Если бы вместо вторжения Чана в Маньчжурию и начала гражданской войны произошел простой раздел Китая, то Шанхай — важнейший экономический центр восточной Азии — оказался бы в пятидесятые годы открытым для свободной торговли, а не страдал одновременно и от ограничения торговых связей с капиталистическим миром, введенных коммунистами, и от эмбарго против коммунистов, наложенного Западом. Огромные рынки, равно как колоссальные людские и материальные ресурсы долины Янцзы, объединились бы для свершения азиатского экономического чуда. Когда в восьмидесятых годах Китай отказался от самых закоснелых и вредных коммунистических догм в экономике, это повлекло за собой настоящий экономический бум. А ведь откажись националисты от притязаний на север, этот бум мог бы начаться двадцатью годами раньше.
Это означало бы осуществление в Китае стратегической трансформации того же рода, какая имела место в Германии и Корее. В Корее север традиционно являлся промышленным, а юг сельскохозяйственным, так что раздел в том виде, в каком он произошел, был на руку Пхеньяну. Но Южная Корея со временем опередила Север по всем параметрам, так что к 1990-м годам на Юге сформировалось процветающее демократическое государство[323], тогда как Север докатился до голода и разрухи. Полная несостоятельность экономического курса ГДР на фоне успехов ФРГ определили способ объединения страны после 1989 года.
Маньчжурия являлась важнейшим в Китае центром горнодобывающей промышленности и металлургии. Вся остальная страна не располагала подобным индустриальным потенциалом. Но попробуем смоделировать ситуацию, которая сложилась бы после раздела страны. Уже к шестидесятым-семидесятым годам Юг наверняка вырвался бы вперед. Уделом Маньчжурии, как и всех стран, где приходили к власти коммунисты, должна была стать экономическая и технологическая отсталость, тогда как Югу было уготовано место в ряду «азиатских экономических драконов»
За их первоначальную жертву Чану и националистам воздалось бы сторицей. Ко времени смерти генералиссимуса в 1975 году «красный Китай» на северо-востоке был бы не более чем карликом в сравнении с его державой.
Можно сказать, что имело бы место повторение с точностью до наоборот нынешнего соотношения сил между Тайванем и материковым Китаем. По мере того, как коммунистический север попадал бы во все большую технологическую и финансовую зависимость от своего процветающего южного соседа[324], а его население, в силу невозможности не допустить приема радио и телевизионных программ соседней страны в пограничной зоне, все больше проникалось бы демократическими и рыночными идеями, ситуация скопировала бы ту, что сложилась в Германии. Китайскую Демократическую Республику ждало такое же фиаско, как и Германскую.
Но раздела страны не произошло. Чан перебросил свои войска в Маньчжурию и вскоре после этого все пошло прахом.
Приказ остановить наступление, бесспорно, стал важнейшей причиной постигшей его неудачи. Но на избранном генералиссимусом пути таились и другие, не столь очевидные опасности. Помимо всего прочего, при всем превосходстве Чана в военном отношении рассчитывать на легкую победу было бы ошибкой. Отступать из Маньчжурии коммунистам было некуда: за эту, используя выражение Сунь-Цзы, «местность смерти» они намеревались сражаться до последнего. И не только намеревались, но и дрались: в длившейся с 1946 по 1948 год войне на истощение сложили головы десятки тысяч коммунистов. Дабы остановить националистов, Линь Бяо проливал реки крови и гнал своих людей в самое пекло, не считаясь ни с какими потерями.
Кроме того Линь и другие коммунистические военачальники постарались сделать все возможное для того, чтобы сравняться с противником в вооружении и боевой технике. Советы передали им свою, а также трофейную японскую артиллерию и создали артиллерийское училище. С получением коммунистами тяжелого вооружения бои стали боле затяжными и кровопролитными. Появление у коммунистов зенитных орудий позволило им прервать воздушное сообщение армии Чан Кай ши с удерживавшимися националистами городами Маньчжурии[325]. Сотни тысяч отборных солдат Чана увязли в бесплодных позиционных боях, обороняя растянутые коммуникации и не имея возможности сконцентрироваться и перейти в способное переломить ситуацию решительное наступление.
