже не так много.
Но у Дунаевского своя судьба. Звание народного артиста РСФСР он получил в год своего пятидесятилетия. В самый разгар антисемитской компании и борьбы с космополитизмом, после кровавого разгрома Еврейского антифашистского комитета. Для музыканта, родившегося в семье банковского служащего в местечке Лохвицы, в роду которого были известные канторы, это звание в ту пору было своего рода «видом на жительство», почти правом на жизнь. Композиторам, сочинявшим «легкую музыку», как и артистам эстрады, титул «народный артист СССР» тогда не давали, что заставляло печалиться даже великого Л.О. Утесова, который был удостоен его первым среди деятелей эстрады только в 1965 году, на излете своей творческой жизни.
Вокруг смерти И.О. Дунаевского роились разные слухи и небылицы. Но стоит довериться Глебу Скороходову, одному из самых педантичных историков эстрады, который, по часам описав последний день жизни композитора, приводит единственно верную причину его смерти – не выдержало сердце. За этим диагнозом – «не выдержало сердце» – пятьдесят пять лет необычайно напряженной жизни, почти полвека из которой было отдано творчеству.
Он был среди тех, для кого русские революции 1917 года – Февральская и Октябрьская – даровали свободу бытия, в которую он шагнул весело и бесстрашно. Он был искренне увлечен созданием великой утопии. Он жаждал перемен. Он расслышал магическую музыку новой жизни и был готов положить ее на нотный стан. В словах «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» еще не было и намека на иронию, только энергия неслыханного преобразования бытия.
Это было время, когда создавались невероятные творческие союзы. Все знают о многолетнем сотрудничестве Л.О. Утесова и И.О. Дунаевского, которое началось еще в 1924 году. Меньше известно о дружбе Дунаевского с Д.Д. Шостаковичем, с которым его помимо страсти к музыке связывало и увлечение преферансом (о чем с неповторимым юмором любила рассказывать К.И. Шульженко). Они помогали друг другу в трудные периоды их жизни, а у одного и у другого таких было немало. И умели сохранять честность друг перед другом в самых сложных обстоятельствах. Когда Григорий Александров в трудные для Дунаевского первые послевоенные годы предложил не ему, а Шостаковичу сотрудничать с ним в работе над картиной «Встреча на Эльбе», Шостакович прежде всего позвонил Дунаевскому, чтобы не обидеть его своим согласием. Они подпитывали друг друга человечески и творчески. И дело, понятно, не только в том, что Шостакович, услышав увертюру Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта», публично назвал ее выдающимся явлением симфонической музыки. А Дунаевский – мастер эстрадной вокальной формы – мог дать какие-то подсказки Шостаковичу, когда тот сочинял «Песню о встречном». Просто они помогали друг другу жить и творить в трагические времена.
И это вовсе не была игра на выживание. Конечно, им надо было выстраивать отношения с властью (сознательно избегаю эпитетов к этому слову, они бессмысленны; для художника во все времена власть есть власть, как написал бы А.П. Чехов). Но они не могли позволить себе, чтобы отношения с властью убили музыку внутри них. Музыку, которая была спасением и прибежищем в эпоху, когда любая человеческая жизнь, вне зависимости от талантов и званий, могла быть размолота в лагерную пыль. Дунаевский был «необыкновенным умницей» (так часто называл его Л.О. Утесов). Про кровавое колесо эпохи ему стало ясно уже в середине 30-х. На съемках «Веселых ребят» арестовали соавторов сценария Владимира Масса и Николая Эрдмана. В 1938 году был расстрелян старый большевик Борис Шумяцкий, тот самый руководитель Госкино, который, увидев знаменитое эстрадное обозрение «Музыкальный магазин», созданное Утесовым и Дунаевским, предложил им сделать на его основе звуковой кинофильм – так началась работа над «Веселыми ребятами». В том же 1938-м расстреляли Владимира Нильсена, оператора этой ленты, дальнего родственника Б. Шумяцкого. Даже я помню свидетельства многих бывших сидельцев (например, Д.Г. Медведенко, драматурга и театроведа), которые рассказывали о концертах в лагерях, где известные артисты, получившие разные сроки, под аплодисменты спев «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», надевали лагерные бушлаты и возвращались в свою зону. А сколько таких историй приходилось слушать Дунаевскому!
Но именно потому, что он был не просто умницей, а настоящим мудрецом, он знал, что жизнь человеческая не укладывается в простое черно-белое кино. И он умел из черно-белой клавиатуры рояля извлечь звуки, вспыхивающие многоцветным фейерверком счастья.
Советская «легкая музыка» XX
