Когда в Китае разгорелась гражданская война, американские советники отговаривали Чан Кай-ши от намерения овладеть Манчжурией, полагая, что такая попытка может поставить под угрозу его власть надо всем Китаем. Надо полагать, что в Москве тоже считали вполне приемлемым существование в Китае проамериканского режима, ибо это буквально толкало коммунистов Маньчжурии в объятия СССР.
Хорошие границы способствуют добрососедским отношениям. Когда в Европе завершилась Вторая Мировая война, Красная Армия и войска союзников остановились на согласованных заранее демаркационных линиях. Местные горячие головы (каковых хватало и среди коммунистов и среди антикоммунистов) напрасно пытались столкнуть великие державы между собой. Страсти разгорелись лишь вокруг Берлина и вокруг Югославии, но на то были особые причины, а в остальном противостояние огромных армий проходило на удивление спокойно.
Думается, если бы державы-победительницы согласовали заранее политическое будущее Азии, и там получилось бы нечто подобное. Раздел Китая на большой некоммунистический и маленький коммунистический мог быть осуществлен таким образом, что это лишило бы Мао Цзэ-дуна (равно как Ким Ир Сена и Хо Ши Мина) возможности втягивать великие державы в разрешение региональных споров. В результате этого Азия имела шанс стать гораздо спокойней.
«Вы начали это!» Коммунисты возлагали вину за разразившуюся в стране гражданскую войну на своих противников, и у их были к тому основания. Маньчжурский поход Чан Кай-ши положил начало пожару, охватившему весь Китай.
К концу войны лучшие войска Чана дислоцировались на китайско-бирманско-индийском фронте. Ветераны боев с японцами в джунглях Индокитая были переоснащены и прошли переподготовку в Индии под руководством американских инструкторов. В состав командования входили самые одаренные и смелые китайские полководцы — такие, как выпускник Виргинского военного университета генерал Сун Лин. Посланные в Маньчжурию Новая 1-я и Новая 6-я армии, закаленные, как лучшая сталь, несравненно превосходили по своим боевым качеством любые силы, какие могли собрать коммунисты[317]. К тому же в отличие от полупартизанских коммунистических отрядов эти регулярные части располагали сильной современной артиллерией.
В распоряжении Чана имелась и авиация. Он разделял характерное для китайцев преклонение перед новейшими военно-техническими достижениями и с самого начала войны с Японией симпатизировал взглядам генерала Клэра Ченно, являвшегося сторонником всемерного укрепления воздушных сил — в отличие от эмиссара Рузвельта генерала Стилуэлла, делавшего ставку на сухопутные войска[318].
Постепенно в уме Чана стал вызревать план кампании, образцом для которой должен был послужить «Северный поход» конца 1920-х годов. Коммунисты не ожидали войны, и в случае вывода советских войск вооруженные силы националистов могли пройти сквозь Маньчжурию, как нож сквозь масло. К тому же наличие авиации позволяло войскам Гоминьдана преодолеть проклятие всех сухопутных войн в Азии — затруднения с перемещением войск в связи с бездорожьем. Используя транспортную авиацию, Чан мог забросить десант в тыл коммунистов, а также связать воедино разбросанные по огромной территории гарнизоны и обеспечить их бесперебойное снабжение[319].
Такое видение перспективы (не слишком отличавшееся от продемонстрированного пару десятилетий спустя американцами во Вьетнаме) в то время казалось вполне оправданным. Советский Союз согласился на вывод своих войск из Маньчжурии, и части националистов хлынули на освобождаемые Красной Армией территории. Переброска войск — сначала по воздуху — началась уже осенью 1945 года. Они покатились вперед, сминая застигнутых врасплох, совершенно не готовых к такой войне коммунистов. Правда, у ключевого железнодорожного узла Сипинджи сломить коммунистов удалось лишь после месячного сражения. Их предводитель Линь Бяо волна за волной бросал под огонь националистов необученных новобранцев, включая 100 000 фабричных рабочих из Чаньчуня[320]. Лишь 18 мая — потеряв 40 000 человек, что составляло половину его армии, — Линь Бяо бежал на север.
Произошедшее потом заставляет вспомнить знаменитый приказ Гитлера, остановивший преследовавший британцев вермахт у Дюнкерка и превративший решающую победу Германии в стратегическое поражение[321].
