И я не краду, а покупаю. Стой…
Накидка осталась в его руке. Женщина заплакала. Она била рогача коленями, заставляя его отъехать, но тот лишь мычал и мотал головой.
— Мама, мама! — испуганно закричала девочка.
Клур дёргал пояс непослушными пальцами.
— Да уймитесь! — сердито прикрикнул он. — Ашша, возьми эту тряпку!.. Подожди же, сейчас я расплачусь с тобой…
— Молю, не трогай нас, молю! Отпусти! — зарыдала женщина, прижимая дочь к груди. — Молю, отпусти…
Пёс завыл.
— Да что ты за человек! — не выдержал Нат. — По-людски не можешь?.. Не бойтесь, мы вас не тронем!
Клур обернулся к нему, его рогач ушёл в сторону, всадница хлестнула своего и проехала мимо.
— Куда ты, стой! — воскликнул Клур, протягивая руку.
Серебряные половинки рассыпались, упали в грязь. Женщина оглянулась, заплаканная, испуганная, но не остановилась.
— Тьфу! — сказал Клур и бросил под ноги всё, что держал в ладони. — Будто слов не понимает… Ашша, лук на телегу, возьми накидку, укрой лицо!
— Ты слышал: в городе неспокойно. Я не стану прятать оружие!
— Нет, ты станешь! Если что-то пойдёт не так, ты всё равно не продержишься долго, с луком или без лука.
— Что должно пойти не так? Ты сказал, что проведёшь нас. Сказал, нам безопасно с тобой! Обещал, что Косматый хребет будет возвращён детям тропы, и никто не возразит. Что должно пойти не так?
— Я не знаю, что там! — ответил Клур, сердясь. — Я могу обещать за себя и за тех, кто мне верен, но говорить, будто он справится с чем угодно, может только глупец. Так укройся! Лучше всего, если нас не заметят.
— Нас или меня? Ты больше никого не просишь таиться. Но я не слаба! Я могу постоять за себя, и я не стану прятаться…
— Ашша! — зарычал Клур, и нептица крикнула тонко и пронзительно. — Ашша, я говорю, ты выполняешь. Видят боги, проще управиться с отрядом мужчин, чем переспорить одну бабу! Убирай лук!
— Прикажи мне умереть, защищая тебя, и я умру. Но трусостью пятнать себя не стану!
— Я проткну своё сердце, и идите дальше как знаете! Вижу, вы все достаточно умны, чтобы обойтись без моих советов.
Он сполз с рогача и протянул руку.
— Решай, ты даёшь мне лук?
Мимо проскакали ещё двое, нахлёстывая рогачей и не глядя по сторонам.
Пёс сел и принялся чесать за ухом.
Ашша-Ри смотрела, стиснув зубы и сведя брови. Наконец, уступила, сняла лук и отдала Клуру. Тот положил его на телегу, под полотно.
— Телегу бы лучше бросить, — сказал он, глядя вперёд, где двое за мостом, наконец, кое-как разъехались.
Лицо Ната тут же стало хмурым и злым, и Клур вскинул ладонь.
— Посмотрим, как пойдёт. Ты, сорви перо, сойдёшь за человека. На избитой роже пятен не заметят. Чуть что, резать ремни и уходить верхом, это ясно?
— Я не оставлю тётушку, ты…
— А что, думаешь, городские её бросят гнить на улице? Уж снесут на упокоище, как положено. Вы с камнем должны проехать, а мёртвым уже всё равно. Теперь ты, дочь вождя…
Он посмотрел на Хельдиг.
— Садись на моего рогача, вперёд.
— Я не брошу Гаэра и Броку!
— Кто говорит бросать? На твоём звере поеду я. Надеюсь, на двух женщин не поглядят, а к белой твари и её всаднику присмотрятся, так лучше уж это буду я. Скажу, зверь Вольда. О звере они, должно быть, уже слышали, а о судьбе Вольда пока некому было рассказать. Вы двое едете первыми…
— Я не поеду с ней! — воскликнула охотница. — Хочешь отдать ей своего рогача — что ж, отдай, но тогда я сяду на телегу. И лук будет под рукой.
— Мы уже обсудили это! Даже не думай браться за оружие. Мне нужно, чтобы вы оставили город за спиной так быстро, как только возможно — не оглядываясь, не поджидая остальных… Что ты жуёшь перо? Я же велел тебе спрятать волосы под накидкой, чтобы никто не заметил эти твои перья!
— Я не поеду с ней, — повторила Ашша-Ри, — не поеду! Не хочешь садить меня на телегу, пойду ногами. Я могу идти быстро и скоро вас нагоню.
Нат расхохотался, хлопая себя по колену.
— Да что не так? — прикрикнул Клур.
Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг осёкся. Лоб его разгладился, брови поднялись насмешливо.
— Да ты боишься!
— Я ничего не боюсь!..
— Надо же, моя Ашша чего-то боится, а я и не замечал! Не думал, что такое возможно.
— Не насмехайся надо мной! Ты не знаешь, на что способны дети мёртвого леса. Она посмотрит, и выпьет душу! Прикоснётся, и кожа покроется язвами, которых не исцелить. А её рогач — спроси, что они сделали, что он родился таким? Я не хочу привести в этот мир сына с двумя головами!
— Ашша…
Клур вздохнул, качая головой, и хотел добавить что-то ещё, но обернулся на шум. Громыхая и скрипя, с моста съехала телега.
— Да чё ж вы встали-т поперёк дороги, чтоб вас чащобники заели! — пьяно заорал возница, поднимая кнут.
Места, чтобы разъехаться, хватало, но он будто нарочно пёр прямиком на них. Глаза его, маленькие и мутные, косили в сторону.
Кнут щёлкнул, и нептица отбежала, шипя, а пёс залаял.
— Куда прёшь! — воскликнул Клур, взмахнув рукой.
Чужой рогач закричал испуганно, захрапел, точно увидел дикого зверя. Рванулся, больше не чуя поводьев и кнута.
Повозка вильнула, накренилась и лишь чудом не опрокинулась. На дорогу выпал бочонок, покатился, подпрыгивая, и с треском налетел на камень. Возница сыпал проклятиями, но остановиться не захотел или не смог.
По дороге растеклась тёмная лужа. Ветер подкрался к ней, принюхался и кинулся прочь, разнося запах браги, в которую ступил неосторожно.
Клур подошёл к охотнице, положил руку ей на колено. Чёрный рогач фыркнул, переступая с ноги на ногу, но остался на месте.
— Не всему, что говорят, можно верить, Ашша. Если бы это племя владело тайными силами, разве Свартин сумел бы отнять у них камень? А он шёл один, без страха. Поднялся на какой-то их холм, куда они сами боятся ходить, сразился с вождём, снял камень с его тела и вернулся. Проклятый камень, и только он, причинил ему вред, но дети леса не смогли сделать ничего!
— Сразился с вождём? — с горечью и насмешкой сказала Хельдиг. — На Ветреном Холме, где вождь говорит с ранеными душами, стоя на коленях, и не видит, не слышит ничего вокруг? О да, Свартин Большая Рука сражался храбро — ударил в спину. Ветреный Холм священен, лишь вожди и дети первого Хранителя поднимаются туда, а
