иронизировали над командармом: «Всеволодов хочет отводить армию не на Балашов, а на Елань и делает это потому, что в Елани найдется лучший корм для приобретенной им коровы», «Судьба армии зависит от командирской коровы»[1069]. Разумеется, подобное ироничное и пренебрежительное отношение было оскорбительно для Всеволодова.
В то же время, как отмечал постфактум К.А. Мерецков, занимавший летом 1919 г. должность помощника начальника штаба 14-й стрелковой дивизии 9-й армии: «Армейское командование либо безмолвствовало, либо отдавало такие распоряжения, что глаза на лоб лезли. Я не имел еще тогда достаточно боевого опыта. И все же не раз задумывался над явной бессмыслицей некоторых приказов. Особенно досадны они были потому, что положение оказалось крайне серьезным. Управление дивизиями в 9-й армии было нарушено. Боеприпасов не хватало. Тылы перемешались с войсками первого эшелона. Свирепствовали эпидемии. До четверти личного состава армии лежало на повозках в тифозной горячке. Казалось, что вся степь вокруг, все деревья, курганы, трава и воздух насквозь пропитались запахом сулемы и карболки»[1070]. Не исключено, что в этой оценке присутствует позднейшее стремление автора показать себя опытным штабистом, предвидевшим измену Всеволодова. Тем не менее игнорировать это свидетельство нельзя. Мерецков обратил внимание и на явно враждебное отношение к красным казачьего населения.
Бегству Всеволодова предшествовали драматические события. В тылу армии успешно действовали казаки-повстанцы, соседние армии отступали под ударами белых. Ввиду сложности обстановки все громоздкие учреждения штаба армии отправили в Балашов по железной дороге. Оставшаяся часть штаба армии представляла фактически полевой оперативный штаб. Во время перевода штаба армии из Михайловки в Елань через хутор Сенновский 17 июня 1919 г. Всеволодов в первый раз исчез. Уже тогда поведение и объяснения Всеволодова вызвали непонимание и подозрения комиссаров, а затем породили и тревогу, усилившуюся после временной потери связи со штабом фронта. Тем более что казаки-повстанцы действовали в станицах по реке Медведице в 5-10 верстах от Сенновского. Сложно сказать, пытался ли Всеволодов бежать уже тогда или просто выпал из поля зрения комиссаров. Во второй половине дня 17 июня и на следующий день о местонахождении командующего известно не было, причем РВС о своих действиях и планах он в известность не поставил. На время отсутствия Всеволодова армией по факту командовал комиссар Ходоровский.
Перед исчезновением Всеволодов просил своего шофера подготовить автомобиль для осмотра Арчединских позиций к югу от Михайловки. Комиссар Ходоровский предполагал, что Всеволодов, если не сбежал, ездил по району в поисках продовольствия для личных нужд[1071]. По версии же самого командарма, изложенной им в телеграмме в РВС Южного фронта, он занимался борьбой с казаками-повстанцами. При этом в действовавших в этом районе 14-й и 23-й стрелковых дивизиях о местонахождении командарма тоже не знали, в связи с чем версия Всеволодова кажется сомнительной. В Сенновский Всеволодов приехал лишь после того, как оттуда уже выехал штаб армии, сотрудники которого на протяжении двух суток (до вечера 19 июня) не знали, где находится командарм. Был даже издан приказ о том, что командующий находится в безвестной отлучке, а штаб переходит в Елань. Связь со Всеволодовым, прибывшим в Сенновский, была установлена на несколько часов лишь вечером 19 июня, когда штаб армии уже отступил до Елани. На следующий день в районе Сенновского произошло случайное столкновение между различными частями армии, и Всеволодов, по-видимому, имел основания опасаться наказания.
18 июня белые нанесли сильный удар по 23-й стрелковой дивизии, почти окружив ее у станицы Зимняцкой и уничтожив 199-й и 201-й полки, после чего остатки дивизии отступили на Арчединские позиции. Н. Е. Какурин, анализировавший эти события, предполагал, что 23-я дивизия вполне могла вновь стать жертвой изменнических действий Всеволодова[1072]. Стоит также отметить, что 20 июня, по данным Какурина, Всеволодов отдал приказ об отводе армии на позиции по линии реки Бузулук[1073].
После первого исчезновения командарма комиссар Ходоровский потребовал от РВС Южного фронта сместить Всеволодова, однако РВС поддержал командарма, а не комиссара 9-й армии. Члены РВС Южного фронта Г.Я. Сокольников и К.А. Мехоношин указали Ходоровскому на недопустимость оставления командарма без присмотра[1074], но при этом требовали невмешательства в его деятельность[1075]. Более того, они посчитали Ходоровского паникером и трусом, который «не дождавшись задержавшегося на фронте командарма Всеволодова, уехал [из] хут[ора] Сенновского вместе [с] большей частью штарма [в] Елань, мотивируя небезопасностью оставаться»[1076], и потребовали его смещения.
20 июня соответствующая телеграмма была направлена ими председателю РВСР Л.Д. Троцкому. Троцкий обратился к ЦК РКП(б) с предложением отозвать Ходоровского и назначить расследование по партийной линии, так как комиссару инкриминировалось не преступление, а лишь неспособность справиться с обязанностями[1077]. Разумеется, комиссар Ходоровский, считавший себя оскорбленным (формально, наряду с членством в РВС 9-й армии, он был таким же членом РВС Южного фронта, как Сокольников и Мехоношин), должен был защищаться, причем наилучшим доказательством его правоты стало случившееся через несколько дней бегство Всеволодова к противнику. Постфактум Ходоровский, конечно же, приписал себе и предвидение возможной измены Всеволодова.
Но пока что Ходоровский телеграфировал 21 июня из Елани в Козлов Мехоношину: «Целый месяц я работал [в] кошмарных условиях, не зная сна, вынося на своих плечах всю тяжесть ужасного отхода, что хорошо известно не только всем отделам и учреждениям нашим, но и дивизиям. Мой разговор с вами продиктован исключительно интересами дела и сознанием ответственности своей, и я не знаю ни одного ответственного работника армии, который думал бы иначе, хотя я никаких разговоров на эту тему не допускаю. Вы знаете меня по нашей совместной работе в Юж[ном] фронте, и я не могу постигнуть, как вы могли подписаться под телеграммами, которые я за эти два дня получил. Беспристрастному следователю [в] течение нескольких минут будет ясна обстановка, которая недостаточно известна Козлову. Уверен, что на моем месте вы действовали бы так, как действовал я, и выставляли те же требования. Интересы дела для меня теперь, как и всегда, выше всего, и я оставляю в стороне те упоминания о дезертирстве и прочем, которые продиктованы чем угодно, но только не знанием положения дел и не желанием с ним познакомиться. № 839/Л. Ходоровский»[1078].
После непродолжительного возобновления связи Всеволодов опять пропал. Стоит отметить, что дорога от Михайловки на Сенновский и далее на Елань была в то время неспокойной. Возле самой Елани, куда перебрался штаб армии, действовали повстанцы, штаб которых располагался в селе Красавка, постоянно совершались нападения на железной дороге. К.А. Мерецков позднее вспоминал, что по дороге со станции Серебряково в Сенновский несколько раз пережидал