В то время генерал Маршалл искренне пытался решить неразрешимую задачу создания коалиционного правительства из коммунистов Мао и националистов Чана. Никакой предварительной договоренности об отказе Чан Кай-ши от ввода войск в Маньчжурию не существовало, однако когда это случилось, коммунисты принялись громогласно обвинять Чана в коварстве и подрыве доверия, необходимого для сотрудничества и достижения мирного соглашения; В январе 1946 года Маршаллу удалось добился заключения перемирия, но оно очень скоро оказалось нарушенным, и теперь коммунисты, ища спасения от наступления националистов, оказали давление на американцев, призывая к немедленному вмешательству.
И Маршалл прислушался к их просьбам. Используя весь авторитет США — богатейшей и могущественнейшей страны лежавшего в руинах послевоенного мира, — он надавил на Чана, требуя остановить наступление. И Чан сдался.
Ошеломленные военачальники умоляли его изменить это решение, втолковывая, что захват Харбина будет означать полную победу над вооруженными силами коммунистов в Маньчжурии, но тот в ярости ответил своему главнокомандующему: «Ты уверяешь, будто захватить город будет совсем просто, но знай ты причины, по которым мы не можем захватить его, ты бы понял, что мне совсем не легко будет его не взять». Впоследствии Чан называл прекращение наступления худшей ошибкой, совершенной им за все время борьбы с коммунистами[322].
Сумей китайский лидер не поддаться давлению Маршалла, он вполне мог могучим пинком вышибить коммунистов из Маньчжурии и поставить весь мир — не только Вашингтон, но и Москву — перед свершившимся фактом. Хотя существовала вероятность и того, что коммунисты могли перегруппироваться и нанести удар по растянувшимся коммуникациям наступавшей армии. Несомненным остается одно: приказ остановиться лишил Чана шансов одержать военную победу.
Армия националистов утратила наступательный импульс. Подобно Сизифу, они почти достигли вершины — и на последних шагах внезапно покатились назад. Но предположим, что Чан вовсе не стал бы вступать в борьбу за Маньчжурию. Сосредоточенные на основной территории Китая его войска были бы гораздо сильнее, и это могло бы сыграть решающую роль. Более того, это сулило серьезные перемены в отношениях как с Вашингтоном, так и с Москвой. В случае продолжения столкновений на основной территории Китая гнев Маршала обратился бы против коммунистов, да и Советы, видя, что Чан не намерен оспаривать их право на контроль над северо-востоком, пошли бы на соглашение с ним, и согласились ограничить зону коммунистического влияния одной Маньчжурией.
Мао, само существование режима которого обеспечивалось бы лишь наличием в Маньчжурии советских военных баз, оказался бы в полной зависимости от Москвы, которая лишь усиливалась бы по мере интеграции региона в экономику советской Сибири и Дальнего Востока.
Разумеется, нашлись бы коммунистические вожди (хоть бы и тот же Мао), желавшие установить власть над всем Китаем, но поднаторевшие в такого рода демагогии советские политики объяснили бы им, что всекитайская пролетарская революция вовсе не отменяется, а лишь откладывается до наступления исторически неизбежного краха капитализма, когда некоммунистические страны, словно созревшие фрукты, сами попадают им в руки.
Такой довод Сталин привел французским коммунистам, просившим о силовой поддержке для прихода к власти во Франции после разгрома нацистов. Ссылаясь на прогнозы своих экономических «гуру», он предложил им потерпеть всего несколько лет. Мировой кризис капитализма близок, а до той поры не стоит дразнить США и Англию понапрасну.
Но, как показало время, «гуру» ошибались. Не только советские, но и многие американские экономисты действительно ожидали, что за Второй Мировой войной должен была последовать Всемирный кризис — так же, как Великая Депрессия последовала за Первой. Но кризис так и не разразился. Напротив, свободная рыночная экономика начала возрождаться, сначала медленно, а потом — как казалось в то время — с просто волшебной скоростью. В Германии произошло «экономическое чудо», Япония совершила взлет к вершинам технологии и качества. Гонконг, сонный, заштатный колониальный порт у южного побережья Китая, стал подниматься из нищеты к процветанию пока, в конце столетия, не превзошел по размеру дохода на душу населения Великобританию.