В Маньчжурии коммунисты имели два существенных преимущества. Во-первых, на своей территории они могли сосредоточивать силы в опорных пунктах, тогда как Чану приходилось метаться по всей провинции, отражая их удары то здесь, то там. Во-вторых, разбитые коммунистические отряды всегда могли укрыться от преследования в районах дислокации советских воинских частей[326].
Коммунисты воспользовались имевшимися возможностями. Инициировав восстание в Шаньдуне, что позволило отвлечь часть националистических сил от Маньчжурии, они укрепили свое положение, вынудили националистов перейти по всему Китаю к обороне, а потом, нарастив свою наступательную мощь, стали медленно вгрызаться в позиции противника.
Это походило на нападение термитов, протачивающих ходы в прочном с виду строении. С 1945 по 1947 год дела националистов (по крайней мере, с виду) обстояли не так уж плохо. Они одержали несколько впечатляющих побед, большая часть страны находилась под формальным контролем их правительства. Но чаша весов начала склоняться в другую сторону: Гоминьдан слабел, а коммунисты набирали силу. В 1948 году войска Чана были окончательно вытеснены из Маньчжурии, причем разбросанным по различным городам, беззащитным изолированным гарнизонам не осталось ничего другого, кроме как сдаваться один за другим. Прилив сменился отливом — армия Чана покатилась назад и в 1949 году распалась под сокрушительными ударами коммунистических сил.
Потрясение от победы коммунистов (так называемая «потеря Китая») ввергла Америку в самый суровый за весь период «Холодной войны» период, получивший название маккартизма. А всего через несколько месяцев, в июне 1950 года, воодушевленная успехом единомышленников Северная Корея напала на Южную. Этот кризис оказался гораздо опаснее всего, происходившего в Европе, так что и без того холодные отношения с Москвой сковал настоящий мороз.
Теперь нам известно, что поразительная победа китайских коммунистов не только подтолкнула Ким Ир Сена к попытке блицкрига против Сеула, но также побудила Сталина и Мао поддержать это начинание, ибо они искренне верили в его успех. Очевидно, они решили, что раз Вашингтон, не поморщившись, проглотил захват коммунистами огромного Китая, то едва ли американцы встанут на дыбы из-за маленькой Кореи. А ведь раздел Китая скорее всего исключил бы такое развитие событий: без маньчжурской авантюры Чана не было бы и корейской авантюры Кима.
Кроме того, поддержка Штатами Тайваня вбивала еще один клин между Вашингтоном и Москвой, а без победы коммунистов в Китае эта проблема просто бы не возникла.
И наконец, приход к власти коммунистов во Вьетнаме стал возможным исключительно благодаря соседству с коммунистическим Китаем. Китайские военные поставки, равно как и предоставление вьетнамцам убежища на китайской территории, имели решающее значение для обеспечения победы над французами под Дьен-Бен-Фу. Эта победа обусловила раздел Вьетнама, а итогом стала Вьетнамская война с участием Америки. За весь период «холодной войны» противостояние двух социальных систем выливалось в настоящие войны почти исключительно в Азии, и все эти войны, так или иначе, явились следствием победы коммунистов в Китае. Она превратила Азию в локомотив «холодной войны», тащивший мир от кризиса к кризису.
Существование огромного некоммунистического Китая означало бы смягчение политического климата в период «холодной войны» и, вследствие более быстрого экономического возрождения Азии, меньшую продолжительность самого этого периода.
Поддержание на плаву своего вассала на севере Китая опустошило бы сундуки Москвы, ускорив экономический крах коммунистического режима. К тому же на месте Мао, скорее всего, оказался бы не столь харизматический лидер, полностью подконтрольный Советам.
К началу 1970-х годов все было бы готово к полному — экономическому, политическому и социальному — поглощению «Свободным» Китаем «Красного», столь же кардинальному и, возможно, даже более быстрому, чем поглощение Восточной Германии Западной. Сколь это ни парадоксально, но это означало бы, что отказ Чан Кай-ши от Маньчжурии привел бы не к увековечению раздела страны, а к скорейшему воссоединению нации, причем не под эгидой коммунистов.
Тед Морган
Не увязли в трясине?
Тед Морган, служивший ранее во французской армии, является автором книги «Тайная жизнь», представляющей собой биографию коммунистического лидера (а впоследствии агента ЦРУ) Джэя Лавстоуна.
